— Какими купюрами?

— Мелкими. Я хорошо видела банкноты по двадцать и по десять долларов.

— И что потом?

— Ждали звонка. Представитель банка сразу уехал, попросив держать его в курсе. Все, кто участвовал в передаче денег, были в соседней комнате.

— Кто участвовал в переговорах по телефону с бандитами, кто руководил всем?

— Переговоры вёл только мой брат, консультировался с представителем охраны, который и руководил всеми охранниками.

— Вы его знали?

— Видела как-то мельком, когда заезжала к брату, но насколько они хорошо знакомы, не знаю. Я сама с братом далеко не в самых лучших отношениях.

— Ладно, к этому мы вернёмся. А что дальше?

— Позвонили бандиты, старший проинструктировал охранников и отправил их. С ними хотел поехать мой брат, но его удержали, отговорив тем, что там нужны будут профессионалы.

— Кто после того, как повезли деньги к месту передачи переговаривался с бандитами?

— В дальнейшем вели переговоры с машиной, в которой везли деньги. Бандиты постоянно меняли направления, крутили машину по городу и вокруг так, чтобы не привели за собой милицию. И всё время грозили, что если хотя бы один выстрел, даже если они заметят одно неверное движение — мальчик погибнет.

— Откуда вы знаете такие подробности? Бандиты же не разговаривали с вами?

— Из машины постоянно сообщали обо всём.

— Хорошо. И что дальше?

— А дальше — сказали, что готовы к передаче, что обмен начинается, и тут же сообщили о стрельбе. А потом уже — что вырвались из-под обстрела, что мальчика не удалось отбить, что обстреляли из засады и их и бандитов, что деньги целы, что один из охранников убит, а ещё один ранен.

— И что предприняли в этой ситуации охранники? Какие им были выданы инструкции?

— Они запросили команды, им велели ехать в сторону Ивановского, навстречу им немедленно послали резервные машины. И уже возле Ивановского они вдруг говорят, что встретили нашу машину, старший очень удивился, стал кричать, чтобы не спешили выходить, но связь прервалась. Вот и всё.

Потом нам сообщили, что машины наши были задержаны, мой брат и старший выехали для разъяснений, потом уже, когда брат вернулся, он рассказал, что обмен должен был состояться возле кладбища, но там была устроена засада, из которой убиты бандиты, убит наш охранник, Слава куда-то пропал, милиция надеется, что в суматохе ему удалось скрыться и он где-то притаился, а днём выйдет. Ещё брат рассказал, что возвращавшиеся охранники попали во вторую засаду, и один убит, а второй дважды ранен и у него отрезали руку, чтобы снять чемоданчик. Его отправили в реанимацию.

— И это всё?

— Нет, почему? Приехали следователи, нас всех допрашивали, развели в разные комнаты. Допрашивали долго, почти до утра. А утром, только мы чуть уснули, приехали из прокуратуры и отвезли нас опять для допроса. Мы очень удивились, нас ведь только что несколько раз допрашивали, но уже в прокуратуре моему брату и моей маме были предъявлены обвинения в организации заговора о похищении ребёнка и убийстве жены моего брата.

— Что же вы сразу не сказали?! — ахнул я.

— Вы же самим велели, чтобы я рассказывала всё по порядку, вот я и рассказывала по порядку.

Она не выдержала и всхлипнула. Но тут же взяла себя в руки. Характер у девушки, несомненно, был, не зря же брат упоминал об этом. Профессиональная спортсменка, она умела уверенно управлять своими эмоциями.

— И что же послужило основанием для столь серьёзных обвинений? поинтересовался я, понимая, что прокуратура должна была иметь на руках весьма веские аргументы, чтобы решиться задержать по подозрению в убийстве и похищении ребёнка отца мальчика и мужа убитой, и бабушку мальчика.

Так оно и оказалось.

— Они предъявили гильзы от спортивной винтовки, найденные на месте убийства жены моего брата, и результаты экспертизы, которые говорили о том, что она была убита именно из этого оружия, притом стреляли откуда то со стороны, из засады. И ещё поводом послужило изъятое завещание.

— Ну, во-первых, про это завещание было известно, из него ваш брат не делал секрета, и рассказал о нём даже нам, он понимал, что оно рано или поздно обязательно всплывёт и может вызвать кривотолки. А во-вторых, сейчас столько всякого оружия, спортивную винтовку тем более нет проблем приобрести, я так думаю.

— Тут вы ошибаетесь, к сожалению. Спортивные винтовки, которыми пользуемся мы, профессиональные спортсмены, чаще всего делаются на заказ, строго индивидуально, и обладают уникальными свойствами, да и стоят они очень и очень дорого, нам, как правило, часть денег доплачивает федерация.

— И спортсмены могут себе позволить это оружие?

— Мне, как я уже говорила, помогла федерация, а мама была большим спортсменом, она до сих пор выступает в крупных соревнованиях, а это большая редкость, обычно стрелков с возрастом подводит зрение. Это, к великому сожалению, не мускульная сила, которую можно в себе поддерживать.

— А разве винтовки не хранятся где-то на складе?

— Да что вы! Конечно, нет. Особенно теперь. Раньше ещё было построже, а сейчас у всех разрешения, тем более, что сейчас и тренируются кто как устроится, даже места постоянного нет. Какие уж тут склады!

— И что, установили, что винтовка принадлежит вашей маме?

— Да, — посмотрела она мне в глаза. — Но её не нашли, винтовку. Я уверена, что её у мамы украли.

— А почему она не заявила об этом сразу?

— Возможно, просто не знала, у неё несколько винтовок, все хранятся в специальном железном шкафчике. Она же не каждый день туда заглядывает.

— Но у вас, насколько я понимаю, тоже дома есть винтовка, или винтовки. Почему же вас отпустили?

— Меня не было в этот день в Москве, я уезжала в Ижевск, как раз заказывать новую винтовку, моя сломалась, она в мастерской, но наш оружейник посоветовал мне заменить её на более новую. Так что винтовки у меня не было.

— Но вы же сами сказали, что винтовок в доме у спортсмена может быть несколько.

— Может, но не всегда так бывает. Я пользовалась одной винтовкой до тех пор, пока не приходилось её менять. Я привыкаю к вещам.

Она засмущалась и поставила руку локтем на стол, очевидно вспомнив про маленькую заплатку на своей красной спортивной куртке с надписью СССР на спине. Буквы были спороты, но след от них остался навсегда.

— И потом, — помолчав добавила она, — меня не совсем отпустили. Меня отпустили, так сказать, временно, под подписку о невыезде. Вот я и пришла к вам. Я просто не знаю, к кому ещё в этой ситуации я могу обратиться за помощью. Брат оставил мне вашу визитку, просил связаться с вами.

— Но у него в банке наверняка есть опытные юристы и адвокаты, почему он не обратился к ним?

— Он обратился. Приезжали из банка юристы, или адвокаты, что-то пытались доказать, много шумели, ругались, возмущались, но ни брата, ни маму не отпустили. Я очень боюсь за маму. У неё просто шок. Мало того, что украли её любимого внука, так её ещё и в убийстве подозревают.

У неё слабое сердце.

— Но я не очень понимаю, почему вы и ваш брат рассчитываете на меня? Как и чем я могу повлиять на освобождение вашего брата и мамы? Что могу сделать я, подполковник в отставке?

Я думаю, что особого повода для волнений у вас нет. У брата вашего опытнейшие юристы, на его защиту встанет крепкий банк, если уж банк находит возможным выделить миллион долларов на выкуп сына своего сотрудника, наверняка этот банк сумеет обеспечить этому сотруднику надёжную защиту, тем более, что тут дело затрагивает и банковские интересы. Вы представляете, какой может разгореться скандал? Думаю, что по поводу брата ваше беспокойство преждевременно.

— Я больше беспокоюсь о маме, — честно призналась Алёна. — Я тоже думаю, что освобождение брата — дело одного-двух дней, так сразу же и банковские юристы заявили, так что за него я могу быть относительно спокойна.

— Так в чём же дело?

— Дело в том, что брата арестовали, по оценкам тех же юристов, чтобы попытаться под психологическим нажимом, угрожая какими-то пунктами страховки, чем-то ещё, пользуясь психологической неуравновешенностью в данной ситуации, и, возможно, его неприязнью к маме, получить от него какие-то подтверждения версии, направленной против моей мамы. Так оценивают это юристы. Вряд ли в страховке есть какой-то пункт, который прямо указывал на возможность его вины. Да этого и не может быть, я хорошо знаю своего брата. Он очень любил и жену, и сына.