Ладожане с тревогой вглядывались в обе стороны. С какой раньше ладьи придут? Шведы ли с Нево нагрянут или князь по Волхову?
Князь успел раньше. Радости ладожан не было предела, хотя и понимали, что битва только предстоит, но под защитой такого воинства всё же легче. Оказалось, что на расшивах князя нет, он шёл берегом с конными. Но бояться было некогда, пока разобрали всё, что привезли на расшивах, разместили по домам пеших, чтоб не сидели у костров, пока всех порасспросили... Хотя новгородцы знали только одно — идут свей большим числом, новгородский князь ведёт свою дружину на них спешно. Что будет дальше, куда ведёт? Об этом не ведали.
Нашлись те, кто засомневался, почему князь не отправился прямым путём туда, где стоят свей. Ему тут же возразил более сообразительный:
— А ежели бы они оттуда уже ушли, пока князь дойдёт? Чего же за ними до самого Новгорода гоняться? Не-ет... прав князь, хотя и молод, а хитёр, надо сначала в Ладоге заслон поставить, а уж потом о бое думать.
Конные прибыли через день, оставалось только подивиться их быстрому ходу.
Князя уже встречал новый ижорец, присланный Пельгусием. Умный старейшина отправил на всякий случай гонца и в Новгород, и в Ладогу, понимая, что князь может двинуться туда. Гонец принёс хорошие вести — свей все ждали погоды и попутного ветра. Александр поинтересовался у гонца:
— Как долго может такой, как сейчас, ветер держаться?
— Ещё с неделю подует. А потом может либо стихнуть, либо вовсе смениться. Тогда под парусом пороги ловко пройти можно...
— А сейчас совсем нельзя?
— Можно, — вздохнул парень, — да только тяжело очень, они же гружёные. По-над берегом можно и сейчас, да кто ж свеям объяснять станет, как это сделать?
Князь подумал, что очень хорошо, что никто не собирается этого делать, иначе встречать бы им свеев у самого Новгорода.
Решение князя было одно:
— Поспешим!
Он решил взять с собой из Ладоги ещё полторы сотни воинов, какие годились больше для пешего боя, и уже на следующий день выступил со своим войском через лес к Неве. Новгородец Миша распоряжался пешей ратью, посаженной на расшивы, с толком, князь решил его особо приметить. Даст Бог, всё обойдётся, останется Миша жив-здоров, быть ему воеводой новгородским. Расшивы снова вырвались вперёд, отправившись к острову Орешек, что на Неве, чтобы в случае необходимости заслонить путь свейским шнекам.
И снова дивились мудрости молодого князя бывалые воины — и об этом подумал. Верно, пока рать дойдёт до берегов Невы, мало ли что может случиться, поднимется ветер попутный, и поплывут снова свейские ладьи. Маши потом руками вместо драки-то...
Ижорцы увидели новгородца почти сразу, как тот отошёл от последней избы Ладоги. Двигался он споро, пожалуй, не предупреди Ипаш с вечера, могли бы и не догнать...
Голяк, получивший прозвище за почти полное отсутствие волос на голове ещё смолоду, сначала шёл без опаски. Он неплохо знал эти места, до своего появления в Новгороде много охотился здесь. Но ближе к Неве местность была менее знакомой, и Голяк стал осторожней. Сам хороший охотник, он всё же проглядел, что за ним следят две пары внимательных глаз. До Ижоры оставалось совсем недалеко, когда под ногой Тукко неожиданно хрустнула ветка. Голяк резко обернулся, но ничего не увидел. Замер, прислушиваясь, долго стоял, не дыша. Снова ничего. Ветка могла хрустнуть и под копытом животного, но Голяк уже нутром чуял опасность, потому стал втройне осторожным. И всё же ижорцы шли за ним, не упуская из глаз. Они-то хорошо знали проходы по болоту, которое предстояло перейти, а вот незваный гость нет. Товарищ Тукко по дозору, Рейно, знаком показал ему, что пора гнать чужака на топь, мол, потом, если надо, вытащим. Это было верно, на болоте особо не спрячешься, увидит, что догоняют, сможет уйти, если, конечно, проходы знает. Если нет, то найдёт свою погибель, но на такое надеяться не стоит.
Голяк был чуток, стоило шумнуть, как бросился прочь. Хорошо, что парни сделали это, уже когда незваный гость ступил в болото. Но новгородец быстро опомнился и схватился за лук. Тукко разозлился:
— Ты нас на нашей земле и бить собираешься!
Две стрелы, которые мгновенно выпустил Голяк в разные стороны по парням, показали, что встретился не простой охотник, а крепкий воин. В ответ ижорцы натянули свои луки, но бить стали не насмерть, хотелось поймать и потребовать ответ. Потому били по ногам. Стремясь уйти из-под обстрела, Голяк рванул почти напрямик к ближайшему островку, надеясь укрыться за небольшими деревцами и оттуда поразить противников. Тукко закричал вслед:
— Там топь!
Голяку бы прислушаться, ведь то, что издали выглядело островком, на самом деле было просто небольшими кочками, на каждую из которых наступать совсем не стоило, тем более на бегу. Уже осознав, что под ногами нет твёрдой земли и просто устойчивой кочки, Голяк ещё раз рванулся, стремясь уцепиться хотя бы за берёзку, до которой было рукой подать. Даже дотянулся, но хилое деревце, едва державшееся корнями на небольшой кочке, не выдержало тяжести человека, обрушившейся на него в броске, подломилось, и новгородец полетел в болотную жижу. Уже осознав, что спасения нет, он всё же хватался за тонкие ветки сломанной им берёзки, дико кричал, но трясина всё быстрее поглощала его с каждым движением. Когда незваный гость погрузился уже по плечи, ижорцы вышли из леса. Завидев людей, новгородец снова забился, протягивая к ним руки. Рейно с презрением плюнул в его сторону:
— Как бьётся! Даже если б хотели, не вытащим.
Они не стали смотреть, как голова Голяка будет скрывать в болотной жиже, повернулись и пошли прочь, не обращая внимания на его вопли. Пусть себе, не с добром пришёл, по всему видно, чего его спасать?
И о нежданной встрече с чужаком тоже не сразу рассказали старейшине, да и забыли о ней, не до того было. Только позже, когда наткнулись на краю болота на его брошенное оружие, вспомнили чужака недобрым словом. На оружии обнаружилась новгородская метка, говорящая, что лук принадлежит дружиннику боярина Колбы. Но и тогда жалеть о Голяке никто не стал, уже поняли, зачем тот шёл к берегу Невы.
Старейшина Пельгусий не спал уже которую ночь, всё переживал, что стоит на минуту не приглядеть за свеями, как те уплывут. Что он тогда князю Александру скажет? Но всё шло хорошо, свей не замечали, что за ними следят. Ижора, знавшая каждую тропинку, каждое дерево в лесу, прекрасно умевшая неслышно двигаться и тихо сидеть в засадах, сумела не показаться шведам, не спуская с них глаз.
На небольшую поляну, где укрывались ижорцы, раздвинув кусты так, что даже любопытные сороки голоса не подали, вышел человек. Одет он был странно — поверх вымазанной зелёным рубахи прицеплены ветки, на голове тоже куст. Подойдя к сидевшему в стороне Пельгусию, опустился на траву, знаком показав, что всё в порядке. Они уже который день обходились без костров и разговаривали шёпотом. Ни один запах или звук не должен выдать присутствие в лесу людей. Шведы не суются глубже в заросли, видно, боятся заблудиться, это на руку ижорцам, но всё равно надо быть осторожными. Пельгусий кивком головы спросил подошедшего, как, мол? Тот спокойно кивнул в ответ: всё в порядке, стоят. Возле самого старейшины сидел другой, только что прибывший ижорец. Он принёс хорошую весть: новгородский князь спешит со своим войском уже от Ладоги сюда. Старейшина радовался: пора встречать.
На место пришедшего уже заступил новый доглядчик. И снова кусты не шелохнулись и птицы не забеспокоились. А внимательные глаза всё примечали: и сколько человек на шнеках, и как коней выпасают днём, и когда обедать садятся. Это пригодится новгородскому князю, когда тот подойдёт бить набежников.
Берег Невы занят шведскими шатрами. На большой поляне, где можно и коней выпасти, и самим расположиться, стоят шатры рыцарей. Больше других выделяется шитый золотом шатёр, в котором ночуют Биргер и Ульф Фаси, ведущие шведское войско. Рядом поменьше шатёр епископа Томаса. В остальных рыцари, оруженосцы и другие командиры. Шатры норвежцев стоят отдельно, Биргер и Мельнирн терпеть друг друга не могут, потому и стараются держаться подальше. Датчане, напротив, встали ближе к шведам.
