Я проснулась на ее груди. Спящая, она была такая милая, прямо, как ребенок. Я улыбнулась и попыталась встать так, чтобы не разбудить, но… она открыла глаза и сонно улыбнулась.

– Доброе утро, Карина. Как спалось? Не было зарко?

– Нет. Я не раздавила тебя? – смутилась я.

У нее на груди остался отпечаток моего уха, пипец.

– Нет, сто ты?! Ты легкая! – широко зевнула она.

– Мне нужно на работу. – я встала с дивана, и собралась идти в ванную.

– Сто?! – возмущенно воскликнула она. – А Италия?! Мы сто, не едем кататься?!

– Эм… – смутилась я, замерев у дверей ванной. – Но… мне нужно работать.

– Хай, иди сегодня, предупреди всех, и возврасяйся сюда! Сказы, сто берес отпуск. Ну, пазалуйста! Я узе билеты купила! Я думала, ты согласна!

С этими надутыми губками она выглядела, как обиженная маленькая девочка. Я вспомнила, как Реми рассказывала, что Атсуко помогает красивым девчонкам устроиться, но потом берет плату с них в виде отношений. В общем-то, это не выглядело, как плата. Наверное, просто из-за постоянных разъездов у нее не было времени на отношения, а именно этого ей и не хватало. Я была так благодарна за отзывчивость, за помощь, что не смогла отказать. Да и зачем? Сабрины нет. Дома у меня снова нет. Есть только работа и больше ничего. На всем белом свете. Будь что будет. Мне нечего терять.

Я работала в кафе всего лишь три недели, потом была в плену, потом в больнице. Не знаю, дадут ли мне отпуск, или скажут, чтобы не возвращалась. Я шла на работу с гулко бьющимся сердцем, пытаясь придумать, почему мне нужен отпуск. Девочки визжали, обнимая меня. Потом плакали, расспрашивая о Сабрине. В общем-то, они все уже знали от полиции, от Алекса, но… наверное, хотелось обсудить это со мной, ведь они догадались, что у нас с ней завязались отношения.

Когда я зашла в кабинет Азалии, она встала навстречу и молча обняла. Называла котенком, я держалась изо всех сил, чтобы снова не разреветься. Я не смогу остановиться, у меня снова случится истерика. Она видела, что мне дурно от всего этого и спросила:

– Милая, не хотела бы ты взять отпуск? Отдохни немного, погуляй, развейся, а?

– Как раз об этом я и хотела поговорить. – кивнула я. – Очень бы хотела. Только не знала, позволите ли.

– Ох, доченька, ну что ты?! Как не позволю? Послушай… тут твоя зарплата и Сабринина тоже…

– Нужно отдать ее родным.

– Дело в том, что они не взяли. Они… ее мама узнала о вас. Ей рассказали, что тебе стало плохо, когда ты увидела тело ее дочери. Она сказала: «Отдайте деньги девочке, которая любила мою дочь». Вот…

Закрыв лицо руками, я застонала от боли в груди. Больше не было сил держаться, но все слезы я выплакала вчера. Азалия села на колени передо мной, и взяла мои руки в свои.

– Каролина, ты такая юная… самая юная из всех моих девочек. Ты как дочь мне, котенок. Знаешь, мои старшие дочки уехали по своим колледжам, и дома осталась только младшая. Переезжай ко мне, девочка моя? Я буду спокойнее, зная, что ты в безопасности, и с тобой все хорошо.

– Извините, я не могу.

– Почему? – расстроилась добрая женщина.

– Моя подруга… уговорила меня поехать с ней в Италию. Я согласилась.

– О… а как зовут подругу? – нахмурилась Азалия.

– Атсуко Ая.

– Понятно. Ты только пиши мне каждый день, ладно? Чтобы я знала, что подруга не бросила тебя неизвестно где! Пиши, Каролина, иначе я всю полицию на ноги подниму!

– Спасибо! – я бросилась в объятия женщины, которая отнеслась ко мне, как к родной дочери. – Спасибо! Никогда вас не забуду! Позаботьтесь о девочках! Им нужна ваша защита.

– Да, котенок, конечно. – всплакнула Азалия.

После она отдала мне обе зарплаты, и я вышла. Повара не заметили меня, увлеченные приготовлением завтрака для посетителей. Девочки носились туда-сюда, я не хотела мешать им. К тому же, мы уже попрощались. Выйдя в зал, я напоролась на Алекса и первая реакция была – сигануть в окно, подальше от него, хотя, это было глупо, ведь он ничего мне не сделал! Кажется, я побледнела, почувствовала, как кровь отлила от лица. Он смотрел обиженно, но взгляда не отводил. Потом кивнул на диванчик напротив. В зале было много гостей, и это позволило мне почувствовать себя немножко храбрее. Я села напротив, скрестив пальцы под столом.

– Добрый день, Каролина. – с упреком проворчал он.

– Добрый день, мистер Харди. – выдохнула я.

– Что, снова «мистер»?! Снова на ВЫ?! – возмущенно поднял бровь он. – Я думал, мы стали друзьями?

– Извините…

Он вздохнул и положил обе руки на стол. Подошла Нэтэли, принесла ему яблочный пирог и латте. Забавно… латте… а раньше он пил американо. Неужели понравилось?

– Что?! Это вкусно! – буркнул он, заметив мой взгляд.

– Каролин, принести тебе что-нибудь? – спросила Нэт.

– Нет…

– Принеси ей грушевый пирог и латте. Ходит бледная, лица на ней нет. Упадет еще где-нибудь, от недоедания. – сердито проворчал Алекс.

– Я уже ела! Не нужно, Нэт!

Нэтэли фыркнула и бросилась на кухню. Кажется, придется позавтракать во второй раз. Мы молчали, он не ел, не пил, пока передо мной не появился кофе и пирог. А потом хмуро зыркнув на меня, буркнул:

– Ешь.

Он не смотрел на меня, и я смогла открыть рот, и откусить кусок пирога. Ммм… грушевый! Мой любимый! Здесь все едят яблочный, или лимонный, а мне нравится грушевый. Если с другими начинками заканчиваются быстро, грушевый есть всегда. Это здорово. Я забылась и съела весь пирог, и выпила всю чашку кофе. Хотелось еще чашечку, но… ничего, потерплю.

– Пей. – велел мистер Харди, пододвинув мне свой кофе.

– Нет, что вы?! – смутилась я.

– Я сказал, пей! – сердито сдвинул брови злой амбал, и я решила, что безопаснее будет послушаться. – Молодец. – одобрительно кивнул он и, перестав хмуриться, улыбнулся.

Когда я допила кофе, то поняла, он хочет поговорить. Отставив чашку, я опустила глаза и стала ждать упреков. Так и случилось. Он говорил о том, что совсем не ожидал от меня такого подлого поступка, что бегал по улице, пытаясь найти. Потом звонил брату, и брат сказал, что если я не появлюсь утром, то они объявят меня в розыск. Пипец. Мне стало стыдно, но… в то же время в сознании выросла холодная, неприступная стена, не позволяющая поверить в его искренность и отсутствие корыстных целей.

– Знаешь, Каролина, я живу один. Совсем один. Я думал, что ты поживешь у меня, и если не против, будешь готовить еду. Домашнюю еду, а не всю эту уличную хуйню, извини за выражение. Я жутко соскучился по домашней еде. Мне ведь ничего не нужно от тебя. Абсолютно! Только еда, и то, если ты не против, и если умеешь готовить. И если ты не одна из этих сумасшедших феминисток, которые считают ниже своего достоинства накормить голодного мужика.

–Я не феминистка.

– Хорошо. Это хорошо. Я думал… думал, уговорю тебя пойти в колледж. Ты совсем юная, и мне жутко жаль то время, которое ты растрачиваешь на кафе, и на все остальное. У меня есть хорошие сбережения, мне некуда девать их. Я хотел отдать эти деньги на твое образование. Просто так, поверь мне! Мне ничего не нужно от тебя взамен! Абсолютно! Я понимаю, ты натерпелась от ублюдков, детка, но я не такой!

Я молчала, не зная, что сказать. Совсем не верилось, что у него были такие хорошие планы на мой счет. Наверное, потому, что я видела, какими глазами он смотрит на меня. Вздыхает, кусает губы, глядя на мои. Как сказал кто-то в моем сне: «Мужчины – твое проклятие». Да, так и есть. Я еще ни разу не встречала мужчину, который был бы адекватным рядом со мной. Во взгляде которого я не видела бы похоть, желание показать, что он самец, и обладает всеми привилегиями, а я, женщина, должна подчиниться. Да, я не феминистка. Я не буду кричать о своих правах на каждом углу, и участвовать в шествии по площади, и скандировать о правах женщин. Я просто хочу спокойной жизни, в гармонии с собой, со своими мечтами, желаниями. Хочу милый домик на тихой улочке в Италии, и маленький магазин цветов. И… возможно, подругу.