– Да. Они сидели на диване с пивом в руке.

Я снова запаниковала, готовая бежать назад к двери Брук, когда Лорен устремилась по аллее налево.

На этот раз у нее появилась явно идейка получше, чем в прошлый раз. Это объяснялось просто: рядом с кондо Брук был еще один недостроенный набор кондоминиумов и у них были открытые стены в сторону квартиры Брук.

Почему мы не заметили этого раньше? Загадка. Ну, с этим-то можно поработать.

Мы не придумали ничего лучше, чем устремиться вверх по лестничным пролетам, еще не достроенным. В результате я поскользнулась. Крыша не была закончена полностью, и дождь основательно промочил ступени, сделав их скользкими. А еще они были покрыты корочкой льда.

Не очень веселая мысль проскользнула в моем мозгу: если я поскользнусь и умру здесь, весь пожарный гарнизон Сиэтла будет вызван сюда. В этом есть своя ирония.

И что тогда?

Я бы не смогла объяснить.

Мокрая от дождя, размазанная по щекам тушь и бегущая по лицу помада и я, блондинка, пытающаяся подняться на четыре лестничных пролета.

В какой-то момент я подумала, «что все-таки получу в результате своих действий?» Но, чем выше я взбиралась, тем меньше становилась логика.

Теперь стоило бы определить момент, когда логика покинула меня окончательно. Видимо ,это случилось в тот момент, когда мы побежали от полицейского. Да, тогда это и произошло. Теперь я удостоверилась в этом.

Кари была не более сосредоточена, чем я. Она тоже поскользнулась и упала на два пролета назад. Затем решительно встала, всплеснула руками в воздухе и решительно зашагала вперед.

– Я в порядке. Боже всемогущий, я в порядке!

Лорен повернулась, чтобы взглянуть на нее. Затем продолжила восхождение.

– И при этом она еще говорит, что я нестабильна.

Нам не удалось подобраться достаточно близко, но зато у нас появилась возможность взглянуть во французские окна ее балкона.

Брук и Джейса больше не было на диване. Мне пришлось удерживать тощую задницу Лорен на высоте, чтобы она смогла заглянуть в окошко. Черт, больше никакого «Макдональдса».

Кари осталась пониже. Я думаю, что ее лестница-серфинг подарила ей гораздо больше ощущений, чем она готова была признать.

Даже высота четвертого этажа не помогла обнаружить их в квартире.

Лорен передвинулась на перилах в своих сапогах-ботфортах.

– Может, они уже перебазировались в спальню?

– Хрен тебе, что бы они это сделали! – воскликнула я. Хотела шлепнуть Лорен, но оступилась и приземлилась на задницу. Снова.

– Черт, не могу поверить, что мы это делаем,– потом пришла мысль, что я повредила себе задницу. – Как я докатилась до такой жизни?

– Ты. Именно ты докатилась до такой жизни!– поправила меня Лорен. – Я – нет. Я всего лишь заложница.

– Аминь, сестра! – прокричала нам Кари.

– Едва ли, – я попыталась подняться, но снова упала. Лорен и Кари, будто сговорившись, расхохотались так, будто я в нелепой позе – это самое смешное, что им приходилось видеть в своей жизни. Более чем вероятно, звук был интересным.

Звук моей задницы, приземлившейся на холодную фанеру, был похож на звук пощечины, как будто шлепнули по моей голой заднице. После сегодняшнего вечера, если бы кто-то увидел меня голой, подумал бы, что в боксерском клубе мне надрали задницу. Или впечатали подошву кроссовка. Если бы вы спросили меня.

От смеха Лорен выронила чашку Гэвина. Без каких-либо побуждений со стороны она щелкнула себя по носу.

– Это же была любимая чашка Гэвина.

– Ты думаешь, что пить из чашки-непроливайки в общественных местах менее очевидно, чем просто пить? – снова ударила я ее по больному месту. На этот раз она откинулась назад.

– Совершенно очевидно, что ты пьешь из чашки ребенка, когда у тебя нет ребенка.

– Мэм?

«Дьявол».

Мы трое сразу перестали смеяться.

Офицер все-таки настиг нас, направляя на нас фонарик двумя этажами ниже.

– Вы, девочки, должны спуститься оттуда.

– Время истекло, сучка, – Лорен оставалась на перилах, раскачиваясь, ее лицо нахмурилось. – Итак, каковы правила употребления алкоголя в общественных местах?

– Сейчас мы это выясним, – в тот момент мне было совершенно все равно, арестована я или нет.

Моя голова так сильно разболелась, что мне хотелось только одного: прийти домой и лечь спать.

Я не только не облегчила свою жизнь, но и чувствовала себя не очень уверенно, думая, что Джейс обратится теперь к Брук. И что она позволит ему. В обоих случаях было больно.

Я поняла, почему они ищут утешение друг у друга: боль была реальна для них обоих. Но почему он не мог поговорить со мной?

Глава 19

Тревога

Диспетчер – команде, где мужчина под надзором? И где местонахождение пожарного, чей пропуск был активирован?

Команда – диспетчеру, мы это выясняем сейчас.

Воскресенье, 16 декабря 2012 года

Джейс

Когда тревога срабатывает в пожарной части, я подготовлен и готов отдать свою жизнь, чтобы спасти безымянное лицо. Почему я борюсь со своей собственной и, кажется, не могу отдать жизнь той, от которой я зависим, чтобы дышать, дать ей то, что нужно?

Это был вечер воскресенья, и я должен был быть там с ней, говоря все Обри, вместо того, чтобы говорить Брук.

– Ее мама – настоящая работа, и это часть её самой.

– Так вот почему вы никогда не говорите?

– Не совсем поэтому, – сказал я, остановившись на этом. Я не был готов говорить об этом, но опять же, это была жена моего лучшего друга. Она знала обо мне все.

– Ты можешь поговорить со мной, – сказала она, чувствуя мое колебание.

– Дело в том… Я хочу жениться на Обри. Хочу.

Примерно в то время, когда я почувствовал, что это было какое-то вмешательство для меня, или сеанс терапии, который они заставили меня пройти на работе на днях, Брук спросила:

– Ты любишь Обри, Джейс?

– Всем сердцем.

Она знала мой ответ, мой прямой, уверенный ответ, что это правда.

– Почему ты со мной… когда ей ты тоже нужен?

Вопрос был тем, что обдумывал и я. Вообще-то, много раз. Почему я здесь?

Более-менее я хотел убедиться, что Брук в порядке. Хотел, чтобы она знала, что здесь есть кто-то ради нее. Хотел... Я чувствовал себя виноватым. Вот почему я был здесь. Если бы это был я, а Обри была на месте Брук, я бы хотел убедиться, что с ней все в порядке. Я не хочу, чтобы она была одна.

Я знал, что думают ребята. Они думали, что я приближаюсь к вдове и отхожу от Обри. Я бы никогда этого не сделал.

Слезы катились по щекам Брук, когда она наблюдала, как Амелия спала на ее коленях, и моя нервозность вернулась. Амелия, благослови ее милое невинное сердце, была так сильна, проходя через все это.

На меня обрушилась знакомая разрушительная печаль, та боль, которая заставляла тебя чувствовать себя пустым.

– Мне... – я остановился на том, что хотел сказать. Она не хотела снова слышать слова «мне жаль». Во всяком случае, они больше ничего для нее не значат. Это ничего не изменит.

– Когда ты собираешься жениться на ней? – ее вопрос застал меня врасплох, но это было тем, чем многие люди интересовались в эти дни. Особенно после смерти Логана.

Если бы я умер в огне, конечно, о моих детях позаботились бы, но так как Обри не была моей женой, это предоставило мало помощи для нее. В любой ситуации нам было бы целесообразно пожениться. Моя проблема не в том, что я не хотел жениться на ней. А в том, что я не видел смысла в бумажке во-первых, и я не думал, что она хочет этого прямо сейчас. Все с Обри и мной было легко, просто текло естественно, в стороне от общения. Я признаю, что последние четыре месяца этого не было, и это только осложнило ситуацию. Ее мама и Ридли, они все вкладывали сомнения в ее голову, когда понятия не имели, какими были мои намерение на самом деле.