— Чарли, скажи им, чтобы они там заткнулись. — вышел из себя судья, а затем стал снова перебирать толстые огромные горы бумаг.

— Его дело? — спросил один из помощников судьи.

— Да! Не могу поверить, что мы от него избавимся. Этот придурок тут не одному десятку людей надоел, как заключенным, так и нам — начальству. И он гордо похлопал себя по груди.

— Ну а куда его теперь везут?

— Его переводят в Прайстон.

— Прайстон?! — воскликнул помощник с такой интонацией, как будто это его туда везли.

— Да именно туда.

— Но это же Прайстон? — опять повторил помощник, — вот черт, там-то он получит.

— Там ему, гандону, самое место.

— Господин судья, его ведут.

— Хорошо.

Судья мгновенно собрал все бумаги, накопленные за три года пребывания Питера здесь, и сложил их в одну стопку. Затем встал и дал знак четырем своим помощникам, чтобы те тоже встали. Сначала зашел один охранник, затем завели Питера, а за ним ещё троих охранников. Питер был закован двумя наручниками на руках и двумя на ногах. Он с трудом прошел четыре ряда деревянных скамеек, стоящих в зале, зашел в камеру, сел на металлическую скамейку и опустил на колени голову. Он был в грязной оборванной синей рубашке и обрезанных до колен спортивных полудрявых штанах. Голова у него была как ни странно не лысая, а волосы достигали около семи миллиметров в длину.

— Господин Грэйс, встаньте! — укоризненно сказал судья, словно говоря это ребенку, который случайно что-то испортил.

Тут к Питеру подлетел суровый охранник и резко дернул Питера за рубашку, которая и без того вся трещала от старости.

— Ну-ка встань, тварь, тебе сказали.

Питер от резкого вздергивания поднялся вверх, не открывая глаз, пошатался на слабых ногах около пяти секунд и снова бухнулся на скамейку.

— Я тебе сказал…  — хотел опять заорать охранник, но судья его остановил.

— Тише, тише. Не стоит из-за этого такой крик разводить, ты же видишь он в ауте. Лучше давай быстрее начинать.

На самом деле Питер притворялся, зная, что завтра его поведут на суд, он предусмотрительно не стал выпивать капсулу, с помощью которой действуют уколы, которые ему колют в жутких количествах. Некоторым будет интересно, а почему тогда он всегда их выпивал? Потому что если сделают укол, а капсулу не выпить, начинается одно-потоковая реакция, мозг отключается, и начинаются галлюцинации, после которых всё тело пронзает сильная боль, особенно если учесть, что Питеру снотворное колют в дозах, в три раза превышающих норму. Положив голову на колени, он, приподняв локти, просматривал зал и сразу увидел странную вещь, один из охранников частенько что-то шепчет по рации и он сразу понял — осведомитель.

— Подследственному Питеру Грэйсу, 1963 года рождения, находящегося в данной окружной тюрьме штата Калифорния с февраля 1984 года, дальнейшее пребывание отказано по причине неуважения персонала и несоответствующему поведению, засим просим перевода в тюрьму Прайстон. Вам всё понятно, мистер Грэйс? — с широкой улыбкой спросил судья, посмотрев на Питера. Тот даже не шелохнулся.

— Черт, что вы вкололи этому подонку? — спросил судья, — ладно, ладно, можете не отвечать, — замахал руками он.

Охранники зашли в зарешеченную камеру. Один взял его за шиворот, тот, что показался Питеру осведомителем хотел взять его за цепочку на наручниках, но тот убрал руки, медленно поднял голову: «Думаете я не слышал ту чушь, что вы несли? Зря вы мне не втолкнули эту капсулу в глотку, тогда бы ваши нервы были в порядке, вы разве не знаете, что мистеру Грэйсу никогда нельзя доверять?»

— Заткнись, — проскрипел осведомитель.

Питер снова убрал руки от чужих рук, пытавшихся взять его за руки, затем он резко дернул головой. Охранник, державший его сзади от неожиданности выпустил его, а Питер, накинув цепь наручников на шею охранника — осведомителя стал его душить, шевеля ими, как бы пиля горло. Тот беспомощно храпел. Примерно ожидая нечто подобное, охранники схватили пистолет — шприц и нажали на «курок» игла резко вонзилась в руку Питера, но он не расслаблял руки. Затем ещё один щелчок, ещё и ещё. После шести кубиков он медленно стал падать и затих, они воткнули ему в рот зеленую капсулу и медленно потащили обратно в камеру.

— Что ж я этого и ожидал, — сказал судья, затем махнул пальцем одному из помощников, — Чарли, останься.

— Да.

— Когда прибывает поезд?

— Сегодня через, — он посмотрел на часы, — пять часов.

— Хорошо, можешь идти.

Они говорили о тюремном поезде, который раз в два дня приезжал в тюрьму и привозил продукты и увозил, либо привозил заключённых. В этот рейс хотели «погрузить» и Питера. Он должен был ехать до Аризоны, затем через Техас, там пересадка в другой поезд, а из него уже в Прайстон.

Но было в душе у судьи какое-то предчувствие, что «погрузка» Грэйса будет трудной, ему с самого начала казалось, что он что-нибудь выкинет. Вообще его поражало воображение Питера, казалось бы, отпетый насильник и убийца, постоянно устраивающий истерики и вообще типично ненормальный тип должен быть таким как все. Однако Питер, несмотря на свой характер, был не так глуп.

Он опять что-нибудь выкинет, — думал судья.

Черт! Он как в воду глядел!

Рация на поясе главного охранника зашипела, он нажал кнопку «прием» и стал ходить по комнате, все время повторяя «да» и «понял». Напоследок сказав «все, отбой!» он повесил рацию назад на пояс и подошел к судье, который продолжал сидеть в своем служебном кресле.

— Поезд уже прибыл, сэр.

— Хорошо, можешь идти. Хотя постой! Самое главное, вот тебе документы, иди на склад и возьми его имущество.

— Ха! И какое у него имущество.

— Ну «имущество» имеется ввиду то, с чем его взяли в нашу тюрьму смотри, — он тыкнул ему в лицо список, — одни джинсы, майка, синяя рубашка, кроссовки и пачка сигарет.

— Смешно, — хмыкнул охранник.

— Ничего смешного, если из-за этой пачки сигарет, он заявит, что к него её украли, тут шуму не оберешься, несмотря на то, что её уж и курить-то нельзя, она третий год распечатанная лежит. Но это не наши проблемы. Лучше ты мне вот что скажи: как он там? Оклемался?

— Какое там, — махнул рукой охранник, — ему в очередной раз вкололи снотворное.

— Надолго?

— Не знаю, всё зависит от его внутреннего состояния, в смысле физического развития. На вид-то он хиленький, но внутри развит хорошо. И поэтому снотворное будет действовать… этак, часов двадцать.

— Нормально. Главное, чтобы он проснулся после того как его вывезут за территорию штата. Знаешь почему?

— Нет, сэр!

— Потому что, конечно, когда он проснется, он будет дергаться и устроит истерику как всегда, возможно сбежит. Я, кстати, не удивлюсь, если мы услышим в новостях что-то вроде «побега опасного преступника из движущегося тюремного поезда». Он на эти дела мастер, по-моему он за последние три года пытался сбежать раз сорок. И, не хочу критиковать вашу работу, но несколько раз он проскальзывал мимо ваших пальцев.

— Виноват. — усмехнулся охранник.

— Да ничего, недолго осталось, повторяю — главное, чтобы он устроил очередной «спектакль» не в нашем штате, а то нас закидают критиками и вопросами, мол, заключенный их вашего округа сбежал, как вы могли такое допустить, и так далее. В принципе — ничего плохого, просто… я это уже буду выслушивать в сотый раз, и мне это просто неприятно.

Известный уже читателю крупный мафиози Топор и его помощник Шаман сидят в уличной забегаловке, пьют пиво и разговаривают о вполне серьезных вещах.

— Как там банкир? — спросил Шаман.

— Упирается, — ответил Топор, — Торговый Центр уже наш, а вот банкир упирается и не хочет платить, сука!

— Да ладно, хрен с ним, что там с Грэйсом.