— Граждане жильцы! Предлагаем вам покинуть квартиры! Возможно загорание подъезда! В вашем доме отряд милиции специального назначения проводит операцию по обезвреживанию шайки бандитов! Предлагаем срочно покинуть квартиры, взять самое ценное, двери оставить открытыми, через три минуты начнётся прочёсывание квартир на предмет обнаружения укрывшихся бандитов! Внимание!…

Я похолодел, меня залихорадило. Куда? Куда бежать? На крышу? Глупо, дальше-то куда? Тут не те дома, что в кино показывают, с крыши на крышу не попрыгаешь. Да и подстрелят сразу же. Так на небо и упрыгаешь.

Что же делать? Что же делать?

На лестнице осторожно приоткрылась одна дверь, раздались торопливые шаги, крики:

— Быстрее, быстрее! На выход!

И тут же захлопали двери на всех этаж, лестница наполнилась торопливыми шагами, криками, плачем, причитаниями.

Я посмотрел на женщину, она явно не знала, что предпринять. А я уже знал. Я успокаивающе улыбнулся ей и впервые в жизни ударил женщину. Всегда что-то делаешь в жизни впервые. Ударил я сильно, когда-то боксом занимался, знал, как это надо делать, чтобы человек отрубился. Она мешком тяжело осела на пол, словно из неё все кости вытащили.

Я переступил через неё, подошёл к вешалке, одел пальто, которое хотя и было мне до пят, но оказалось необыкновенно лёгким, и скрыло мою грязную одежду, нахлобучил большую, широкополую шляпу, быстро сорвал бинт с руки, кровь пошла толчками, пульсируя и дёргая ладонь, но мне было не до этого, я наклонился над женщиной и кровью вымазал ей всё лицо, потом подхватил её на руки, приник к дверям, услышал, что кто-то пробежал вниз, где-то вверху открылась дверь, выждал ещё секунду, чтобы никого не было рядом, распахнул двери, одной рукой удерживая свою ношу, другой выстрелили в сторону квартиры, из которой вышел, сунул пистолет в карман и понёсся вниз по лестнице.

Сверху раздался испуганный крик, я сам закричал:

— Помогите! Помогите!

Навстречу мне бежали, выставив перед собой автоматы, бойцы в масках, я закричал им:

— Скорее, он на пятом этаже, квартира сразу направо, он ранил мою жену! Помогите!

Один из них приостановился, глянул на залитое кровью безжизненное лицо женщины у меня на руках и крикнул, махнув рукой вниз:

— Беги во двор, там за домом машины скорой помощи, быстрее давай!

И сам припустил вверх. А снизу мне махали бойцы в масках. Я бегом спустился вниз, они показали мне в подворотню:

— Беги туда, мужик, там скорая…

Я почти бежал через весь двор с женщиной на руках, и никто меня даже не остановил. Я выскочил из подворотни, попал в оцепление, глянул в сторону наших машин, которые мы оставили незапертыми, но у них были проколоты шины, какая-то сука постаралась. Впрочем, мне и так не дали бы уехать на машине, на меня смотрели десятки глаз и я заспешил к машинам "скорой помощи", от которых мне уже бежали навстречу люди в белых халатах.

— Что с ней? — спросил меня молодой парень с бородкой, подбежавший первым.

— Не знаю, доктор, — ответил я. — Бандит ворвался в квартиру, стрелял, она упала, я подхватил её и побежал.

Он нащупал у женщины пульс и крикнул:

— Скорее в машину! Давайте я помогу.

Мы занесли женщину в машину, над ней сразу же склонились несколько человек и принялись что-то колдовать. Я хотел сунуться следом, но меня вежливо, но твёрдо отстранили и закрыли перед моим носом дверцу. Я топтался возле машины, не зная, что предпринять. С одной стороны, женщина должна была вот-вот прийти в себя, и тогда она поднимет тревогу и расскажет, кто я, но с другой стороны уйти я тоже не мог. В мою сторону смотрели бойцы, которые не дали бы мне сделать несколько шагов, сразу же поинтересовались бы, куда это я направился от своей возлюбленной.

Я сжимал в кармане рукоять пистолета и ждал, стиснув зубы. Мне ничего другого не оставалось. Я уже знал, что произойдёт через минуту-другую: раздастся женский крик, врачи закричат: "держи бандита!", начнётся стрельба, возможно, я кого-то успею убить, а потом убьют меня. Торопить такие печальные события мне не хотелось, и стиснув зубы, я ждал.

Хлопнула дверца машины, никакого крика не было слышно. Я не оборачивался, хотя и чувствовал, что за моей спиной кто-то стоит. Этот кто-то тоже стоял молча. Напряжение росло, я уже потянул рукоять из кармана, когда этот за моей спиной кашлянул и сказал:

— Извините, мы ничем не смогли ей помочь…

Я вздрогнул и даже не сразу сообразил, о чём это. Я оглянулся и встретился с виноватым взглядом врача с бородкой.

— Как это не можете? — не поверил я. — Как это не смогли? Как это? Вы должны были помочь!

Я же всего лишь ударил её, она даже не ранена. Они, наверное, что-то путают. Я же точно знаю, что она должна быть жива. Она же только что была живой!

— Видите ли, — осторожно сказал врач, — она даже не была ранена…

— Ну вот, видите! — обрадовался я.

— Погодите, — поморщился врач. — У неё произошёл сильнейший шок и как следствие — обширный инфаркт. Это бывает. У неё, наверное, было больное сердце.

И вопросительно посмотрел на меня. Откуда я знал, что у неё больное сердце. Я знал только то, что она только что была живая, и я её убил. Но я об этом не сказал. Я неопределённо покачал головой.

— Подождите возле машины, мы уже связались по рации, сейчас подъедут и заберут вашу супругу, вы сможете поехать с ней. А мы должны быть тут, можем кому-то понадобиться.

Я всё так же молча покивал головой.

— У вас что-то с рукой? — спросил врач, показывая на мою окровавленную ладонь.

Я махнул рукой, но он решительно затащил меня в машину:

— Надо непременно обработать рану, и мы вам сделаем успокоительный укол, на вас лица нет. Вася, посмотри, что у товарища с рукой. Обработай и сделайте ему успокаивающую инъекцию.

Он остался на улице возле машины, курить, а надо мной колдовал какой-то пацан, с хохолком на затылке. А сбоку от меня, накрытое простынёй, лежало тело женщины, которую я убил.

Меня вдруг затрясло. Мальчишка с хохолком, перевязывавший мне ладонь, сочувственно посмотрел на меня, и сказал:

— Сейчас я закончу перевязку и сделаю вам укольчик, немножко легче будет.

Мне уже никогда больше не будет легче. Никогда. Мне с каждым днём будет всё тяжелее и тяжелее тащить по земле эту плоть, из которой вынули душу.

Господи! Зачем ты так сделал?! Ты не спас меня. Ты спас Гургена Окрошидзе. Ты спас его тело, и отнял его душу. Зачем?! Или вовсе не было никогда души у Гургена?

Господи! Когда-то я был учителем, и мне это нравилось…

Я повернулся спиной к машине скорой, собираясь уйти и осматриваясь, но тут увидел торопливо идущего от подворотни, через цепь бойцов, мужчину, рослого и плечистого, с мальчиком на руках. Он быстро переговорил с бойцами и быстрым шагом пошёл в нашу сторону, почти побежал.

— Эй, доктор! — окликнул я. — Пациент к вам бежит, с мальчиком.

Врач заспешил навстречу мужчине, как только что спешил навстречу мне. Женщине он не сумел помочь. Зачем так спешить, если помочь не можешь?

Я понимал, что злюсь на него совершенно напрасно. Он сделал что мог, но я не хотел быть виновным в смерти этой женщины один. Мне нужен был сообщник, подельщик, кто-то, с кем можно разделить вину.

Я был настолько занят собой и своими мыслями, что не сразу понял, что около машины происходит что-то не то.