Таково было положение Директории в то время, когда в Европе возобновилась война. Директория прилагала большие усилия, чтобы восстановить порядок в огромной машине, которой ей приходилось управлять. Хаос по-прежнему царил в Италии. Средства этой прекрасной страны расточались и терялись, не доходя до армии. Едва комиссия, на которую возложили учреждение и управление Римской республикой, закончила отправление своих обязанностей, тотчас стало ощущаться влияние главных штабов. Сменили консулов, которых считали умеренными. Уничтожили выгодные контракты на поставку продовольствия армии. Комиссия, в которой Фепу заведовал финансовым управлением, заключила договор на содержание и уплату жалованья расположенным в Риме войскам, а также на перевозку всех художественных произведений, отправляемых во Францию; плата за это определялась национальными имуществами, отобранными у духовенства. Договор этот был упразднен, а подряд отдан компании Бодена, разорявшей Италию; последнюю поддерживали главные штабы, которым она уступала процент из своих прибылей. Занятый Пьемонт представлял новую добычу для грабежа, и честность главнокомандующего Итальянской армии Жубера не составляла гарантии против жадности главного штаба и компаний. Неаполю грабежи угрожали особенно.
В Директории восстали против этих беспорядков. Особенно Ларевельер, как самый неподкупный и лучше всех знакомый с фактами вследствие своих частных сношений с Труве и членами римской комиссии, – Ларевельер желал, чтобы правительство выказало должную энергию. Он предложил и провел весьма благоразумный проект – учредить в подчиненных Франции странах и там, где будет находиться ее армия, независимые от главных штабов комиссии, на которые возложили бы всю финансовую и гражданскую часть. В Милане, Турине, Риме и Неаполе гражданские комиссары должны были получать у союзных стран условленные контрибуции, заключать подряды, совершать все финансовые сделки, словом, доставлять армиям всё нужное, но не позволять военным начальникам самим распоряжаться деньгами.
Комиссии получили, однако, приказание выдавать суммы, требуемые генералами, причем последние не были обязаны сообщать назначения этих сумм: они отдавали отчет в расходах лишь правительству. Четыре директора одобрили это приказание и предписали Шереру немедленно озаботиться приведением его в исполнение. И поскольку тот демонстрировал некоторую снисходительность в отношении своих товарищей, ему сообщили, что он сам будет отвечать за все беспорядки, которых не остановит.
Как ни была эта мера справедлива сама по себе, но она должна была сильно оскорбить главные штабы. Особенно же возмущались в Италии; говорили, что подобные предосторожности бесчестят военных, связывают руки генералам и лишают их всякого авторитета. Шампионне в Неаполе уже показал себя как законодатель и назначил комиссию для администрирования завоеванной страны. Фепу был послан в Неаполь принять в свое управление финансовую часть. Он сделал необходимые распоряжения, чтобы взять администрацию в свои руки, и отменил некоторые дурно истолкованные меры, принятые Шампионне. Последний, с обычной спесью людей его сословия, посчитал себя оскорбленным; он имел смелость издать постановление, которым приглашал Фепу и других комиссаров покинуть Неаполь в двадцать четыре часа. Подобное поведение было нестерпимо; не признавать приказаний Директории и выгнать из Неаполя облеченных ее полномочиями комиссаров – такой поступок следовало наказать самым строгим образом. Директория не выказала слабости и благодаря энергии честных директоров, желавших положить конец грабительству, проявила всю свою власть. Она сменила Шампионне, несмотря на блеск его последних успехов, и предала его военному суду.
К несчастью, разрушение порядка на этом не остановилось. Храбрый Жубер дал себя убедить, что постановлениями Директории оскорблена честь военных; он не желал сохранять командования на новых условиях и подал в отставку. Директория ее приняла. Бернадотт отказался быть преемником Жубера по тем же причинам. Директория, однако, не уступила и настояла на своих постановлениях.
Затем директора занялись набором конскриптов, производившимся весьма медленно. Так как первые два класса не смогли доставить двухсот тысяч человек, разрешили брать из всех классов, пока не дойдут до требуемой цифры. Для того чтобы выиграть время, заботы об обмундировании новых рекрутов возложили на общины, а издержки вычитали из поземельного налога. Новые конскрипты должны были немедленно отправиться на границы и образовать там гарнизонные батальоны взамен старых войск, расположенных в крепостях и резервных лагерях; по окончании обучения они должны были присоединиться к действующим армиям.
Директория занялась также дефицитом. Министр Рамель, всё время после учреждения Директории управлявший нашими финансами с честностью и ясным пониманием дела, утверждал ныне, что дефицит составит 65 миллионов, не считая недобора, происходившего от замедления в поступлениях. По поводу цифры дефицита возник жестокий спор. Противники Директории называли не более 15 миллионов, Рамель доказывал, что дефицит доходит по меньшей мере до 65, а может быть и 75 миллионов. Налога на окна и двери оказалось недостаточно. Подвергли обсуждению налог на соль. Вновь поднялся крик, говорили, что народ угнетают, хотят заставить нести все тяготы один класс населения, возобновляют прежний королевский соляной налог и прочее и прочее. Люсьен Бонапарт с большим упорством представлял свои возражения, а сторонники правительства защищали предложение, настаивая на его необходимости. В итоге налог этот был отклонен Советом старейшин. Взамен удвоили налог на окна и двери и удесятерили налог на парадные двери. Земли протестантского духовенства были пущены в продажу, а затем декретировали, что священники в вознаграждение за свои имущества будут получать жалованье.
К несчастью, всеми этими средствами нельзя было располагать в скором времени. Как и в предшествовавшие годы, приходилось выдавать подрядчикам ассигновки на получение еще не поступивших налогов. Даже кредиторам, которым по уплате им двух третей долга обещана была самая строгая точность, и тем платили билетами, которые принимались в уплату налогов. Таким образом, опять приходилось изворачиваться с помощью случайных мер.
Недостаточно было собрать солдат и найти средства на их содержание – требовалось распределить их согласно известному плану и выбрать им генералов. Как мы уже сказали, приходилось охранять Голландию, границу по Рейну, Швейцарию и всю Италию, то есть вести военные действия от Тарентского залива до острова Тексел. Голландия с одной стороны была защищена нейтралитетом Пруссии, в котором, по-видимому, можно было не сомневаться, но скоро должен был совершить высадку англо-русский флот, и следовало защитить ее от этой опасности.
Рейнская граница прикрывалась двумя крепостями, Майнцем и Страсбургом; и хотя вряд ли можно было ожидать, что Австрия решится проникнуть через эту границу, однако осторожность требовала прикрыть ее обсервационным корпусом. Перешли бы мы в наступление сами или ожидали бы неприятеля, в любом случае встреча с австрийскими армиями состоялась бы в окрестностях озера Констанц, на берегах Верхнего Дуная или в Швейцарии. Нужны были: действующая армия, которая направилась бы на равнины Баварии, обсервационный корпус для прикрытия Швейцарии и, наконец, большая армия в Италии – для охранения ее с севера от австрийцев, а с юга от объединенных сил англичан и неаполитанцев.
Театр предстоявшей кампании был огромен и не исследован и оценен так, как впоследствии, после долгих войн и бессмертных кампаний. Тогда думали, что ключ к равнинам находится в горах. Швейцария, расположенная посередине огромной линии, на которой предстояло вести борьбу, казалась ключом всего континента; и Франция, обладавшая Швейцарией, по всей видимости, имела решительное преимущество. Считалось, что, контролируя истоки Рейна, Дуная и По, Франция контролирует и их течение. Это была ошибка. Понятно, что когда две армии упирают одно свое крыло в горы, им, разумеется, важно обладать этими горами, так как та из них, которая ими владеет, получает возможность обойти неприятеля. Но когда поле сражения находится в пятидесяти или ста лье от гор, они теряют свое значение. Швейцария представляет лишь одну выгоду – она лежит на прямом пути из Франции в Австрию, и понятно, что для спокойствия обеих держав и всей Европы перекрытие выходов на этом пути было бы благодеянием. В этом смысле нейтралитет Швейцарии интересует всю Европу и не без основания считается краеугольным камнем общего спокойствия
