— Это… — мужчина вдруг помедлил, а потом, бросив быстрый взгляд на Маркоса, словно говоря и какого ядрёного овоща ты вообще тут забыл, продолжил: — Это прискорбно. Но меня-то ты узнаёшь?

— Увы, нет, — покачала я головой. Этот человек почему-то вызывал у меня неприязнь, хотя мне он пока ничего не сделал. Возможно, всё дело было в выражении его лица. Ну не люблю я типов, которые слишком много выпендриваются!

— Я Гораций Спириос, твой жених, — снисходительно пояснил он.

Вот жеж! И почему моим женихом всё-таки оказался именно он? Почему это не какой-нибудь богоподобный красавчик, как и подобает нормальной попаданке? Должен же тут быть кто-то на кого глаз можно положить! Но мне в женихи, конечно, досталась самая невзрачная шишка леса!

Но было, что было. Хотя странно, что он такой тощий. По моим представлениям сыновья императора должны быть, хм, более упитанными. Недокармливают его что ли?

И, наверное, мне следовало изобразить счастье в тот момент, когда он представился, но я смогла из себя выдавить лишь это:

— Вы, несомненно, очень хороший человек.

На мгновение Гораций растерялся, он явно ждал от меня совсем другой реакции, но он тут же самодовольно улыбнулся и сказал:

— Так и есть.

— Я так счастлива! — заявила я, уже успев немного придти в себя, к тому же мне всё ещё нужно было выяснить, что тут произошло. А этот Гораций хоть и вызывал у меня некоторую неприязнь, но выбирать мне не приходилось. — Но… но господин Маркос обвинил меня в чём-то ужасном. Правда, я толком не поняла в чём именно.

Гораций в очередной раз презрительно скривил губы и, бросив едкий взгляд на Маркоса, сказал:

— Ну от клеймённого ничего другого ждать и не приходится.

Ясно, отношения между ними натянутые. Хотя забавно он Маркоса обозвал. Ещё бы понять, что означает клеймённый. Может, он какой-нибудь бывший преступник? Это бы объяснило его вспышки агрессии.

— Об этом можешь не беспокоиться, — тем временем продолжил Гораций. Но я его уже плохо слышала. С телом Лусинды опять начало твориться неладное. — Слово клеймённого не много стоит. А моя сестрёнка Дианта склонна к преувеличениям. Не знаю, кто напал на неё, он исчез, просто растворился в воздухе, и его следов мы не смогли найти. Но ты не можешь быть этим преступником. В это время тебя видели в совсем другой части Офире. Этому есть свидетели. Хотя плохо, что ты ничего не помнишь… — и тут Гораций наконец-то заметил, что со мной что-то не так. — Ты меня слушаешь?

Я хотела ему ответить, но к тому времени я уже во второй раз за сутки потеряла контроль над телом Лусинды. Кто-то другой опять пытался им управлять, но на этот раз у него это получалось очень плохо. И мне только и оставалось наблюдать за неловкими движениями этого тела со стороны, как кто-то попытался сделать два неуклюжих шага вперёд. Тут я и заметила, что в руке Лусинды опять непостижимым образом был зажат камень. Разглядеть я его не смогла, почему-то не получалось сфокусировать на нём взгляд. Хотя какие глаза могут быть у бесплотного создания, которым я сейчас являлась? А потом тело Лусинды обмякло, и оно несомненно упало бы, но его успел подхватить стоящий рядом Маркос. Ко мне вновь вернулся контроль, но всё равно я не могла пошевелиться.

— Лусинда! Лусинда?

Мне показалось или Маркос был обеспокоен?

— Позовите лекаря! — это уже Гораций.

А потом, видимо, я потеряла сознание.

Я не могла шевелиться, но некоторое время всё же ощущала то, что происходит вокруг. Меня куда-то несли. Я слышала, что кто-то что-то кричит возле меня, но понять смысл слов никак не могла. Я чувствовала руки человека державшего меня и исходящее от него тепло. А потом… Звуки стали постепенно затихать, словно люди куда-то уходили, далеко-далеко. Тепло тоже стало исчезать. Нет, я не ощущала холода. Но было как-то… никак, в общем. Словно я повисла в пустоте, в которой даже мои мысли и чувства начали растворяться. И нельзя сказать, что в тот момент минуты вдруг превратились в часы, их там просто не было: время тоже медленно иссякало, становилось ничем. Больше не было страха, что я не смогу вернуться домой. Не было переживаний, что всё это мне мерещится. Не было желания, чтобы меня перестали принимать за какую-то там Лусинду, в конце концов я ведь не она, а София. Не было облегчения, что наконец-то всё закончилось.

И…

Ничего.

***

Не знаю, что это было, и как я из этого выбралась. Но в следующее мгновение я осознала себя, когда поняла, что вокруг меня тьма, вязкая и почти осязаемая. В тот момент я ещё не могла испытывать страх, а поэтому просто барахталась в чём-то тягучем и густом, не зная, где верх, а где низ. Это было похоже на то, словно я находилась под водой и в тоже время нет. Казалось, что так могло продолжаться вечность. А потом впереди вспыхнул слабый огонёк, и я направилась к нему. Не то чтобы я почувствовала в нём своё спасение, но здесь это было единственным ориентиром. Время… я наконец-то снова ощутила его ход. И пусть сейчас действительно минуты растянулись в часы, словно они, как и я, вязли в этой темноте, это было неважно. Я жила! И я снова могла чувствовать!!!

Меня переполнила радость, почти граничащая с эйфорией. Вязкая тьма, препятствовавшая мне ранее, наконец-то поддалась, и я смогла свободно двигаться. Всего одно мгновение, и я оказалась в какой-то странной комнате, несущей отпечаток ненастоящести. Она больше всего была похожа на грубый набросок, чем на что-то материальное. Но в тот момент меня это совсем не взволновало.

Свет, что привёл меня сюда, всё ещё влёк. Оказалось, что это огонёк свечи. Её держала Ула. И поведение моей невольной спасительницы было довольно-таки странным. Она, опаслива озираясь по сторонам, подошла к сундуку, что стоял у самой стены. Достав спрятанный за поясом ключ, Ула открыла замок, а после начала что-то искать. Делала она это очень осторожно, постоянно прислушиваясь к чему-то. Значит, она боится быть замеченной? Я осмотрела по сторонам. Эта комната была довольно пустой, но, возможно, мне так показалось потому, что очертания предметов виделись мне какими-то смазанными. Можно было понять, что это, но не более. Даже огонёк свечи, что привёл меня сюда, казался картонным. Этот мир не был настоящим.

И я бы окончательно уверилась, что это плод моего больного воображения, но было в этой комнате кое-что, что всё ещё оставалось для меня реальным.

Там на высокой кровати с изогнутым изголовьем лежала девушка с довольно резкими чертами лица. Я даже могла различить складки на её одежде. Длинные волнистые волосы, отливающие рыжиной, были спутаны. А кожа девушки была бледна, но казалось, что сама она была наполнена жизнью, резко контрастируя с окружением. Девушка спала. Но я почему-то была уверена, что вот-вот она откроет свои глаза обрамлёнными пушистыми ресницами и посмотрит на меня.

Я забыла о влёкшем минуту назад меня огоньке свечи. Мне захотелось дотронуться до этой девушки, словно это могло вернуть меня к реальности.

Я думала, что чем дальше я буду отходить от этой картонной свечи, тем хуже я буду видеть, но на деле всё было не так. Чем ближе я подходила у кровати, тем ярче становились цвета, предметы вокруг словно наполнялись красками и жизнью. Высокая подставка под лампу засияла тусклой бронзой. Безликий пол под моими ногами, мгновения назад казавшийся таким неустойчивым и иллюзорным, вдруг обрёл прохладу плитки. Откуда-то подул лёгкий ветерок, несший с собой запах цветов.

Внезапно вернувшиеся ко мне ощущения словно вывели меня из транса. Я вздрогнула и остановилась у самой кровати. А потом обернулась в сторону Улы. Она всё так же рылась в сундуке, воровато оглядываясь по сторонам. Она меня не видела!

Значит… сейчас ненастоящая здесь я? И что будет, если я сейчас отойду от этой кровати, на которой спит эта странная девушка? Но сделать это было страшно. Я не хотела вновь оказаться в той вязкой тьме, из которой с трудом выбралась, а я почему-то была уверенна, что так и будет, если я это сделаю. Хотя ещё больше меня пугало то небытие, оно уж слишком было похоже на смерть. Я боялась исчезнуть, полностью, так чтобы от меня совсем ничего не осталось. Я боялась, что если окажусь там во второй раз, вернуться уже не получится.