Решено! Мы спускаемся вниз против застопоренного течения машин. Слышны крики и споры некоторых водителей за право выбраться из среднего ряда на волю, и умчаться по свободной дороге, примыкающая к улице. Мы сворачиваем в нужное место: по обе стороны улицы «растут» одноэтажные домики, с полузакрытыми ролетами. В глубине боковой улицы, вижу чреду совмещённых аппартментов, с разноцветными балконами; большое здание гостиницы, гордо стоящее над ними, но там – пустота, очищенная зона под парковку и никаких вывесок.
Ладно, идём далее – на перекрёстке пересекаем улицу наискосок. Машины нам сигналят, головы водителей появляются в приоткрытых окнах, и что-то нам кричат. Но я не обращаю внимания, а направляюсь с девчонкой к низенькому зданию, стоящее на углу. Его фасад меня привлёк разноцветными и яркими табличками, какими-то надписями. Я иду, огибая носы машин, не отрывая взгляда от яркого фасада. Но вижу, что в правой стене поселились одноместные ларёчки с сувенирами, барбершоп и парфюмерией; приспущенные ролеты, хозяева которых устали продавать. Но, свой взгляд нацеливаю на входные большие двери, и вижу лишь плакаты скидок на текстильные группы товаров; ATM, детские игрушки, и аксессуары для сотовых.
«Дерьмо!», – думаю я и подхватываю девушку за локоть, направляя прямо по тротуару. Потому что дёрнулась в сторону, как и я, поверила ярким вывескам, а нам нужно пространство для манёвра, и хороший обзор. Но там – лишь глухая стена, с набором детских товаров. Не стал я объяснять, а иду далее. Через дорогу вижу надпись: «мастер тату, пирсинг, любые виды татуажа». А чуть поодаль, над входными дверями – лицо Боба Марли, с большой надписью над козырьком: «табак и курительные принадлежности». Вот ещё… – идол обдолбышей…
Мы приближаемся к углу. Левая сторона улицы занята частными владениями, – аппартментами, с персональным паркингом и мелкой инфраструктурой внутри, – декоративными пальмами и вылизанным тротуаром добела. Время магазинов на той стороне закончилось, зато через дорогу – широкое двухэтажное здание с закрашенными окнами на верхнем этаже, и «вылизанными» витринами на первом.
«У Молли», – читаю я большущую надпись над главными дверями. «Что же, Молли… Не повезло тебе с двумя покупателями! Мы идём к тебе», – говорю я себе, убедившись, что отыскали надёжное место.
Я толкаю тихо дверцу – мы заходим внутрь. Сразу же, в лицо бьёт свежестью кондиционеров и встречают стойкие запахи новых вещей, слышно радиотрансляцию матча «Доджерс». Девушка, сразу же, ныряет между прилавками, а я, положив руку за спину, осматриваю периметр, обходя широкий зал. Вижу надписи отделов, товары пищепрома, хозяйственного назначения, инструменты и оборудование, мелкая электроника и одежда… – есть всё, что нам нужно. «Если это спасёт наши задницы, когда-нибудь, Молли, я тебя отблагодарю… Ну, а сейчас – телефон», – говорю я себе, заканчивая быстрый осмотр прилавков.
Но, для начала… Я выхватываю из-за пояса пистолет, и кричу, вытащив наружу свой значок.
– Полиция Лос-Анджелеса! Всем на выход! – нам не нужны лишние уши и глаза. Но, вижу, что меня не поняли: некоторые парни лишь оглянулись, а чернокожие бабульки, застрявшие кучкой возле пончиков, даже ухом не повели. Может, глухие? Ну да ладно… Не хотите по-хорошему? – Полиция Лос-Анджелеса! В ЗДАНИИ БОМБА! – парни взяли ноги в руки и устремились к выходу, а бабульки оторопели. – Шевелитесь… Ну?! Двигайте булками быстрее, – гоню их в спины, как овец, в направлении выхода.
– Полиция Лос-Анджелеса! Отдел Нравов, – оповещаю продавца. – Я охраняю важного свидетеля… Мне нужно, чтобы заблокировали здание – закрыли все входы и выходы, и предоставили мне средство связи, – сообщаю громко. ― Телефон… У вас есть телефон? – снова говорю, а сам пытаюсь понять, кто передо мной: девушка, парень или андрогинный человек? Потому что на его лице нет ни единого волоска, что бывает у мужчин, но грубые черты лица не дают мне поверить в то, что это девушка и, в то же время – имеет длинные светлые волосы, а тонкие жирные пряди задеты за уши.
– Это ограбление? – спрашивает испуганно, и тянет руки к верху.
– Не надо руки подымать, – вот мой значок. Проведи по сканеру, и сам всё узнаешь!
– Х-хорошо… – говорит, заикнувшись и тянется бледной ручкой к значку. А я стою и головой кручу, пытаясь найти свидетеля, который, минутой ранее, нырнул между прилавками и исчез, будто и не было, вовсе. – Карин! – кричу я, а сам пытаюсь держать движение за окнами под своим контролем. – Карин!?
– …Аарон Пол. Офицер полиции Лос-Анджелеса…
– Да, да… – не даю ему промямлить до конца, и возвращаю себе значок. – Закрыть главные двери…! Ты сделал это? – спрашиваю тут же. – Хорошо. Телефон… Мне нужен проводной телефон, – бросаю следом, перевернув табличку на сторону «ЗАКРЫТО». Смотрю на уличное движение, и анализирую происходящее за окном. Но фургона по близости не вижу… Как и людей в чёрных масках и комбинезонах.
Смотрю на парня, а он побледнел и, вот-вот, свалится под стол.
– Эй… Тебя как зовут? Всё нормально, – дыши глубже. Нет никакой бомбы – это отвлекающий манёвр. Ты мне дашь телефон, мы кое-что с собой возьмём, и быстро уйдём.
– М-макс… Меня зовут Макс, – заикаясь, отвечает.
– Макс, – отлично! Макс, – телефон. Мне нужен телефон.
– Да, офицер, – он закопошился, и протягивает руку с сотовым в ладони. – Вот…
– Нет, проводной… Мне нужен проводной.
– Нет таких уже, – растерянно тянет. – Отключили…
– Что? Ну как так!? – кричу я.
– Офицер, двадцать первый век уже… – пожимает плечами.
Я прилипаю спиной к стеклу, а руки мои тянутся к вискам. В одной – ничего, но в другой – пистолет. Я вытираю пот рукавом и не понимаю, отчего бросает в жар? В моих руках – инструмент, весомый аргумент, который поможет любому быть сговорчивей со своими противоречиями, а я бросаюсь в панику? В моём значке таится закон, который вынужден соблюдать каждый, кто дотронется его, а я теряюсь в движениях?
– Мордой в пол! – кричу я. – Лечь на пол и не высовываться! – приказываю Максу.
Бедолага падает под стол, как только увидел, нацеленный на него, ствол.
– Карин… Карин, мать твою, где ты есть!? – нет сил играть в прятки.
– Офицер, – я тут! – слышу из дальнего угла. Ну хоть отозвалась…
Беру телефон, и набираю нужный код. Жду. Слышу гудки… слышу стон телефона, различаю аппаратные сигналы, и трубку снимает автоответчик: «Добрый день! Вы позвонили в Главное Управление полиции Лос-Анджелеса…». Да знаю я! Какого чёрта ты, электронный голос, взял трубку? Ведь, я же ввёл команду прямой линии… «Пожалуйста, выберите причину, по которой обращаетесь к нам: если это административное правонарушение – нажмите 1; если вы – сотрудник полиции, и желаете получить помощь старшего офицера – нажмите 2; если вы – гражданское лицо, и желаете оставить отзыв о работе полиции – нажмите 3; если вы…»
– Да пошла ты! – кричу я и смотрю на экран телефона, не в состоянии смириться с тем, что остался один. Тот коммуникатор, который потерял – единственное, что у меня было из средства связи, с защищённой линией, с помощью которой можно было держать связь, а гражданская мне говорит: «Подождите минут тридцать, я сначала разберусь, кто нам звонит, а потом (может быть!) я соединю вас с оператором». С оператором… который и знать не знает, что есть такой отдел, который представляю.
– ЧЁРТ! – кричу я и не знаю, что делать с телефоном. Может, разбить со злости? – Карин, ты где? – продолжаю орать на автомате, набирая повтор на телефоне.
Но, я не жду отклика с той стороны торгового зала, а иду по заднему краю, в ожидании найти между прилавками. Радио всё больше мне действует на нервы: «Доджерс» проигрывают «Ред Сокс»; уличный шум вынуждает оглядываться, высовываться из-за прилавков, тормозить и прислушиваться к движению машин за стенами магазина.
– Ты с ума сошла… Что ты делаешь? – кричу я, увидев, как пьёт воду, с горла.
– Меня мучает жажда…
