В рядах болтающейся на кладбище публики были и те, кто пытался вразумить некромантов. Одна «истинно православная» бабка требовала, чтобы «эти» прекратили заниматься черной магией и демонологией. «Эти», наоборот, требовали убрать с кладбища бабку. Вроде как «истинно православные» ожидали, что именно я буду убирать некромантов, а последние, в свою очередь, ждали, что я уберу тех, кто им мешает общаться с душами умерших или одного деда Миллера. Мог ли он предположить при жизни, что тут такое начнется? Может, в самом деле все спровоцировано проклятым бриллиантом?

Никакого англичанина мы на кладбище не встретили. Некроманты подтвердили, что иностранцев пока не было. Никаких, даже из бывших советских республик. Я вручила паре наиболее адекватных граждан визитку с номером нашего колл-центра и попросила сообщить, если появятся англичане. Меня, конечно, спросили, почему меня интересуют англичане. Я ответила, что не только меня, но и полицию с прокуратурой, так как, когда девушка с юношей тут пытались покончить с собой, рядышком прогуливался англичанин. Выжившая девушка — филолог, так что ее мнению об акценте можно верить. Мне обещали скрутить и держать англичанина, пока я не приеду.

Мы отвезли съемку в холдинг и поехали искать сына Николая Рудольфовича Миллера от второй жены, который мог пролить какой-то свет на бриллиант и его историю.

Шурик Миллер, которого мы с Пашкой поймали в одном из антикварных магазинов («базе», как он выражался), согласился со мной побеседовать. Он уже был знаком со мной «по телевизору». Молодой человек сказал, что его отец смотрел мою «Криминальную хронику» с момента появления на телеэкране и читал чуть ли не все мои статьи, чтобы, так сказать, быть в курсе. Он же многих героев моих репортажей знал лично. А потом и Шурик подключился, но Шурик новости читает в Интернете, хотя и про телевизор не забывает. «Криминальная хроника» как раз идет в очень удобное время — Шурик в это время ужинает.

«Как раз рассказ о трупах подходит для просмотра во время еды», — подумала я, но вслух сказала, что мне всегда очень приятно слышать про верных зрителей и читателей.

Шурик оказался высоким молодым мужчиной (выше ста восьмидесяти сантиметров) с густыми светло-русыми волосами, за которыми явно ухаживал дорогой парикмахер. Он, случайно, не голубой? Волосы падали на плечи в художественном беспорядке, он периодически ими потряхивал, похоже, что заученным или доведенным до автоматизма движением. Он был красив, дорого и стильно одет, но я бы не назвала его пижоном. Он знал себе цену, умел себя подать. Вероятно, сразу понял, что заигрывать со мной не стоит, но мы можем быть друг другу полезны. Не исключаю, что он имел обо мне какую-то информацию личного характера, раз они с папой регулярно смотрели мои передачи и читали статьи и раз папа фактически был обитателем той среды, которой я посвящаю свои репортажи. Возможно, Шурик знал, что за мной стоит серьезный мужчина Иван Захарович Сухоруков, с которым шутки плохи, и что я периодически состою в отношениях с его первым помощником и правой рукой. Должен, вообще-то, понимать, что раз меня до сих пор не прихлопнули после всех дел, в которые я влезала, то у меня имеется защита.

— Юля, что вас конкретно интересует? — спросил Шурик у себя в кабинете. Насколько я поняла, кабинет он этот занимал еще при жизни отца, так как руководил сетью магазинов.

— Бриллиант, — кратно ответила я.

Шурик поперхнулся.

— Надеюсь, не нужно объяснять какой?

— Вам про него тетя Катя рассказала? — уточнил Шурик.

Я кивнула.

— И что вы хотите? Сам бриллиант?

— Сам бриллиант мне не нужен. Я равнодушна к ювелирным изделиям. К счастью, я рано поняла, какие ценности — настоящие. Моя работа этому очень способствовала. И такие деньги мне не нужны. Это лишняя головная боль.

— Вот именно, — кивнул Шурик. — Этот бриллиант всегда был головной болью нашей семьи.

— Вы знаете, где он сейчас?

— Наверное, в отцовском сейфе, — пожал плечами Шурик. — Я, честно говоря, про него в последнее время не вспоминал. Не до этого было. Отец скоропостижно умер, потом Рудик с Костей друг друга прикончили. Я вообще не понимаю, зачем их ночью понесло на кладбище! Вроде оба были адекватные, а тут куриная кровь, отцовские ботинки. Мне домработница рассказала, как Костя приходил и отцовские ботинки требовал, так как мы его в тапочках похоронили, а ботинки надо обязательно в могилу положить. Мне в полиции сказали, что они хотели раскопать могилу отца. Правда?

Я кивнула и добавила, что лопаты украли бомжи, о чем сообщили мне.

— Они что, упились до такой степени? Оба? Почему они туда вместе поехали? Они никогда не дружили. Но и не ненавидели друг друга — так, чтобы убивать.

— Вы в самом деле не знаете, зачем они лезли в могилу вашего отца?

— А вы знаете?

— За бриллиантом.

Шурик раскрыл рот, потом закрыл, но смотрел на меня неотрывно. Похоже, испытал шок.

— Только, пожалуйста, не занимайтесь самодеятельностью, — сказала я совершенно спокойно. — Вы — близкий родственник и можете пойти официальным путем. Я сама могу вас отвезти к своим знакомым из органов, которые точно скажут вам, как получить разрешение на эксгумацию. Они, кстати, про бриллиант не знают. Можете придумать какую-то другую версию — про кольцо, брошь. По факту окажется бриллиант, значит, будет бриллиант. Но его у вас никто не отнимет. Свидетелей будет много. Мы с Пашей будем съемку вести. Можете вообще сказать, что хотите перезахоронить отца на далеком сельском кладбище, чтобы некроманты сутками не дежурили на его могиле. Вам это неприятно, вы считаете это оскорблением памяти вашего отца — что-нибудь в таком роде. По-моему, такая версия даже лучше. Не стоит упоминать никакие драгоценности. Или сами что-то придумайте. При сотрудниках органов можете гроб не раскрывать. Будете его сопровождать в соответствующем транспорте и раскроете.

— А на могиле много народу?

Я предложила сегодня вечером посмотреть «Криминальную хронику» и добавила, что, похоже, некроманты обосновались на Борисоглебском надолго.

— Они не будут могилу раскапывать?

— Может, кто-то и хотел бы, но другие не дадут.

— А… откуда вы знаете, что бриллиант в могиле? — очнулся Шурик. Странно, что он не задал этот вопрос раньше.

Я пересказала услышанное от Екатерины Рудольфовны.

— Вы с Лилькой разговаривали? — уточнил Шурик.

— Пока нет, но собираюсь.

— Я тоже поговорю. Могла и не бриллиант положить. Мало ли что мои братья решили… Считаете, что в могилу больше никто не залезет? — снова с беспокойством спросил Шурик.

Я заверила, что нет — там дежурит слишком много народу. И кто из них знает про бриллиант? Да и физическое тело им не нужно. Им же астральное тело требуется, дух, который, по идее, витает над землей.

— Дурдом, — сказал Шурик, потом задумался и спросил: — Вы у меня что узнать хотели?

— Вашу версию истории этого бриллианта.

— А что вам не понравилось в версии тети Кати? Это у нас семейная легенда, передается из поколения в поколение. Я ее с детства слышал. При каждом пересказе какие-то мелкие детали то упускались, то добавлялись, но суть одна. Этим бриллиантом авантюрист Сидней Рейли заплатил за Тамару, которая приходится мне… прабабкой? Тамара была похожа на великую княжну Татьяну, и Сидней Рейли собирался поменять одну на другую. А потом наша родственница была расстреляна вместе с царской семьей, а великую княжну Татьяну Рейли вывез из России, и ее следы затерялись. Бриллиант остался в нашей семье.

Шурик вопросительно посмотрел на меня.

— Ваша тетя сказала, что у вашего предка, отца Тамары, был ювелирный магазин, куда и пришел торговаться Сидней Рейли.

— И магазин, и мастерская. И сейчас у нас в том доме магазин. Приглашаю вас посмотреть. Хоть сейчас можем проехать. Здесь моя база, а там отец работал. Отец выкупил помещение в девяностые годы. Хотел работать там, где работали наши предки.

— Шура, Рейли прибыл в Петроград где-то в конце тысяча девятьсот семнадцатого или начале тысяча девятьсот восемнадцатого года. И сделка с вашим предком состоялась примерно в то же время. Так?