Он рассказал ей басню про исторический дух вавилонской башни, и после рассказа взял ее так, как берут проститутку в самых злачных местах Петербурга…

На следующий день Елена Петровна была уверенна в себе и стремилась выехать из России. Теперь не было у нее ни волнений, ни ностальгии, она оставляла родину без особого сожаления, как будто и не жила она здесь вовсе. В ней было что-то непоправимо надломлено, и эта надломленность пройдет через всю ее жизнь. У нее вырос горб. Она это чувствовала, но никто не видел этого горба, а если бы и увидел кто, то ужаснулся ее уродству и удивился, как он портит такую хорошенькую молоденькую женщину…

Князь Владимир Сергеевич Г. рассказал эту историю достаточно интересно, захватывающи и сжато, но с упущением некоторых деталей, которые важны для повествования. И все-таки цели он своей добился, несмотря на упущение деталей мистической притчи. Елена Петровна и не догадывалась, что если человек более или менее в здравом уме, то он не сможет слушать эту притчу; он начнет плеваться и затыкать уши, чтобы просто не сойти с ума. Поэтому повествуя ее, я всего лишь очередной раз искажаю ее, тем самым теряется сила впечатления. Любая притча, которая несет откровение, дается Богом. Дьявольская притча искажает божественное откровение и опирается на чудеса, как самый главный критерий ее истинности. Ум человеческий тоже может создать неплохую притчу, но по своей сути она пуста и тлена. Дьявольская – очень близкая к идеальной, и может одурманить человека, и навсегда повредить его душу, божественная – непостижимым образом может спасти человека, когда даже сам человек уже не верит в это.

Наш Владимир Сергеевич знал силу этой притчи, и с помощью нее мог влиять на души людей, если ему нужен был конкретный человек, и он хотел видеть его в своих рядах. Главное, чтобы слушатель был один и слушал только его голос, тогда результат превзойдет все ожидания.

В Елене Петровне он почувствовал что-то такое, что позволит ей изменить этот мир. На ней была, словно печать, и видящий ее, не мог не заметить и не воспользоваться подарком судьбы. И после дух подтвердил ему, что он должен был овладеть ею, и что она уже готова к этому, стремясь к величию. Пусть будет великой.

И вот наш масон с согласия масонского ложа, решил прочитать ей магическую притчу о бунтарском духе, о гордом духе, который родился, когда выросла над землей вавилонская башня. У здорового духовного человека ничего кроме отвращения, угнетения и тревоги не вызывала бы, а у человека озлобленного и страстного, притягивала к себе, возвышала дух, давала неимоверную легкость и свежесть, и уродовало его окончательно.

У этой притчи короткий и острый, как кинжал, смысл. Но как любая притча начинается с прозаичного повествования, но по мере пересказа уводит нас в дебри такого сокровенного мира, открывающигося только тогда, когда слушатели, не видят света снаружи, а видит только внутреннее свечение. Это бывает тогда, когда кувшинка распускается над гладью пруда, золотым полумесяцем, и открывается только тем глазам, которые этого заслуживают. Человек при таких ситуациях теряет что-то ценное, свое, и приобретает что-то новое, совершенное, его сознание расширяется, выходит за свои границы. Именно тогда приходит переоценка понимания смыслов, такого универсального и понятного, что навсегда меняет вектор жизни. Под этим натиском рождаются мифы, чудесное и немыслимое, человек начинает вертеться в тонких сферах. Но это продолжается недолго, когда ты приходишь в себя, то, кажется, что пик еще не пришел, но уже ушел. И если ты не поймал за хвост это ценное, то можно уже и не искать, ты уже вышел из таинственного леса, и обратного пути уже нет и не будет, как уже не вернуться в сакральное детство – оно навсегда осталось в золотом веке.

Вот так начинаются до боли знакомые банальности.

Великий царь, а он был действительно велик, так велик, что имя некому произнести, ибо человеческая память не поняла и не удосужилась его запечатлеть в истории. Правда, официальное имя у него есть – Нимрод, но в эзотерических кругах говорят, что оно не настоящее.

Бездарности игнорируют гениев. Есть те, с кого все началось, их или быстро забывают или превозносят до небес, а их продолжатели всегда превращают передовые идеи в бесцветную бездарность. Бездарность – это рамка, которая сдерживает вдохновение художника, пытаясь придать ему некую форму, которую можно будет использовать. Ну, а если ни одна рамка не может уместить гения, то он вылетает из группового сознания в бессознательное, и бывает так, что даже в мифе данная личность перестаёт сушествовать.

Нет более гениального человека в истории, чем тот царь, создавший вавилонскую башню, тем самым он кардинально изменил мир. Никто не заметил этих фундаментальных изменений, и люди продолжали сидеть в пещере глубокого неведенья. Наш царь был именно таким, настоящим великим человеком, изменивший вектор истории. Историю запомнили, а его, как проклятого забыли.

Мы будем называть его просто царем, если для всех он так безлик; и в этой главе не будем пользоваться лживым именем, которое низвергает его до уровня тривиального исторического персонажа.

Этот царь был с детства необыкновенным, и на нем была печать невиданных чудес. Он пророчествовал, исцелял, открывал тайны природы, был дерзко умен, и имел непревзойденное обаяние. Единый народ поклонялся ему и воспевал в честь него песни. В действительности он был необычайно хорош, и любой народ желал бы получить такого правителя. Его благодеяния, как и благонравие, шли рука об руку, все любили его и боготворили. Для простого люда он олицетворял совершенного правителя, потому что он практически построил рай на земле, который со времён Адама был потерян для людей. Никто не мог противиться его умозрениям, людская душа была для него открытая книга, и читал он ее с легкостью, и так же незаметно словом мог исправить недостатки человеческой души.

Иногда было, что люди не выдерживали его слов и противились ему, но его духовная сила была настолько велика, что любое психическое сопротивление, выжигало все в душе человека. Из-за этого немало было в едином царстве людей юродивых и блаженных, но они все без исключения были счастливы и слепы больше, чем раньше.

Сам того не ведая, он достиг своего предела и дальше была пустота. Все дела были переделаны, люди были определенным образом построены – и один раз колесо жизни было настроено и пущено так, что оно больше не останавливалось, была создана идеальная система вечного движения. Все что надо прибавлялось, плодилось, увеличивалось, и создавалось, а то, что не надо нивелировалось, загонялось и если надо уничтожалось. Тогда еще особо инакомыслящих не было, все говорили на одном языке, и главное понимали друг друга – и ни к чему было мыслить по другому.

Когда пришел мудрый царь, он окончательно соединил люд в единый вектор, который назывался земнопрение. Да, и к чему бунты, когда сыт, здоров, рождаются здоровые дети, хозяйство растет как на дрожжах, народ богатеет, придумываются разные хитрости для увеселения, для занятости, и везде была полезная суета, даже остановиться было некогда, подумать, вся жизнь проходила в приятных хлопотах. Духовность тоже была в почете, жертвы приносились регулярно, молитвы читались ежедневно, благодарности всевышнему постоянны.

Повторюсь, это был рай на земле. Это был тупик из тупиков, когда нечего желать, когда каждый год оживали мифы, они проигрывались, праздновались, и снова начиналось все сначала. Все шло по кругу – сзади догоняла смерть, а впереди встречала мучительная пустота. Великий Царь лично для себя хотел решить эту проблему, он не мог допустить, что за этим ничего нет, что на этом заканчивается жизнь, именно на этом заканчивается рай земной. Не мог он смириться перед кончиной человеческой мысли, конечности существования, конечности природы, конечности понимания мира. Его чувства и разум твердили об одном, что нет конечности, одна лишь бесконечная вечность, но человек не может уместить ее в себе. Не мог, потому что он есть граница всего, даже его необыкновенный дар не давал возможности выйти за пределы, все равно он бился в ту непонятную стену. Его высокий ум искал ответы в земле, в огне, в воде, в воздухе, в металлах, во флоре и фауне, все, что было вокруг, и пытался найти ту искру, которая разгонит пустоту. Он много сделал открытий для себя, так что это еще больше обострило его способности, и он уже разбирался в полной мере тонкостях и законах этого мира, но за пределы выйти ему не удалось. Его сдерживали, и он прямо чувствовал всеми фибрами своей души; дух стремился выйти, как никогда за эти пределы своего существования.