– Не воспринимать будущие кризисы как причину социального самоубийства, лишения себя субъектности, окукливания. Даже самый серьезный кризис не приведет нас к полной потере цивилизации, никакие «Темные века» не устранят необходимость в планировании, налаживании каких-то связей, структур. В этом смысле последнее, что можно сделать, – оборудовать лесной бункер в ожидании кризиса. Скорее всего, либо этот бункер элементарно не поможет, либо человек будет готовиться к не наступившим кризисам: в США постоянно продают плавучие дома на случай Всемирного потопа, а на постсоюзном пространстве сотнями насчитываются заброшенные лесные схроны, создатели которых благополучно умерли в домашних постелях. В Интернете достаточно известен блогер Кошастый (В. Сергиенко) – он готовится к тотальному развалу цивилизации аж с 2008-го. Он переехал в село, стал огородником. Но раз в неделю ездит на работу в Киев. Человечество переживало уже несколько серьезных катастроф, связанных с исчерпанием сырья, пространства развития, плодородия почвы и т. п. Скажем, «катастрофа бронзового века»: исчерпание легкодоступных запасов олова привело к резкому подорожанию основного инструментального материала – бронзы. И вынужденному возврату к медным орудиям. Как результат: снижение производительности труда, деградация технологического уровня, экономический упадок и громадные политические потрясения, отзвуки которых дошли до нас в «Илиаде» [286; 287]. Однако происходило это на фоне отсутствия схожих катастроф в Китае – там богатые месторождения олова позволили осуществить плавный переход к использованию железа. Полная аналогия с современностью тут невозможна – экономические кризисы сейчас не привязаны к месторождениям нефти. Равно как очень сложно будет отдельным группам населения развиваться в виртуальном пространстве, имея вокруг себя деградацию инфраструктуры. Но замыкание в крошечной общине, на хай-тек хуторе с 3D-принтерами и автоматами по генетическому программированию, – это тупиковый путь. Хотя бы потому, что будут постоянно изменяться внешние угрозы.

ИТОГИ ГЛАВЫ:

Прогнозирование развития техники сталкивается с тремя вопросами, каждый из которых еще не получил достаточно полного ответа.

– Существуют ли онтологические основания техники, можно ли считать ее возникновение и развитие обусловленными не просто человеческими потребностями, но какими-то фундаментальными свойствами Вселенной?

– Как формулировать и применять в среднесрочных прогнозах представления о новых противоречиях в технике? Если через четверть века принципиально изменится «спор брони и снаряда», как сегодня описать эти изменения?

– Если развитие систем увеличивает роль субъекта в них, то как растет субъектность техники?

Любая сложная система осуществляет сразу несколько проектов, воплощает сразу несколько идеалов. Чтобы понять трансформацию техники, требуется рассмотреть субъектность как не дискретную величину. Причем эта субъектность не может понемногу проявляться в собственном качестве, с акта воли техники или собственной идеи компьютера.

Модель будущей субъектности требуется увидеть в самом определении техники: в принципе ее существования, в сходстве становления человеческого разума и машинного мышления, в идеалах и приемах работы инженеров.

В перечисленных определениях техники мы сталкиваемся с единством и борьбой противоположностей. С одной стороны, в формулировках, что приводят философы, используются два взаимоисключающих свойства, каждое из которых невозможно оспорить само по себе – техника инструмент и самостоятельная реальность. С другой стороны, эти качества – характеристики одного и того же явления.

Это – диалектическое противоречие. Сформулируем его: в технике наблюдается единство и борьба саморазвития, самосовершенствования и утилитарности, полезности. До тех пор пока существование техники зависит от человека, ее невозможно рассматривать как целиком самостоятельную, суверенную реальность. Это – инструмент. Но тенденцию к автономности техники на протяжении всего ее исторического существования отрицать невозможно. Потому и нельзя сводить бытие техники к аспектам бытия культуры, общества или государства.

Проводя аналогию с гегелевскими определениями, можно сказать, что в технике противостоят утилитарное, направленное на человека «вне-себя-бытие» и стремящееся к самодостаточности, направленное на развитие техносферы «для-себя-бытие» (схема 2.1).

Схема 3. Основное противоречие техники

Поскольку это противоречие проявляется практически во всех срезах техники, можно сказать, что это ее основное, несущее противоречие.

Опираясь на это противоречие, попытаемся дать определение техники. Известно высказывание химика Клода Луи Бертолле: «Грязь – это вещество не на своем месте». То есть любое вещество может стать грязью, когда выходит из установленной системы. Если спроецировать это высказывание на технику, то получим тезис, в соответствии с которым техникой может быть все что угодно, лишь бы оно входило в технологическую цепочку. Но производство – от каменных орудий до конвейеров – требует какого-то осознания, представления. Техника отличается от природных систем известным алгоритмом своего создания, она всегда является объектом рефлексии.

Техника – способ существования отрефлексир о ванных искусственных систем.

Каждый из определяющих терминов в понятии «техника» – отрефлексированность[11] и искусственность – может вполне удовлетворить описанию техники, но лишь на длительном периоде времени.

Применяя рефлексию как единственный критерий техничности, можно скатиться к субъективному идеализму. Если в совершенстве описать механизм биосферы, то от этой процедуры природные процессы не станут техническими. Если человек узнал химический состав булыжника, это вовсе не гарантирует вовлеченность камня в технические процессы. Если «жизнь есть способ существования белковых тел», это еще не означает, что всякое белковое тело непременно живое. Множество белков под окулярами микроскопов считаются живыми лишь по своему происхождению. Считать ли живыми вирусы? Считать ли живым человека в состоянии клинической смерти – как раз в тот момент, когда его реанимируют? Если скрупулезно учесть все признаки живого (начиная от возможности поддерживать химический гомеостаз и завершая способностью к продолжению рода), то значительная часть организмов обладает некомплектным набором этих признаков. И поэтому грань между живым и неживым часто оказывается неопределенной, размытой. Аналогична ситуация и с данным определением техники: если человек досконально изучает какой-либо процесс, то наверняка он будет использовать этот процесс и с очень высокой вероятностью попытается «подогнать» природное явление под собственную выгоду. Девиз «знание – сила» ничуть не утратил своей актуальности за последние четыре столетия. Рефлексия в историческом масштабе неотделима от практики. Если брать такую дисциплину как астрономия, то, во-первых, открытые законов обращения небесных тел практически сразу использовалось в исчислении времени и в морском деле. Во-вторых, исследование звезд было одним из факторов, подтолкнувших конструкторов к созданию водородной бомбы (и попыткам создать термоядерный реактор). В-третьих, человек уже использует космос в технических целях.

Если применять критерий искусственности как единственный критерий техники, то крайне сложно отделить разумную, рациональную деятельность человека от его же хаотической деятельности. Конечно, в историческом масштабе практика требует непременного осмысления. Без осмысления практика невозможна. А любой ремесленник стремится лучше понять вещи, с которыми работает, потому что даже крупица истины поможет сберечь ему собственный труд. Индустрия, использующая хотя бы минимальную научную базу, сравнительно быстро вытесняет чистое ремесленничество. Конструирование сложных технических изделий (например, парохода) уже невозможно без достижения определенного уровня понимания процессов, которые используются при их постройке и эксплуатации.