Братки пошли наверх, пряча оружие в карманы. Почти у всех были пистолеты. Автоматическое оружие в такой ситуации опасно прежде всего для штурмующих, не имеющих навыков таких боевых действий.

Я повесил автомат на плечо и вышел вслед за ними, оставив Терминатора и Дядьку колдовать у дверей.

На улице пахло сыростью. Уже заметно стемнело, и оружие можно было и не прятать. Я вдохнул сырой московский воздух и с тоской подумал, что очень устал жить. Может, сегодня всё закончится.

В этот момент из подвала выскочили Дядька и Терминатор.

— Сейчас будет тарарах! — радостно сообщил Терминатор.

А я вдруг совершенно случайно заметил, что глаза у него были не радостные. Скучные у него были глаза. И я подумал, что у меня, наверное, тоже такие.

— Всем приготовиться! — скомандовал я, и вопросительно посмотрел на Терминатора.

Тот в свою очередь обернулся к Дядьке и выдохнул:

— Давай!

Тут я заметил бегущего к нам через двор мелкой рысью ОМОНовца в полной экипировке.

— Подожди, — попробовал я остановить Дядьку.

Тот удивлённо оглянулся, и в руке у него я увидел что-то наподобие пульта управления для телевизора.

Дядька смотрел не на меня, а на Терминатора, я для него был не указ.

Терминатор посмотрел в ту сторону, откуда бежал, стремительно приближаясь, ОМОНовец, перевёл взгляд на меня и сказал спокойно Дядьке:

— Ты чего, не слышишь? Давай, родной.

И он дал.

В подвале так грохнуло, что у всех нас заложило уши. У меня было такое ощущение, словно меня по голове чем-то огрели.

Из подвала валил едкий дым, пахло чем-то кислым и горелой тряпкой. Я снял с плеча автомат и скомандовал своим:

— Пошли! — и сам не услышал своего голоса.

Тогда я махнул рукой, и вся кодла покатилась вниз, а я чуть задержался, дожидаясь бегущего к нам ОМОНовца.

Он летел ко мне на всех парусах, возмущённо что-то крича. Он явно принимал нас не за тех. Я подождал, пока он подбежит, сочувственно улыбнулся ему, не слыша ни слова из того, что он кричал мне в лицо, возмущённо указывая то на дымящийся подвал, то куда-то себе за спину. Уши у меня так и были заложены. Поэтому я сочувственно сказал ему, разведя руки:

— Извини, брат, некогда.

И вскинул автомат.

Он умер, так ничего и не поняв. А я побежал в подвал, откуда уже слышались разрозненные выстрелы, которые наверху были почти не слышно.

Мы не приняли всерьёз этот выезд по тревоге. Не наше это, в принципе, дело. Охрана демонстраций, прекращение уличных беспорядков, ну ещё кое-что, где нужна грубая сила, натиск, но не требуется особенных тренировок и специальных знаний. Освобождение заложников — это уже высший пилотаж, это не наша квалификация. Мы в таких операциях, конечно, участвуем, но в качестве поддержки, оцепления, словом, как вспомогательная сила. Самостоятельно мы такие операции не проводим.

Так, собственно, майор Павлов и доложил по начальству. Мы даже переговоры вести не умеем, а это целая наука. Но на майора цыкнули, гаркнули и ему осталось только встать перед телефоном по стойке смирно и сказать:

— Есть!

После этого он положил трубку и дал команду поднять по тревоге две группы.

— Мы поедем вот так, без разведки, брать бандитов? — спросил я его в упор, когда он обрисовал мне кратко суть дела.

— Там сказали, что это, скорее всего, ложная тревога, был какой-то анонимный звонок, наше областное начальство позвонило в Москву, а там его кто-то обругал, что не можем сами справиться. Или что-то в этом роде. Короче — у меня есть приказ, и я должен его выполнить.

— Давай я позвоню, — предложил я.

— А куда? — поднял на меня тоскливый взгляд майор.

Ответить мне было нечего.

Подъехали мы по указанному адресу довольно быстро. Что вызов был не случайным, мы поняли почти сразу. Кое-что мы с майором повидали. И скопление машин с московскими номерами при подъезде к указанному дому говорило о том же. Мы не стали въезжать во двор, загнав туда только одну машину, техничку аварийной службы газа.

Машину, замаскированную под "скорую помощь", и машину, изображавшую мебельный фургон, мы оставили снаружи. Двое в оранжевых робах вышли и стали копаться возле люка, а мы наблюдали сквозь прозрачные шторки в бинокли за нужным нам домом.

Там уже, похоже, кто-то орудовал. Мы присмотрелись и разглядели, что из подвала вышла большая группа вооружённых людей. Один из них побежал к другому подъезду. Майор быстро связался с начальством и доложил обстановку.

— Всё в порядке, это, должно быть, ребята из московского спецназа, только почему-то без прикрытия работают. Судя по всему, готовятся к штурму, вышли наверх, значит, будут рвать двери. Ты, Серёжа, беги к машинам, командуй выйти и рассредоточиться, а я побегу, договорюсь о взаимодействии.

Майор побежал через двор к дому, а я отвернулся и пошёл командовать оставшимися снаружи бойцами.

Не успел я зайти в арку, как за спиной у меня оглушительно рвануло. Я инстинктивно присел на корточки, тут же резко обернувшись.

Из подвала валил едкий дым, неестественно белого цвета. Майор бежал к вооружённым людям возле подвала, размахивая руками, чтобы привлечь их внимание. А они уже исчезали внизу, ныряя в этот дым. И только один терпеливо дожидался майора. Вот он уже поравнялся с человеком в штатском, стал что-то выговаривать ему, размахивая руками.

Я успокоился, отвернулся, и побежал к машинам. И тут за спиной у меня коротко простучала автоматная очередь. Я опять обернулся, и увидел, как майор падает, ухватившись руками за лицо. Этот штатский стрелял в лицо, потому что на майоре был жилет. Но ведь не мог не знать стрелявший, что с такого расстояния Калашников пробьёт любой жилет.

Так хладнокровно и жестоко мог убить человека только отпетый бандит. Я поспешил к машинам, но навстречу мне уже бежали мои бойцы с оружием. Они не дождались приказа и примчались, услышав взрыв и выстрелы.

Я секунду помедлил, разглядывая своё воинство, понимая, как им будет тяжело там, в подвале, в тяжёлых бронежилетах, без спецсредств, без бронещитов. И что хуже всего, я абсолютно ничего не понимал. По нашим сведениям, бандиты должны были быть в подвале, а тут непонятные люди атакуют этот самый подвал снаружи, то есть, атакуют бандитов, но в то же время хладнокровно и безжалостно убивают милиционера.

Я только теперь осознал, что значит быть старшим. В таких переделках всегда командовал сам майор, и его хладнокровие и спокойствие придавали уверенность и моим действиям. Моё дело было получить и выполнить приказ.

А вот сейчас я должен принять решение самостоятельно. И я его принял.

— Отделение сержанта Егорова остаётся наверху, рассредоточиться возле выходов из подвала. Внизу брать всех, в каком бы виде и форме они не были, что бы ни говорили и какие бы документы не пытались предъявить. Проявлять крайнюю осторожность. Предлагать сдаться, на отказ — открывать огонь на поражение. Без предупредительных выстрелов. Я отвечаю.

И поняв, что я действительно с этой самой секунды отвечаю за всё, что произойдёт дальше, я велел сержанту Егорову доложить о происходящем по команде, а набрал воздуха в лёгкие и совсем даже негромко скомандовал:

— Вперёд!