– Что такое? Вы увидели учителя? – Елена Петровна оглянулась.
Владимир Сергеевич ничего не ответил и отвернулся, уставился на картину неизвестного художника, где девушка смотрела с портрета, сидя на траве и откусывала яблоко. Он смотрел на нее, и его лицо каменело, губы плотно прижались, а вены на высоком лбу пульсировали в ярости.
– Христос – для нас великий учитель, пока вы этого не поймете, не войдете в высший круг познания, и я вас уверяю, не достигните наивысшего просветления. Только с помощью сакрального и магического Христа, вы сможете узнать все тайны мироздания, и я вам больше скажу, Елена Петровна, влиять на сакраментальные нити, и в первую очередь на человеческие души.
– Но эта церковь, она же просто ужасна, она все ставит в опальное положение, а Христос их символ для борьбы с нами, – воскликнула она.
– Это вы правильно подметили. Церковь надо уничтожить, нападать на нее, не дать им дышать, так что бы они все издохли. Опорочить их, чтобы никто им не верил или сделать так, чтобы они отступили от своих позиций, и приняли наши манифесты. Если церковь будет разрушена, то они примут такого Христа, каким мы его создадим. Пока церковь придерживается своей веры, пока верна сама себе и не отступает от святых отцов, мы бессильны что-то поменять, и не сможем сделать сами себя, и придти к вершинам славы и всеблагоденствию. Ведь мы же не звери, но хотим справедливости и счастья для всех, еще раз хотел вам подчеркнуть, Елена Петровна, счастья для всех. И всеобщему счастью мешает только церковь… Надо помнить и быть готовым, как только церковь падет, прольется столько крови, что последующие люди будут содрогаться. Но чтобы земля дала всеобщее благоденствие нужно удобрить землю, и лучше, чем крови ничего не найти, ради будущего детей, ради рая на земле…
– Неужели нет другого пути? – спросила она, больше для очистки совести, чем от ужаса.
– К несчастью, нет… Ох, бедная матушка земля, сколько люда расплодилось на твоем теле, – и на его глаза снова опустился занавес задумчивости, похожий на транс. – Знаешь, я иногда слышу, как дух земли взывает ко мне, умаляет, чтобы я остановил это безумное размножение. Ведь земля не бесконечна и ее ресурсы конечны, ведь не может она всех кормить… Нужно устроить войну… и такую войну, чтобы испарения крови окрасили небо в бордовый цвет… Однако, это еще не скоро, я точно не доживу до этого, во всяком случае не в этом месте… люди будут в красных колпаках, потом наденут черные, затем зеленые, а потом уже белые и только тогда золотые, и наступит вечное благоденствие. А пока нужно бороться и самое главное с церковью, извратить в умах людей до уровня, что попы мракобесы, кровопийцы и бездельники, хотя многие такие и есть… И когда все предания извратятся и превратятся в прах, мы возьмем свое… Главное, чтоб мужик думал, что нет никаких посредников, он сам может молиться богу и пусть представляет каким хочет его, а он будет представлять и молиться нашему богу, хорошему, доброму, любящему, защитнику, но все-таки нашему богу, исполняющему все желания и плачущий о людях, проливающий слезы. Они будут! Будут молиться нашему Христу и тогда все будет хорошо, уверяю вас, надо подвести к тому: что любой путь к Христу правильный, а это так и есть, и тогда и храмы не нужны, делай, что хочешь и сытым будешь…
Это слизкое хладнокровие возбуждало Елену Петровну, выдавая в ней сексуальное желание. Ей хотелось этого человека, он возбуждал именно этой сухостью, непререкаемостью и скупостью на эмоции и движения; он был похож на дракона, готовый в любой момент пожрать жертву. Ее сердце отталкивалось от него, а вот пахом она вожделела его. Похоть сжигала ее изнутри, спирала грудь, выворачивала все изнутри, жар и холод воевали за ее тело.
Владимир Сергеевич, словно почувствовал ее желание, и его губ коснулась хищная и презрительная улыбка. Ему не надо было ни ее тела, ни ее души, сыт он был плотскими желаниями. Он хотел только властвовать, и было неважно, кто перед ним преклонит колени, но кто был сильнее его и выше по иерархии, он всегда приклонял колени и не считал это зазорным или ущемляющим его высокомерие и желания. Объективно сильному не обидно поклониться, и это не вызывало внутреннего раздражения.
Конечно, он воспользуется ее телом, вытрется об него. Владимир Сергеевич хорошо знал, что женщина похожа на глину, хочет казаться прекрасной как Венера, но жаждет вернуться в грязь, чтобы смешали ее с ней, вернуться в первородное состояние, из которого вышла. И он ей с удовольствием предоставит эту возможность, утолив ее самое жгучее желание. Но не сейчас, пусть потомится, как мясо на вертеле, это разжигает страсти и стирает границы, и, не обращая внимания, на её томно-вульгарный вид, продолжил свой разговор:
– А вы так и занимаетесь спиритизмом, Елена Петровна? – Он подошел к круглому дубовому столу, покрытый лаком и провел по нему ладонью.
Она не соображала, что он говорит, в голове был такой сумбур от внутреннего чувствования, что она, не сразу и довольно через силу, вымолвила:
– Да… – не отпуская его взглядом, буквально вперившись в него, она старалась даже не моргать.
Он игнорировал ее состояние и так же непринужденно с холодной учтивостью, говорил:
– Это очень хорошо. Особенно для интуиции, общаться с духами очень полезно, это раскрывает творческий потенциал и дает неординарность мышления. Многие открытия науки и философские течения дают они, ведь они слуги знаний и предоставляют возможность раскрыть все тайны бытия. Кстати, чтобы мы пошли по технократическому пути не малая их заслуга, так что мир катится туда, куда нам надо. Благодаря технократии мы быстрее преодолеем суеверия и раскроем человеческий потенциал, а кто не захочет подчиняться, мы уничтожим, как негативный продукт человеческой расы. Это будет легче легкого, а когда мы раскроем весь человеческий потенциал, с помощью техники, науки и магии, нам не будет нужна никакая религия и бог, как идея, уйдет со сцены мировой истории. Мы будем богами, это будет новая раса, жаль, мы ее не достигнем в этом мире, но с помощью учителей и их благоденствия, мы увидим все и раскроем все грани. Вот увидите, мы построим лестницу, она будет до того широка, что толпа людей пойдет на небо, но далеко не все зайдут в земной рай. Наша конечная цель, достигнуть состояния Христа, где плоть и дух пересекаются в одной точке, пространство и время уже не будет иметь никакого значения…
А она задыхалась, его голос вибрировал в каждой ее клеточке, и ее сущность призывно откликалась на него. Ее матка готова была вырваться из живота и пожрать его живьем. Ей трудно было сосредоточиться, она чувствовала неудовлетворенность и блаженство, она находилась в подвешенной ситуации. Не двигаться, не мыслить, она не могла, хотелось провалиться на месте. Не смотря на все упоение ее состоянием, Елена Петровна страдала, как бывает, страдают старики, из которых смерть высасывает жизненные силы, но еще не губит, но при этом чувствуется странная легкость…
Владимир Сергеевич видел ее насквозь, все ее двойственное гуттаперчевое состояние. Это возбуждало его флегматичную, тоскливую и педантичную натуру, он продолжал ей говорить, и под ее состоянием, внушал слова, которые как мечи втыкались в ее сознание. Образы, рисующий его разум, запутывали ее и оплетали, чтобы она уже никогда не могла выбраться из силков. Его глас водил по лабиринту наваждений, склонностей, нехватки, отчаяний и иллюзий. В этом забытье он был богом, и голос раздавался со всех сторон, и по его интонации и еще неосознанной мысли, возводились миры и уничтожались, постоянное перерождение, вечное колесо со всеми нюансами обыденной реальности и тут же охваченный мифическим трепетом, превращая человека в запуганное и убогое существо. Шло внушение, давление, провалы и взлеты, и когда казалось, это никогда не прекратится, изнутри ее прорвался такой сладострастный взрыв, что она закричала и провалилась в черноту, но голос преследовал ее и там.
– Давайте вам расскажу про вавилонскую башню, моя дорогая Елена Петровна, прежде чем вам отправиться в путь по всему миру и надеюсь, вы попадете в Индию и Китай. Первый бунт был в раю, но его можно считать не бунтом против бога, а против запрета, это был бунт души перед умеренностью. А когда люди начали строить башню в городе бунтарском, Вавилонском, они уже хотели жить без бога, но и быть там, где их родина, т.е. в раю. Они хотели обойтись без бога, и это был действительно настоящий бунт, потому что раньше и не помышляли отделяться от рабской зависимости от Ялдабаофа. Злой бог Ялдабаоф заточил наши души в этих грубых материальных одеждах, чтобы мы не могли увидеть его ущербности и никчемности, и в страхе вечно поклонялись ему. Вознегодовав от наглости людей, он обрушил на них свою ярость, и сделал еще одну пакость, чтобы люди не смогли сплотиться, он послал разноязычие. Но среди этого обратившегося стада, был один непокоренный дух и ходил по земле…
