— Ал? Ты? А как же…?

— В петле можно, мы проверили… — его губы жадно обхватывают мои. Я подчиняюсь ему вся, сразу, без остатка, молясь только об одном, что бы этот миг не кончался…

— Ал, любимый…

— Ния, жизнь моя…

Наши руки, боясь оторваться хоть на мгновение, скользят по телу, расстегивая, снимая, срывая одежду… Бешеная жажда обладать и принадлежать накрывает нас, отставляя в сторону все, кроме наших рук, губ, прикосновений…

— Ал, мы где?

Он смеется, прижимает меня к себе, целует…

— Это охотничий домик Мея. Здесь, кроме нас, никого больше нет…

— Ал, — с замиранием в сердце, — это насколько?

— Мей обещал неделю…

Вздох облегчения:

— Ал, я люблю тебя…

Меня поворачивают на спину, его губы касаются моих, рука ласкает мое тело…

— Ой, ты же, наверное, есть хочешь?

— Вообще-то, да… Мей сказал, что на кухне все приготовит…

— Я на кухню! — вскакиваю, заворачиваясь в простыню, что пыталась заменить нам одеяло.

— Я с тобой! — Алок заворачивается в другую.

— Как римские патриции! — хихикаю я.

— Кто?

— А… Не важно! — прижимаюсь к нему и подставляю губы для поцелуя…

— Ал, еще целый год…

— Любимая, всего только год… И мы будем вместе… И ты родишь мне обещанного дракончика…

— Ал, я не ставила заклинания…

— Я ставил, — он пристально смотрит мне в глаза, — Я не хочу, что бы у кого-либо возникли претензии к тебе или ко мне по случаю появления наследника…

Что! Что я могла сказать на это? Я просто прижалась к нему… Ал, я сделаю все, как ты скажешь…

— Ния, ты что? Обиделась?

«Нет» — мотаю я головой, еле сдерживая слезы…

— Любимая, родная моя… Я не могу ничего сделать…

— Я понимаю, — шепчу ему в грудь…

Он поднимает мою голову, находит мои губы… Я уношусь в его бирюзовом вихре…

— Ал, смотри, здесь есть хлеб и мясо!

— И записка, что все остальное в погребе, а молоко и яйца нам будут оставлять по утрам у дверей…

— Кто?

— Что кто? А — оставлять… Понятия не имею… Тебя это волнует?

— Абсолютно нет… — отдаюсь любимым обнимающим рукам, подставляю губы, что бы сорвать столь сладкие поцелуи…

— Ал! Как чудно! — вдыхаю вечерний медовый воздух… Здесь лето, тепло, поют какие-то птицы, солнце медленно склоняется к горизонту… Охотничья сторожка — ха! — домик в два этажа с пятью комнатами и подсобными помещениями — остался позади… Мы медленно идем по парку, впереди, в конце аллеи, виднеется море…

Алок обнимает меня за плечи, рассказывает про какие-то обычаи Катмира… А я совершенно не понимаю, что он говорит, я просто слушаю его голос… Он разворачивает меня к себе и, улыбаясь, смотрит мне в глаза:

— Ты совсем не слушаешь меня…

— Слушаю. Только что ты сказал, что «паранджу можно не надевать»…

— Да, — смеется Алок, — а до этого я рассказывал про охоту на лис…

— А причем тут паранджа?

В ответ он наклоняется и целует меня.

Мы выходим на пляж. Он совсем маленький, окруженный парком, постепенно переходящим в лес. Я подхожу к воде, скидываю туфельки. Волны ласково накатываются на мои ноги. А вода такая теплая!

— Пойдем купаться! — подходит ко мне Алок и отпрыгивает от набегающей волны — он-то сапоги еще не снял.

— Ой, а у меня купальника нет… Наколдуешь?

— Зачем тебе купальник? Здесь никого нет! — вытаскивает он меня из воды и отводит на более сухое место. Песок нагрелся на солнце и даже слегка жжет ноги, я ойкаю и хватаюсь за Алока, прыгая на одной ноге. Он скидывает свою куртку и ставит меня на нее, но не спешит убирать свои руки с моей талии.

— Так лучше?

— Да, спасибо… — наши губы опять соприкасаются… Его руки сначала крепко прижимают меня, а потом ласково скользят по спине. С тихим шорохом к моим ногам падает юбка, на мне остается только тонкая батистовая рубашка… Ну да, под ней ничего нет, кроме меня… Потому что белья я в шкафу не нашла, а то, что было под бальным платьем… Порвалось слегка… А поцелуй все длится, а шаловливые ручки уже расстегивают пуговки на рубашке…

Алок подхватывает меня на руки и несет в воду. Куда и когда делась его одежда, я не заметила… Я ойкаю и крепче прижимаюсь к Алоку, когда особо резвая волна окатывает меня.

— Отпускаю? — смеется Алок.

— Нет! Нет, никогда не отпускай меня…

— Даже если отпущу, потом все равно поймаю…

Еще два шага и я уже полностью в воде.

— Поплыли, догоняй! — ныряет Алок, я пытаюсь плыть за ним, вдруг он подныривает под меня и поднимает высоко над водой:

— Я поймал тебя, моя Золотая рыбка! Теперь ты должна исполнить мое желание!

— Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель! — смеюсь я в ответ.

— Я хочу, что бы ты… О, я просто хочу тебя… — он продолжает удерживать меня, поднимает чуть выше и целует мою грудь, постепенно подбираясь к соску, обхватывает его…

— О, Алок… — то, что творят его губы и язык, вызывает во мне просто необузданное желание…

— Ал, что ты делаешь… — пытаюсь я отодвинуть его голову, что бы прервать эту сладостную пытку.

— Тише, над водой звуки разносятся очень далеко, — закрывает он рот мне поцелуем, он приподнимает меня за бедра и сажает к себе на талию, потом начинает медленно опускать вниз. Ох! И он качает меня на волнах вверх-вниз, вверх-вниз… И я почти теряюсь в его бирюзовом вихре…

— Можешь кричать, — шепчет он мне на ухо, — я пошутил, тебя никто не услышит…

— Нет…

— Почему? — чуть не сбивается он с ритма.

— Потому что рыбки кричать не умеют, — со стоном прижимаюсь я к нему, а он шепчет:

— Рыбка моя, — и опять целует меня…

Я выхожу из моря и растягиваюсь на теплом песке. Какое блаженство! Да еще посреди зимы! Алок, наплававшись, садиться рядом, переворачивает меня на спину:

— Я хочу видеть твои глаза… — наклоняется, целует. Его мокрые волосы щекотят меня.

— Ой, как моя рыбка запачкалась, — проводит он пальцем по прилипшим ко мне песчинкам, потом начинает что-то чертить.

— Ал, что ты делаешь? Щекотно! — смеюсь я и пытаюсь вырваться.

— Не шевелись, я пишу, что это принадлежит мне!

— Не думаю, что кто-то сможет это прочитать, — продолжаю я вырываться и давиться смехом…

— А, ну да… Придется писать перевод, — увлеченно продолжает он меня истязать…

— Ал! Прекрати! Я не могу больше смеяться! У меня от смеха уже живот болит!

— Где болит? — он ласково проводит рукой по животу, — Здесь? — касается меня губами, не давая ответить, его рука ползет выше, — Или здесь?

— Это уже не живот… — шепчу я между поцелуями и понимаю, что на этом он не остановится, да я и не хочу, что бы останавливался…

— Пойдем, рыбка, я отмою тебя, — подхватывает он меня на руки.

— Ал, я отряхнусь! Там холодно уже купаться!

— А я тебе купаться и не предлагаю, — кладет он меня на песок прямо в накатывающиеся волны и вновь лишает не только права, но и возможности говорить.

— Ал, ты сумасшедший… — шепчу я, получив секундную свободу, пока Алок встает на колени между моих ног.

— Но ведь тебе же это нравится, — улыбается он.

— Безумно, — шепчу я, впуская его в себя. И пузырьки от накатывающихся волн смешиваются с пузырьками бирюзового вихря…

Алок ловко нарезал мясо для какого-то своего фирменного блюда. Мне было доверено чистить овощи.

— Ал! Если это «охотничий домик», то здесь на кого-то охотятся?

— Ния, я же тебе рассказывал… На лис…

— Это, которые в парандже? — смущенно улыбнулась я.

— Нет, это охотники в парандже…, - рассмеялся Алок, отставляя миску с нарезанным мясом и вытирая руки, — Все начистила?

— Почти.

— А еще на кабанов. Хочешь завтра кабанчика на ужин?