– Ну скажите пожалуйста, – воскликнула она. – Пропасть из запертого чердака белью, как это могло случиться?

– Я об этом спрашивал старшего дворника Ивана, – ответил Матвей. – Но он мне столько дерзостей наговорил, что я не знал, что и делать, норовил даже ударить.

– Да что ты! – воскликнул Павел Михайлович.

– Так точно, словно он взбеленился, а на что, не могу знать.

– Наверно, ты чем-нибудь его оскорбил, – сказала Екатерина Семеновна. – Иначе человек зря не набросится.

– Хорошо, иди в контору и позови туда Ивана и эту прачку, – сказал хозяин. – Я сейчас приду.

Матвей ушел.

– Я уже давно замечала, что этот Матвей косится на брата, – сказала Екатерина Семеновна. – А третьего дня я застала Марью в слезах.

– С чего же это?

– Я спрашивала, да она не хотела говорить. Отговаривается только тем, что будто по деревне скучает. Но я не верю этому.

– Очень просто, что и скучает, – согласился муж.

– А со стороны я потом узнала, что не тоска по родине, а просто-напросто что Матвей очень недоволен ими обоими, ну и привязывается.

– И с чего бы это так?

– Я и сама не знаю, как это объяснить, но вижу, что между братьями давно уже пробежала черная кошка! После этого мне думается, что и эта кража белья не проделка ли самого Матвея?

– Подобный случай у нас еще в первый раз, – сказал Павел Михайлович, вставая из-за стола.

– И это имей в виду, Павел! С тех пор, как поступил к нам этот Иван, бдительность дворников усилилась, и даже он сам по ночам дежурит, и потому никак не могу понять, как воры могут, особенно ночью, пронести краденое.

– А вот мы посмотрим, – сказал Павел Михайлович и, накинув на себя пальто, пошел в контору.

Там были кроме Матвея и Ивана еще две женщины, и между ними происходил громкий спор.

Увидав входившего хозяина, все замолчали.

– Что тут у вас такое случилось? – обратился к Ивану домовладелец.

Иван хотел что-то сказать, но прачка, выступив вперед, заговорила:

– Батюшка, Пал Михалыч! У меня с чердака белье пропало, четыре простыни, шесть наволочек, сорочки и носки.

– Когда ты их повесила?

– Вчера вечером, а наутро не оказалось.

– Кроме твоего было ли еще белье?

– На том чердаке было, – отозвались две женщины, – но оно не тронуто…

– Странно, – сказал хозяин и искоса взглянул на Матвея. – Странно, говорю, что вору, который действовал впотьмах, понадобилось именно твое белье. Ведь вот он мог бы захватить и ихнее, но этого не случилось… После того как ты вешала, ты заперла на замок чердак, разумеется?

– Да, заперла.

– У кого был ключ?

– Вон у них… – указала прачка на Матвея.

– Значит, у тебя был ключ? – обратился хозяин к Матвею.

– Так точно, но я передал его старшему дворнику.

И он кивнул головою на Ивана.

– Ключ и посейчас у меня, – сказал Иван, – и только я одному дивлюсь, почему, ходивши на чердак, у меня его не спросили?

И, вынув из кармана ключ, он показал его хозяину и продолжал:

– Вчера вечером я ходил на чердак и видел, что замок висит. Выходит, значит, замок сломан!

– Да-да, был сломан, – отозвалась прачка.

– Тогда пойдемте на чердак! – сказал хозяин.

– ВОТ ЧТО, МАТРЕНА, – обратился Иван к прачке. – При хозяине я тебя спрашиваю: когда ты входила на чердак, замка не было?

– Не было.

– В таком случае ты не должна была входить туда, а заявить мне или вот этому… управляющему. Почему ты не заявила?

– Да где ж тут заявлять, когда увидела, что белья нет. Я так испужалась, что страсти.

В эту минуту одна из женщин, сердито взглянув на Матрену, сказала:

– А позволь тебя спросить, какая была метка на том белье?

– А тебе какое дело? – огрызнулась Матрена.

– А, не хочешь говорить! – воскликнула женщина. – А я знаю: две буквы – А и К с вензелем под княжеской короной! Вот, батюшка-барин Павел Михайлович, мы и пришли затем, чтобы вывести все на чистую воду. – И она бросила взгляд на управляющего, который густо покраснел.

– Ну говори! – сказал хозяин, предчувствуя что-то особенное. – А вы молчите, – прибавил он, видя, что Матвей и прачка хотят что-то сказать.

– Мой муж и я давно знаем, что господин управляющий недолюбливает своего брата, – начала женщина. – И прямо скажу, подчас и следила за ним. Да что тут долго говорить, под дядю Ивана подвох подведен.

– Ах ты кошелка этакая, как ты смеешь так говорить! – не утерпела Матрена.

– Так и смею, потому, значит, следует позвать городового и отправить вас обоих в часть!.. Пойдем, барин, только не на чердак, а в дровяной сарай, в который и положено белье с такими буквами. В том сарае и вещи Марии Васильевны стоят.

– А это интересно, – сказал Павел Михайлович. – Пойдемте.

Дело оказалось довольно грязненьким.

Вышло так, что Матрена по наущению управляющего и даже с его помощью взломала замок на чердаке, после чего все Матренино белье было перенесено в вышеупомянутый сарай, где хранились вещи Ивана и его жены. Поступая таким образом, Матвей думал уличить брата в краже, за что и был бы он отказан от места.

Но эта комбинация им не удалась, так как за ними неусыпно следили.

Понятно, тут произошла целая история. Оскорбленный Иван прямо отказался от места, Марья сильно плакала.

– Чего такого, а этого я не ожидал от тебя! – говорил бледный от гнева хозяин, обращаясь к Матвею. – Потрудись сдать мне все, что следует, и можешь отправляться, куда тебе угодно.

А тут еще при проверке приходно-расходных книг оказалось немало неточностей и путаницы и много не хватало полученных за квартиры денег.

Одним словом, начатая было Матвеем система расхищения хозяйского добра была предотвращена вовремя.

На другой день Матвей, не простившись даже с братом и его женой, куда-то уехал.

В это же утро Иван явился к хозяину.

На кухне его встретила Екатерина Семеновна.

– Что тебе, Иван? – спросила она.

– В деревню надо бы ехать, – сказал он, кланяясь.

– В деревню? – воскликнула барыня. – Да в уме ты, что ли? Без дворника ты нас хочешь оставить?

– Кто это? Иван? – откликнулся из внутренних комнат Павел Михайлович.

– Так точно!

– Он пришел просить расчета, – сказала Екатерина Семеновна входившему на кухню мужу.

– Зачем тебе расчет, разве гонят? – набросился он на Ивана.

– Премного вам благодарен, Павел Михайлович, за всю вашу к нам доброту, но опосля всего того, что случилось, я оставаться у вас не могу.

– Почему?

– После того как вы изволили уволить моего брата, некоторые начали говорить, будто я нарочно сжил его, чтобы поступить на его место. Видит Бог, что у меня и в мыслях подобного не было. Обидно, знаете, мне стало, я и решил домой ехать. Да и то сказать, Павел Михайлович, недолго меня тянуло в Питер, потому что хозяйство у нас хорошее, жили не бедно, а тут брат в соблазн, приезжай, мол, ты мне очень нужен.

– И нам ты очень нужен, – сказал Бухтояров. – Доживи до весны, а там, пожалуй, и в деревню отпущу на лето, погостишь там, и опять ко мне.

– Благодарим покорно.

– Ну вот, становись на место управляющего.

Иван отступил даже назад.

– Увольте, – взмолился он, – оставьте меня тем же дворником.

– Ну да полно! Жалованье положу хорошее, доволен будешь.

– Простите, не могу, что хотите делайте со мною! А насчет жалованья я и не спрашиваю, пускай будет как прежде.

– Ну ладно, – согласился хозяин. – Останемся пока без управляющего, но смотри, тебе же трудно будет.

– Коли будет трудно, то я еще помощника достану и справимся.

И Иван Демьяныч с женой остались.

О, если бы они знали, что ожидало их впереди, то они бы уехали в свое спокойное Подозерье, а Бухтояровы не стали бы их отговаривать.

Дело в том, что в квартире № 36 произошла значительная перемена. Проживающий там одинокий жилец, Григорий Михайлович Ковалев, оказался вдруг не одиноким.