- Опять ты здесь? Брысь! - Марс с фырканьем вылетел из гардеробной, получив от служанки по заду панталонами леди Юлии.

" ...Я не уверена в чувствах его светлости, но мне хочется верить, что он меня любит... Есть что-то в его взгляде, отчего мое сердечко порой замирает, а потом пускается вскачь. А уж когда он меня обнимает... милый мой родитель, я растворяюсь в этих ощущениях!

Ах, милый папенька, вы даже не представляете, насколько добр и мил мой драгоценный супруг. И с каждым днем меня тянет к нему все сильней и сильней! Боюсь признаться, но я, кажется, его люблю!"

В соседней комнате что-то упало. Лия нахмурилась, отвлекаясь на громкий звук. Матильда вышла из спальни, держа в руках надвое расколотый горшок с миниатюрным фикусом.

- Вам же он все равно не нравился, хозяюшка.

" ...Это чувство усиливается всякий раз, когда лорд Дункан целует мои пальчики, когда мы встречаемся и желаем друг другу спокойной ночи или доброго утра. Поцелуй его горячих и сухих губ в висок... Я забываю, папенька, дышать, когда герцог касается моих губ...

В такие минуты понимаешь: быть женщиной - уже ли не счастье!"

Грой, кряхтя, опустилась на колени, заглядывая под софу.

- Так вот он где! Я у прачек все вверх дном перевернула, а он здесь преспокойненько лежит и молчит! - возмущалась девушка, доставая носовой платок с вышитой монограммой герцогини Эррол, невесть как оказавшийся там.

" ...Но, папенька, нынче мне знакома и ревность! Не далее, как вчера к нам заявилась некая Ивон, надушенная, как тот скунс, которого решили вывести в люди. Ох, мой драгоценный родитель, вот именно тогда я решила, что у меня болит сердце. Однако, поразмыслив, пришла к простому выводу: герцог мне не безразличен, а причина такого недуга - обычная женская ревность. Надо же, она коснулась и меня!"

Сложив листок в четыре раза, Юлия задумалась, а потом решительно разорвала написанное. Затем обмакнула перо в чернила, на миг прикрыла глаза и начала новое письмо для драгоценного родителя.

"Милый папенька! Пишет Вам любящая дочь Юлия, ныне герцогиня Эррол..."

Второе послание оказалось более лаконичным, а в случае если кто-то прочитает, то и благоразумным.

Казалось, даже воздух содрогнулся, когда над распадком грянул громкий смех. Двое мужчин хохотали от души, вытирая слезы и не обращая внимания на предостережения сопровождающих о том, что в низине, находясь у подножия коварной горы, не стоит шуметь. Один даже упал спиной на снег, заходясь в безудержном веселье.

- Хотел бы я посмотреть на это! - еле смог выговорить Гарольд, утирая слезы.

- Это еще не самое страшное! Он из всей этой кучи обломков достал один, с изображением какой-то каракатицы, назвал ее "бабочкой от ангела" и отнес в кабинет! Подозреваю, что даже спрятал в сейф, как самую большую ценность!

Стоящие неподалеку теггирцы прятали улыбки за полумасками, закрывающими нижнюю часть лица, окружив плотным кольцом двух магов-стихийников, привезенных с собой из замка Гинтор. Опустошив весь свой магический потенциал при растопке огромного участка утрамбованного снега после сошедшей лавины, те сейчас сидели понурые и изможденные, не принимая участия в общем веселье, и молили своих богов, чтобы их труд не остался без награды. Под "наградой" подразумевалось сохранение им жизни.

- Где он там бабочку увидел? Я его "панцирь" вдоль и поперек просмотрел - не было там ничего и близко похожего!

- Я ему тоже об этом сказал, но разве его переубедишь? Когда лекарь пришел со здоровенными садовыми ножницами в одной руке и молотком в другой, надо было видеть глаза нашего герцога! Паника и отчаяние! Честное слово, первый раз видел Дункана таким! Помня о твоей просьбе, я посоветовал Калену аккуратней быть с теми местами, где письмена уже поддались расшифровке. Наш "больной", видимо, тоже проникся трудами своей жены и безапелляционно заявил: "Колоть не дам -режь". Свонсон какое-то время ходил вокруг, примерялся - откуда начать и решительно чикнул кусок тверди с наружной стороны бедра. До-олго резал, кряхтел, пыхтел и приговаривал: "Какой, однако, крепкий гипс получился!", а тот ему ехидно так: "Твоих рук дело! И только не говори мне, что это твой первый эксперимент". Эррол орет-торопит, ногой подрыгивает в нетерпении, а у взмокшего лекаря инструмент в руках дрожит. Юлия всполошилась, а то, как порежут ненароком не то, что надо. Она как крикнет: "Лежи смирно!" - подпрыгнули все! Даже наш герой умудрился лежа, практически обездвиженный, это сделать, - и Бреун снова зашелся хохотом.

Харук вдруг перестал смеяться и, глядя в сторону, с обманчивым безразличием спросил:

- А как там герцогиня?

Ирвин оборвал веселье на полувсхлипе и внимательно посмотрел на графа. Светлые брови сошлись на переносице.

- Друг, не надо... Пока все не зашло слишком далеко, остановись. Мне одной безнадежно влюбленной хватает... - хлопнув себя руками по коленкам, он нарочито бодро продолжил, - А что мы сидим? Сундук твой выкопали, бумаги на месте, транспорт ждет, ребята готовы. Вперед! Пока не отморозили себе... чего-нибудь, - и кивнул двум здоровякам, стоящим неподалеку.

Мужики с удивительной для их комплекции резвостью подскочили с места. И, подцепив сундук шестом за ручки, чуть ли не бегом потащили его наверх, на дорогу, где их ждала карета и оставшаяся охрана.

- Аника, она старая уже, молока не дает, видит плохо, - в очередной раз пытался поговорить с племянницей хромой истопник. - Заведешь себе другую... зверушку.

Девчонка, зажав уши ладошками, только мотала головой и глотала слезы.

Файка стояла, спрятавшись за хозяйку, пугливо посматривая из-за нее на сидящего перед ними большого "злого дядю". Губы козы машинально поймали подол укороченного теплого кафтанчика малышки и стали медленно мусолить материю.

- От нее одни неприятности! - продолжал Фил, пытаясь достучаться до девчушки. -Я устал получать жалобы от поварихи, прачек и... конюха! За что она его боднула?

- А зачем он на нее вилами замахнулся? - сквозь рыдания разобрал тот.

- А зачем она пожевала упряжь?

- А не надо было бросать, где попало! - всхлипнула Аника и, вырвав свою одежду из пасти любимицы, выбежала из домика, крикнув в отчаянии напоследок: "Она хорошая!"

Фая осталась один на один с мужчиной, который лишь устало вздохнул и протянул к ней руку. Ошеломленная тем, что ее лишили такой надежной преграды, как спина хозяйки, рогатая выпучила глаза и, коротко "мекнув", припустила следом за ребенком.

Когда мимо Патерсона, стоящего у колодца, пронеслась плачущая девочка, а потом ее коза, мальчишка, бросив ведра, побежал следом. Нашел он их в саду, у дальней башенки с их тайным убежищем. Аника продиралась сквозь густой кустарник к потайной дверце. Ее питомица не отставала. Поваренок нырнул за ними и, закрыв за собой проход, обернулся к зареванной малышке.

- Что случилось?

- Они хотят Файку... Люси-прачка так и сказала: "Хочу горжетку из козы-ы-ы...", -слезы с новой силой хлынули из глаз подруги.

Пат обнял Анику и погладил ее по спине, успокаивая.

- Мы ее спрячем, не плачь. Вот здесь и спрячем, в нашем секретном месте. Я ей буду носить с кухни еду и воду. А когда все успокоится, можно будет выпускать твою горжет... тьфу, козочку на улицу, на длинной веревке. Нам бы только до весны продержаться. Сена натаскаем... хватит реветь! - подбадривающе улыбнулся он Нике и показал кулак рогатой пройдохе.

Вдруг где-то в глубине прохода что-то звякнуло, и дети замерли. Аника, вытирая ладошками щеки, подняла испуганные глаза на мальчика.

- Что это? - спросила шепотом.

Патерсон нахмурился и задвинул ее себе за спину.

- Сейчас узнаем. Стой тут.

- Нетушки, я с тобой! - мальчишка в ответ только приложил палец к губам, призывая к молчанию.

Крались они по темному коридору практически на ощупь. Пат почувствовал, как ручки малышки вцепились сзади в его курточку. Единственным затруднением для беспрепятственного передвижения были толстые балки и бревна, торчащие из стен у самого основания, через которые приходилось перелезать. От остального мусора друзья освободили тайный ход, как только его нашли, изучив каждый поворот, каждую нишу, облазив его вдоль и поперек.