Я сворачивала на каждом перекрестке, и в конце концов мы оказались в тупике.
— Ч-что такое? — выдавил Столовский. — Для чего ты это сделала?
Если Дарк вызывал у меня приятные чувства, то его дружок мог довести меня до мигрени.
— Послушай, — сказала я, едва сдерживаясь. — Выходы из Терта перекрыты. Ты понимаешь, что это означает?
— Легавые? — спросил он, дрожа.
— Хуже! Легавые вместе с прессой. Мы полностью отрезаны от внешнего мира. Не догадываешься, из-за кого?
— Из-за меня? — Он сглотнул так, будто у него в горле застрял мраморный шар величиной с кулак.
Я кивнула.
— Они думают, что это ты убил Разз Ретрибушн. Но ведь это не так, верно?
— В-верно…
— Убийство репортера из нашей программы никому не сойдет с рук. Пресса почти что безраздельно правит в нашем полушарии. Тебя кто-то подставил. Возможно, Кабал.
— А кто это?
Я не успела ответить. На дороге раздался шум, от которого у меня волосы встали дыбом.
Его мог издавать только «Прайер»[8], репортерский вертолет. Он напоминает военные, только раза в три меньше их. Такой аппарат может приземлиться, где угодно. В нем сидит лишь один человек — журналист, он же пилот. Кроме него там еще есть робот-оператор, один к одному военная модель «Интегратор».
Казалось, что Столовский вот-вот упадет в обморок. Еще чуть-чуть — и его кожа станет такой же, как у альбиносов. Только веснушки оставались прежними.
После того как Айо Лэнг повесил на меня свое дело, я не могла думать ни о чем другом. Мне хотелось поскорее стащить информацию и взять Мондо за жопу. А Столовский, Дарк и оцепление только мешали этому.
Может быть, бросить Столовского здесь? Вертолет подберет его, и мне не о чем будет беспокоиться.
И тут у меня снова зажужжало в ухе.
Интересно, кто звонит на этот раз?
— Шевелись же!
Я бросила мопед у стены и потащила Столовского к ближайшей двери, понимая, что вертолет наверняка навели на нас сборщики пошлины.
Что ж, если мы нужны репортеру, пусть полазает в грязи.
Итак, я подтащила Столовского к крайней двери, видневшейся в ограждении. Вокруг, словно телохранители, выстроились дома. Они поднимались в высоту всего на четыре этажа, но если прибавить к этому спутниковые антенны и подобия осиных гнезд, прилепившиеся на крыше, то сломаешь шею, пытаясь увидеть вершину этого нагромождения. Наверное, сверху оно напоминает искореженный улей. Может быть, когда-нибудь мне удастся посмотреть на него с этой позиции.
Я перескочила через нагромождение всякого хлама и гулко ударила ногой в дверь, предупреждая жильцов о своем приближении.
Внутри стояла жуткая вонища, в которой вряд ли могли обитать люди. По звукам, раздавшимся за спиной, я поняла, что у Столовского слабый желудок.
Я посочувствовала ему… ровно секунду.
В помещении не было ничего, кроме нескольких досок. Столовский опустился на одну из них. Ее дальний конец обгорел, но она напоминала скамейку.
— Как думаешь, наверное, это пропитанное дерево, а? — сказала я, разглядывая грязного кота-мутанта с циркониевыми когтями, свернувшегося под доской и вылизывавшего себя.
— Как это — пропитанное?
— Вымоченное в пестицидах. Его поджигают и вдыхают дым. Мгновенный приход.
Он дернулся так, будто я ужалила его.
Кот, не обращая на нас внимания, вылизывал свой живот.
Несмотря на напряженность момента, меня разбирало любопытство. Этот мужик ведет себя, как овца, а мне нужна хоть какая-то информация.
— Слушай, Столовский, а ты вообще откуда? Где родился?
Его бледно-зеленые глаза затуманились. Губы задрожали.
— Из Ц-центральных земель. Меня завербовали в Мертвое Сердце. Мы… я сбежал. П-пожалуйста, не говори никому…
Теперь я понимала многое. Но только не плач. Сильные переживания никогда не вызывают у меня слез. Когда мне плохо, я чувствую злость, но если плачут мужики вроде Столовского, это приводит меня в замешательство. То ли мне поколотить его, то ли утешить? Словом, мне совсем не понравилось то, что он разревелся.
Может быть, просто пытается разжалобить?
Впрочем, по сравнению с Мертвым Сердцем, Терт может показаться раем. Людей туда отправляют потому, что они обходятся дешевле, чем роботы. Сейчас посылать людей на подземные работы запрещено, потому что копи стали старыми и опасными. Но никто не знает, что происходит за пределами Супергорода.
А может, не хочет знать.
В Австралии селения всегда сосредоточивались на побережье. Но с тех пор, как перестали хорошо очищать питьевую воду, люди начали проявлять интерес к внутренним землям, где обитало множество ужасных созданий.
Столовский сбежал от компании, и она послала своих людей на розыски. А теперь за ним еще охотится пресса и легавые лишь потому, что он сел не на тот мотоцикл. Некоторые просто рождаются невезучими…
Мой ушной имплантант снова засигналил. Скоро у меня от него голова превратится в телефонную вилку.
— Послушай, Столовский, снаружи вот-вот приземлится «Прайер». Нужно скрыться от него и найти коммуникатор. Твой дружок уже меня замучил. — Я указала на свое ухо.
Столовский слабо улыбнулся. По глазам было видно, что он полностью рассчитывает на меня.
Только этого мне не хватало!
Снаружи раздался какой-то грохот, и стена обрушилась. Один из оторванных кошачьих когтей впился мне в грудь.
Это был первый залп.
После второго доска загорелась ярким пламенем.
Вертолет!
Мы кинулись бежать по лестнице, кашляя от дыма.
«Прайер» не мог разнести все здание в щепки, так что атака носила скорее устрашающий характер. Если бы огонь велся прицельно, нас могло бы разбросать на все стороны света, как и кота.
Я восприняла это как добрый знак. Значит, Столовский нужен им живым. Может быть, они рассчитывают поднять рейтинг на его процессе.
Ой, я сказала «процесс»? Никакого процесса не будет. Может быть, именно поэтому я защищаю этого тощего бедолагу. Может быть, именно поэтому я его до сих пор не бросила.
Ходит много историй о том, каким образом пресса «освещает» глобальные события.
У «Прайера» огневой мощи куда больше, чем у легавых. И пилот должен отчитываться лишь перед хозяевами канала. Если Столовский понадобится прессе мертвым, то пилот его просто изжарит. Судья, прокурор, палач и фотограф в одном лице.
— Улыбочку!
— В каком смысле улыбочку? — спросил Столовский.
Он вбежал вслед за мной в ванную, расположенную на четвертом этаже. Его дыхание стало тяжелым и прерывистым.
— Ни в каком, — ответила я. — Послушай-ка.
Мы услышали, что винт вертолета вращается все ближе к нам. Пилот сканировал здание.
— ВНИМАНИЕ ВСЕМ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ ФОРМАМ В ЗОНЕ СЛЫШИМОСТИ! У ВАС ТРИ МИНУТЫ НА ИДЕНТИФИКАЦИЮ ЛИЧНОСТИ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ НАЧНЕТ РАБОТУ СЛЕДОВАТЕЛЬ. СОПРОТИВЛЕНИЕ ПРОТИВОРЕЧИТ ЗАКОНУ О ПРЕССЕ.
Потом сообщение повторилось на нескольких диалектах.
Интересно, а когда начались эти три минуты? Когда кончились все сообщения, или то, которое ты понял? Подобные вещи очень важны для тех, кто не имеет права на ошибку.
— Перриш, а что такое Следователь? — спросил Столовский.
Я указала ему на люк в потолке и подтолкнула к нему.
— Послушай, деревенщина, мне кое-что от тебя нужно. Благодаря этому ты до сих пор жив. Когда мы с тобой выберемся отсюда, то проведем долгую разъяснительную беседу. А теперь полезай!
На этот раз его больше не нужно было подгонять. Стало быть, он не так уж безнадежен.
Да, сейчас нужно думать о хорошем!
Я пролезла вслед за ним и включила фонарик на лбу. Оказалось, что Столовский обнаружил семью того самого кота. Я не стала объяснять им, что их папочка больше не вернется, и крикнула Столовскому, чтобы он двигался по центральной балке. По моим подсчетам, у нас оставалось секунд десять.
За пять из них мы успели проскочить чердак и оказаться в каком-то переходе. Он вел к другому зданию. А на десятой секунде кошкин дом взорвался.
