*****

Мне снились странные сны. Я понимала, что сплю, но все равно боялась. Вокруг меня сновали чудовища, морщинистые, злые гномы, гниющие водяные, протягивающие ко мне склизкие лапы. Во сне я бежала и бежала, казалось, вот, вырвалась, и тут же все начиналось по новой. Меня окружали уродливые дети. Так было больно видеть их такими… один мальчик, совсем пугливый, с одним единственным глазом на лбу. Второй с огромными, распухшими яйцами… они волочились за ним, по земле, ему было больно, он плакал! Кажется, я тоже плакала во сне. Кто-то тряс меня за плечи, уверял, что это всего лишь сон. Я открывала глаза, совершенно не понимала где я, кто будит меня, и снова проваливалась в страшный сон. Из тьмы ко мне тянулись когтистые лапы красных рук. Мужских рук.

Во сне кто-то шептал мне: «Не верь мужчинам. Они твое проклятье». Да, это правда. Мне всего лишь семнадцать, а я уже столько стерпела от них! Во сне я решила, что если когда-нибудь забеременею мальчиком, то сделаю аборт. Не хочу подарить миру еще одного ублюдка. Не хочу! Они с другой планеты. Они чужие здесь.

В голове крутились слова «Сердце Дьявола». Я слышала звуки цепей, чувствовала жар на лице. Мне казалось, я в огне, я горю. Мерещилась сгорающая заживо Сабрина. Она кричала от боли, я тянула к ней руки, хотя горела сама. Не знаю, чем я могла бы помочь ей? Сквозь сон чувствовала что-то холодное на лице и вдруг понимала, что сплю. Наверное, у меня была температура, и кто-то ставил прохладную тряпку на лоб.

Проснулась я в полутемной комнате, на тумбочке приглушенно горела лампа. Когда глаза привыкли к свету, я смогла разглядеть в рядом сидящем здоровяке Алекса. Он спал, свесив голову на грудь. В голове, словно прошлогодняя листва, прошелестело: «Не доверяй». Бесшумно выскользнув из постели, я вышла из комнаты, и пошла по коридору, дико озираясь по сторонам. Никогда я не бывала в его доме и не знала, один он живет или с семьей?

В кухне горел свет, но в доме было тихо. Я нашла свои кроссовки и, взяв их в руки, выскользнула наружу. Не помню, сколько я бежала по улице, не знаю, куда бежала, ведь я понятия не имела, в каком районе оказалась. Когда сердце перестало вырываться из груди, я остановилась посреди одинокой дороги и только теперь почувствовала, что асфальт мокрый. Кажется, совсем недавно прошел дождь. Надев кроссовки на мокрые ноги, я пошла вперед. Не знаю, куда. Знаю только, что оставаться у Алекса не могла. Меня душило чувство, что он тоже мужчина… никогда не знаешь, что творится у них в голове. Мама говорила: «Нужно слушать интуицию. Она никогда не подводит». А интуиция уже который раз кричала мне, но я не слушала, и попадала в беду.

Я вытащила мобильный из кармана и, не знаю, почему, позвонила Атсуко. Она, должно быть, в Японии, у отца… почему я подумала о ней? Ведь могла позвонить кому угодно! Азалии Мирне, например.

– Карина?! – послышался удивленный голос в трубке, и я разревелась.

Было жутко стыдно, но я ничего не могла поделать с собой. Она успокаивала меня ласковыми словами, искренне переживая, спрашивала, где я. С трудом поборов спазмы от рыданий, я смогла выговорить, что брожу по улице.

– Где?! Где ты бродис?! – вскричала она, услышав это. – Посмотри по сторонам! На какой ты урице?!

Я стала оглядываться, но вывесок с названием улицы не было.

– Я не знаю. – всхлипнула я, только сейчас осознав, что совсем одна, ночью, в незнакомом месте.

– Карина! – строго заговорила Атсуко, и я почувствовала себя так, как будто меня встряхнули. – Открой терефон, там есть дипес. Поняра?

– Нет. – выдохнула я, дрожащими руками прижимая телефон к уху.

– Ну, как зе?! – волновалась подруга. – Там карта и стрерка, где ты! Ну, дипес!

– Аааа… GPS?

– Да! Да! – закричала в трубку Атсуко. – Смотри сротьно! Я приеду!

– Разве ты не в Японии? – удивилась я.

– Я узе тут! Карина, смотри сротьно!

– Да… хорошо. – кивнула я зачем-то, как будто она могла видеть меня. Я сделала скриншот и послала Атсуко. Уже через мгновение она сказала:

– О, так я рядом совсем! Стой на месте! Я приеду терез две минуты. Никуда не ходи, Карина!

– Да, хорошо. – улыбнулась я в трубку. – Спасибо.

Я посмотрела на время – два, тридцать три утра. Оглядев темную улицу, задрожала сильнее. Как так можно было броситься бежать, сломя голову, не выяснив прежде, где я?! Можно же было вызвать такси, и по дороге обзвонить подруг и решить, куда ехать. Но, нет… я послушала интуицию и теперь в ужасе от собственного поступка! Два, тридцать четыре. Боже, хоть бы Атсуко быстрее приехала! В темноте мерещатся подозрительные звуки. Яркое воображение услужливо рисует бандитов и насильников, прячущихся во мраке. Два, тридцать пять. Где ты, Атсуко?

Только я подумала, что она не приедет, или приедет неизвестно когда, как услышала звук несущейся, быстрее ветра, машины. Она вылетела из-за угла и, взвизгнув шинами о мокрый асфальт, остановилась передо мной. Дверь открылась, я заглянула внутрь, опасаясь, что это не моя подруга, и тут услышала ее звонкий голос:

– Карина! Садись! Я быстро?

Вздохнув с облегчением, я забралась в машину, и полезла обниматься. Я не видела ее с того дня, как прилетела в сити! Ее немного детский смех успокоил мои растрепанные нервы. Я захлопнула дверь, и машина сорвалась с места. Забавно, моя Атсуко оказалась тем еще Шумахером. Пока она рулила, чуть ли не прижавшись к рулю, я смотрела на нее, и радовалась. Она спасла меня от самой себя.

– Я слысала про Рему. Вот сука, а? – оглянулась на меня она. – Карина, мне так стыдно, ты не представляес! Прости меня, позалуйста. Это я познакомила вас. И я не знала, что она такая тварь, поверь!

– Все в порядке! – заверила я. – Ты тут ни при чем! Ты не несешь ответственности за чужие поступки.

– Правда?! – обрадовалась она. – Я так перезывала за тебя! Аз прилетела из Японии! Искала тебя везде, и не смогла найти!

Я рассказала Атсуко, как ушла от Реми, и как она угрожала мне, а потом и вовсе подстроила похищение. Моя подруга, забывая про дорогу, поглядывала на меня с ужасом. Еще около получасы мы сидели в примостившейся на обочине машине, пока я не дорассказала все. Она не хотела прерывать меня, а я понимала, что если остановлюсь сейчас, то не смогу продолжить после.

– Тебе отень больно там? – немного смущенно спросила Атсуко.

– Мне прописали свечи, они с обезболивающим эффектом. Но этого не достаточно. Приходится пить обезболивающие.

– Блять, эта Рема. – проворчала Атсуко, хмуро глядя на руль.

Она о чем-то задумалась, словно забыв обо мне.

– Потему ты была на улице одна? – повернулась она ко мне.

И мне пришлось рассказать про Сабрину, сгоревшую в собственном доме.

– Думаес, это кто-то из друзей Ремы? Или того мистера… как его там?

– Стива? – зачем-то спросила я, хотя итак поняла, о ком она спрашивает. – Нет, не думаю. Не знаю… может, случайность? – с надеждой спросила я.

– Карина… – покачала головой Атсуко. – Слиском много с тобой произосло. Все вокруг тебя как будто опалтились против… не знаю, мозет, я не права. Надеюсь, я не права. Идем домой?

Я кивнула, и мы вышли из машины. Руки по привычке искали лямки рюкзака, который остался в доме Сабрины. Я понимала, что она мертва, но все еще не могла поверить. Наверное, потому, что не видела ее тела. Только тот страшный пакет для трупов. Атсуко взяла меня за руку, и повела к вращающейся двери. Кажется, она живет в гостинице… вот только названия нигде нет. У рисепшена стояли два полицейских, угрюмого вида. Моя подруга сердито зыркнула на них, и они вяло выпрямили плечи, пытаясь выглядеть не такими сонными и скучающими, какими были на самом деле.

Я впервые видела лифт с мраморным полом. Этот лифт был такой просторный! И зеркала с двух сторон. А раздвижные двери открываются и спереди, и на задней стороне. Атсуко улыбнулась, заметив мою заинтересованность, и нажала на кнопку 66 этажа. Всего в здании было 90 этажей, судя по кнопкам, и пять подземных.