Холодная вода сковала и руки, и ноги, словно, утратив текучесть, притворилась вязкой смолой. Преодолевая боль холода, Дауд добрался до незнакомца и нащупал во тьме ворот его плаща. Но, разве он был в плаще? Сейчас это казалось не столь уж важным.

В ответ на это незнакомец недовольно рявкнул, схватив за горло обидчика, потянул вниз. Испуганный Дауд размахнулся и изо всех сил обрушил кулак туда, где должно было находиться лицо потерпевшего. Ударил его еще раз, и еще. Дождавшись, когда утопленник успокоится, схватил его и потянул к берегу.

Столкнувшись с ветром, наполненным холодом, он почувствовал, что вода в реке была сродни парному молоку. Таща на себе лишенного сознания незнакомца, он надеялся, что кто-то придет им на помощь, но на этот раз помогать никто не спешил. Заснеженная улица пустовала. До дома оставалось всего-навсего пару десятков метров, но они казались непреодолимой дистанцией.

Его веки и губы слиплись от холода. Ему казалось, что огонь в его груди затухает, и что ноги леденеют, трескаются на каждом шагу. Его одежда превратилась в панцирь. Делая вдох, он боялся, что внутри него что-то взорвется, и тогда все его тело развалится, словно лопнувший воздушный шар. Очень скоро он окончательно обессилел, но все равно продолжил идти.

Тепло комнаты вскружило голову. Бросив на пол вниз лицом незнакомца, Дауд едва слышно сказал:

– С днем рождения, придурок.

Он стер дрожащими руками иней с лица и разглядел перед собой лежащего мужчину огромного роста, одетого в лохмотья черного цвета. Видневшийся из-за ворота затылок казался бледно-серой полоской, а в волосах пострадавшего запуталась тина и грязь.

Наклонившись, Дауд почувствовал едкий запах, и подумал, что достал из воды не того. Закрыв ладонью лицо, перевернул неизвестного и тут же отпрянул. Распухший от воды утопленник выглядел мертвым, и что хуже – умершим очень давно.

Вдруг пальцы утопленника дернулись, изо рта его полилась вода, превращаясь в большую лужу. С каждой секундой тело его утончалось, сдувалось, приобретая привычную форму.

До боли закусив свой кулак, чтобы не закричать, Дауд отступал от лужи, пока не подпер стену спиной. А когда вода коснулась кончиков пальцев, понял, что не в силах удержаться на ногах. Закрыв глаза, он свалился на пол, и следом – во тьму…

Его тело горело, болело, а вокруг все неустанно крутилось, звенело, шепталось, кричало и приближалось, а после уходило прочь. Сквозь пелену дремы Дауд понял: его, лежачего, катят по длинному коридору больницы.

Тяжесть слипшихся век не давала ему полностью открыть глаза, как после продолжительного дневного сна, потому все, что он смог разглядеть – убегающая вниз его взора линия белого потолка, яркие вспышки подвешенных к потолку ламп. Точно кто-то быстро включал и выключал свет, непонятно лишь кто и зачем. От этого сумбура его голова пошла кругом.

– Прошу Вас, не надо, остановите, – не смог произнести он; говорить мешала плотно прильнувшая к лицу кислородная маска.

Где-то внизу, под ним, скрипели колеса, а перед лицом, в такт этому скрипу, мелькала, раскачиваясь на подвесном штативе, прозрачная колба с надписью: «Хлорид натрия, 0.9%». Тянущаяся из колбы трубка капельницы заканчивалась в его руке.

Линию потолка отрезал сумрак лифтовой комнаты. И снова зажегся свет, на этот раз серый, болезненный, похожий на свет фонарей Карлова моста, пробивающийся сквозь вьюгу. Дауд чувствовал, как поднимался вверх, но источник света не приближался. Попытался протянуть к нему руку, но что-то его не пустило.

– Пожалуйста, лежите спокойно, – сказала медсестра откуда-то сбоку, где он не мог видеть.

Затем все снова потемнело, а вокруг завертелось, закружилось…

В следующий раз его разбудил голос молодого мужчины.

– Дауд, Вы слышите? – спросил посетитель.

Продрав глаза, Дауд смог разглядеть на фоне белой палаты лишь расплывчатый силуэт, облаченный в темные одежды.

– Кто Вы?

– Меня зовут Кристоф Адлер, я полицейский. Мы виделись однажды, около полугода назад.

– Где я нахожусь?

– Вы в больнице Томайера. Вас доставили сюда позавчера.

– Как я тут оказался?

– Ваш знакомый по имени Ладислав вызвал скорую. Вы едва не утонули, к тому же у Вас было переохлаждение, но Вашему здоровью больше ничего не угрожает. По крайней мере, именно так мне сказали врачи. Можете смело благодарить друга, он спас Вам жизнь.

Дауд задумался. Перед его мысленным взором десятками пролетали портреты знакомых людей, каждый из них называл вслух свое имя. И, пусть голоса их сливались в неразборчивый говор, он был уверен в одном:

– У меня нет ни одного знакомого с таким именем.

Может, Ваш сосед, или знакомый вашей подруги, – пожал Адлер плечами. – У Вас, ведь, есть подруга? Сестра? Ханна, кажется.

Дауд кивнул. Ему хотелось спросить, откуда полицейскому известно ее имя, но он не решился.

– Я знаю, Вам сейчас нелегко, – проявил заботу Адлер, хотя и сам понял, что звучат слова несколько наигранно и неправдоподобно. – В общем, если расскажете о том, что помните, обещаю от Вас отстать.

– Почему Вы спрашиваете?

Полицейский вздохнул, опустил глаза в блокнот, перевернул листок, раздумывая над ответом.

– Вчера утром неподалеку от Вашего дома было найдено тело неизвестного мужчины. По предварительным данным, он умер приблизительно в то же время, когда и Вы попали в больницу.

– Он утонул?

– Скажем так: не исключено, что его раны могли иметь насильственный характер.

– Я подозреваемый?

– Нет, – нервно ответил Адлер. – Но я надеюсь, что Вы сможете пролить свет на происшествие. Пожалуйста, ответьте на мой вопрос, – он подался вперед, выдержал паузу. – Что Вы помните?

Дауд попытался приподняться с кровати, облокотившись на спинку. Безуспешно.

– Я видел кого-то, – ответил он. – Наверное, этого парня, очередного самоубийцу. Я достал его из воды и отнес в дом, но к тому моменту он был уже мертв.

– Достали из воды? Вы уверены?

Дауд кивнул и смутился, встретив удивление на лице полицейского.

– Уверен, а что?

– Тело нашли в реке. В Вашем доме никого, кроме Вас не было.

Закрыв глаза, Дауд вдавил затылком подушку. В его голове вместе с мигренью нарастал белый шум. Образ мертвого тела, небрежно брошенного на пол посреди гостиной, не отпустил, даже когда на закрытые глаза легла ладонь. Он как наяву видел отражение своего испуганного лица в разрастающейся под ногами луже.

– Вам плохо? – поинтересовался Адлер. – Если Вам плохо, я позову врачей.

– Жил по ночам под мостом человек, – прошептал Бенеш.

– Что Вы сказали?

– Я точно помню, как достал из воды мертвеца.

Из краткого курса лекций по психиатрии «Иллюзии и галлюцинации», который заставляли проходить в академии, Адлер запомнил, что люди, находящиеся под действием раздражителей, способны испытывать обман восприятия чаще других. И ярче других. Его опыт полнился показаниями подозреваемых и свидетелей с неустойчивой психикой, придумывающих детали преступления на ходу. Описанные ими картины можно было встретить в бульварных журналах, в публикациях молодых авторов детективных рассказов. В отличие от авторов, ложные свидетели, потерпевшие и подозреваемые углублялись в детали настолько, что сами начинали верить в свои истории. К тому же медицинская карта Бенеша подсказала, что последний в прошлом страдал от тяжелой формы психоза. Не является ли стресс причиной рецидива?

Стоя в палате, полицейский погрузился в мысли так глубоко, что они выразились извилистой мощной морщиной на его лбу.

– Может, Вам это приснилось? – хмыкнув, спросил он и закрыл свой блокнот.

Перебирая свои последние воспоминания, Дауд подумал: а ведь обычно, проснувшись, он всегда понимал, что увиденное было лишь сном, пусть даже на это уходила минута-другая времени. Однако этот сон казался реальным настолько, что ставил под сомнение даже то, что происходит прямо сейчас.