1. Царь был очень обрадован горестным пленением наших. Ожидая и в будущем подобных успехов, он выступил оттуда и, приближаясь мало-помалу, подошел на третий день к Амиде. 2. При первых лучах наступившего дня все окрестности, насколько хватал глаз, блистали сверкающим оружием, и закованная в железо конница наполняла поля и холмы. 3. Верхом на коне, возвышаясь над другими, сам царь ехал впереди всех своих войск, с золотой диадемой в форме бараньей головы, украшенной драгоценными камнями; его окружали разные высшие чины и свита из разных племен. Можно было ожидать, что он ограничится попыткой уговорить гарнизон сдаться словесным предложением, так как он, по совету Антонина, спешил в другое место. 4. Но Провидение пожелало ограничить несчастья всего римского государства границами лишь одной местности и внушило страшно возомнившему о себе царю представление, что стоит ему показаться, как все осажденные в ужасе прибегут к нему с мольбой о пощаде. 5. Он разъезжал перед воротами в сопровождении своей блестящей свиты; но когда он в гордой уверенности подъехал слишком близко, так что можно было разглядеть черты его лица, то едва не погиб: стрелы и другое метательное оружие обратились на него из-за блеска его одеяния; однако пыль помешала стрелявшим верно прицелиться, и удар копья проделал лишь дыру в его облачении. Он ушел невредимым, чтобы затем истребить множество людей. 6. Придя в страшную ярость на нас, словно мы были повинны в наглом святотатстве, он кричал, что совершено посягательство на владыку стольких царей и народов, и грозил приложить все усилия к тому, чтобы снести этот город с лица земли. Главные командиры просили царя, чтобы он не отступался от своих славных начинаний, поддаваясь чувству гнева. Смягчившись благодаря просьбам своих вельмож, он решил на следующий день предложить гарнизону сдаться.

7. И вот, как только рассвело, царь хионитов Грумбат, взявший на себя проведение переговоров, смело приблизился к стенам, {165} окруженный отборным отрядом телохранителей. Когда опытный наводчик одного орудия заметил, что он находится в поле его обстрела, то натянул свою баллисту и пробил выстрелом панцирь и грудь юному сыну Грумбата, находившемуся рядом с отцом. Высоким ростом и красотой этот юноша превосходил своих сверстников. 8. Как только он упал, все его соплеменники обратились в бегство, но вскоре вернулись опасаясь, чтобы наши не захватили тело павшего, и нестройными криками призвали к оружию множество людей. Тут началась ожесточенная сеча, и стрелы летели тучами с той и другой стороны. 9. Кровопролитный бой затянулся до самого конца дня, и уже в начале ночи через кучи трупов и потоки крови едва удалось вынести тело под покровом темноты, как некогда в Трое жестоко бились над трупом спутника (Патрокла) фессалийского вождя (Ахилла). 38210. Эта смерть повергла в горе царский дом, все вельможи были тяжело поражены вместе с отцом внезапной утратой; объявлена была приостановка военных действий, и стали оплакивать по местному обычаю юношу, выделявшегося своей знатностью и пользовавшегося любовью. В военном облачении был он вынесен и помещен на обширном высоком помосте; вокруг было расставлено десять лож с изображениями умерших людей, которые были так хорошо изготовлены, что совершенно походили на покойных. В течение десяти дней все люди пировали, разделившись на группы по палаткам и отрядам, и пели особые погребальные песни, оплакивая царственного юношу.

11. А женщины скорбными стенаниями по своему обычаю оплакивали надежду народа, погибшую во цвете юности, подобно тому как можно видеть проливающими слезы жриц Венеры на празднике Адониса, – по мистическим толкованиям этот праздник является символом созревания хлебов. 383

1. Когда труп был предан огню, и кости собраны в серебряную урну, чтобы, согласно воле отца погибшего юноши, отвезти их для предания родной земле, принято было на военном совете решение совершить умилостивительную жертву манам 384убитого разрушением и сожжением города, так как Грумбат не допускал самой возможности идти дальше, не отомстив за смерть единственного сына. 2. На отдых было дано два дня, в течение которых выслано было много отрядов, чтобы опустошить открытые, как в мирное время, богатые и хорошо обработанные поля, а затем город был окружен пятью линиями щитов. На рассвете третьего дня конные воины в сверкавших на солнце доспехах заполнили все окрестности, сколько хватало глаз, и, медленно продвигаясь вперед, заняли {166} предназначенные им позиции. 3. Персы обложили город по всей окружности стен: восточная часть, где пал тот роковой для нас юноша, досталась хионитам, южная сторона была отведена..., северную сторону заняли албаны, а против западных ворот поставлены были сегестанцы, самые храбрые из всех воины; с последними медленно выступал, высоко возвышаясь над людьми, отряд слонов с сидевшими на них вооруженными бойцами. Морщинистые чудовища представляли собой, на что я уже не раз указывал, ужасное зрелище, наводящее неописуемый страх.

4. Видя перед собой несметное количество людей давно уже собранных на погибель римского государства, а теперь обращенных против нас, мы оставили всякую надежду на спасение и думали только о славной смерти, которая была уже для всех нас желанной. 5. С восхода солнца и до конца дня люди стояли в строю неподвижно, как вкопанные, ни один человек не сходил с места, не слышно было ржания коней; отходили они в том же порядке, как и приходили, и, подкрепившись пищей и сном, еще до окончания ночи по сигналу трубачей окружили страшным кольцом город, обреченный на гибель. 6. Как только Грумбат по обычаю своего народа и наших фециалов 385бросил обагренное кровью копье, как войско, потрясая оружием, устремилось к стенам, и тотчас разгорелась кровавая сеча; в стремительной атаке полчища врагов понеслись в бой, а наши со своей стороны с возбужденной решимостью выступили им навстречу.

7. Огромные камни из скорпионов 386раздавили множество врагов, пробив им головы. Одни усеяли своими телами землю, пробитые стрелами или пронзенные копьями; другие раненые быстрым бегством спешили назад к своим. 8. Не меньше скорби и смерти было в городе; стрелы стеной закрывали небо, и орудия, которыми овладели персы, разграбив Сингару, 387нанесли многим раны. 9. Осажденные напрягали все свои силы, вновь и вновь возвращались в бой; некоторые падали, опасно раненные в великом напряжении борьбы и, пораженные насмерть, увлекали своим падением стоящих по соседству или, оставаясь живыми, звали к себе на помощь тех, кто умел извлекать из тела вонзившееся в него оружие. 10. Сцены смерти одна за другой тянулись до самого конца дня, и ночной мрак не положил им конца, так как с обеих сторон сражались с величайшим упорством.

11. Когда уже встала на свои посты ночная стража в боевом вооружении, холмы оглашались громким криком с той и другой стороны: наши прославляли доблести императора Констанция, как {167} верховного владыки мира, персы именовали Сапора Saansan и Pirosen, что означает на их языке царь, повелевающий царями, и победитель в битвах.

12. Еще до рассвета были со всех сторон созваны по сигналу труб несметные полчища на такой же жаркий бой и неслись, словно птицы. Насколько видел глаз, в полях и долинах ничего не было видно, кроме сверкавшего оружия диких племен. 13. Вскоре, подняв крик, все бросились вперед, огромная туча стрел понеслась со стен, и можно было думать, что падая в эту тесную массу людей, ни одна из них не выпускалась напрасно. В одолевавших нас бедствиях поощряли себя мы не желанием найти спасение, как я сказал, но погибнуть славной смертью. С раннего утра и до наступления темноты ни с той, ни с другой стороны не было отступления, и мы бились с остервенением, но без какого-либо плана. Раздавались крики падающих и нападавших, и в ожесточении боя едва ли кто-нибудь мог спастись от ран. 14. Наконец ночь прекратила убийства, и пресыщение ужасами боя дало обеим сторонам более продолжительный отдых. Но и когда нам дана была возможность отдохнуть, непрерывный труд и бессонница истощили остаток наших сил, а кроме того нас терзали своим видом кровь и бледные лица умиравших товарищей. Теснота не позволяла даже отдать им последний долг погребения; в стены сравнительно небольшого города были втиснуты семь легионов, толпа горожан и пришельцев и некоторое число других еще солдат, всего около 20 тысяч человек. 15. Каждый по возможности лечил свои раны сам или при помощи лекарей; некоторые, получившие тяжкие увечия, боролись со смертью и испускали дух от потери крови, другие пронзенные насквозь, лежали ничком на земле и, когда они испускали дух, их отбрасывали в сторону; некоторые были так страшно изранены, что сведущие во врачебном искусстве не позволяли касаться их, чтобы не усиливать еще более их страдания без всякой пользы; у иных извлекались из тела стрелы, и при этой рискованной процедуре они терпели страдания более тяжкие, чем сама смерть.