И это написано в те годы, когда батискаф еще не был изобретен, а профессор Пикар еще не предстал перед человечеством как некое живое воплощение мифического капитана Немо! Воистину теперь как никогда фантастика Жюля Верна становится реальностью.

Не следует, однако, думать, что писатель-фантаст способен сам по себе сделать «изобретение», если он описывает в своем произведении какой-нибудь новый механизм или машину. Изобрести — значит не только выдумать. Это значит также воплотить свою идею материально: экспериментировать, рассчитывать, строить. Но все дело в том, что люди, хорошо знакомые с техникой, не всегда обладают живым творческим воображением. И писатель иной раз может подсказать людям техники какую-то новую идею, направить их мысли в определенную сторону. Он пишет свои книги для широкого круга читателей в надежде на то, что среди них найдется в конце концов человек, который сумеет воплотить в жизнь плоды его творческой фантазии.

А иногда, наоборот, бывает и так, что писатель лишь ловит, подобно тому как антенна «ловит» музыку, звучащую в эфире, научные идеи, «носящиеся в воздухе». Он излагает их, придает им занимательную форму, привлекает к ним внимание читающей публики и таким путем ускоряет воплощение этих идей в жизнь.

Так было и с Жюлем Верном, который, разумеется, не изобрел сам свою подводную лодку, но лишь показал молодежи всего мира, что нет у человечества мечты более увлекательной, чем стремление проникнуть в неизведанные глубины океанов и морей. А среди этих юных, которые в конце прошлого столетия зачитывались произведениями великого фантаста, находился и тот, кому суждено было пятьдесят лет спустя создать взамен фантастического «Наутилуса» вполне реальный батискаф.

Мечта о проникновении человека в морские глубины стара, как само человечество. Идея же изобретения судна, которое могло бы погружаться под воду и свободно плавать там, насчитывает всего несколько веков существования.

В 1472 году в Венеции один военный инженер опубликовал солидный труд под названием «De re militari»[1]. В этом труде он описывает, подкрепляя свои слова рисунками и чертежами, настоящую подводную лодку, но… разборную! Да, да, разборную, состоящую из трех частей. Такую лодку войска Венецианской республики могли бы брать с собой в поход и в случае необходимости быстро собирать, чтобы форсировать с ее помощью реки и другие водные преграды. Была ли когда-нибудь построена такая лодка, снабженная в качестве двигателя водяными колесами с плицами? Никто не сумеет ответить на этот вопрос.

Столетие спустя англичанин Уильям Борн в своей книге «Изобретения и выдумки» предложил соорудить подводный корабль, который снабжался бы воздухом через полую внутри мачту и мог по желанию опускаться под воду и подниматься на поверхность. По бокам судна прикреплялись кожаные мешки, сжатые между двумя досками, которые при необходимости постепенно раздвигались. Когда мешки наполнялись водой, корабль погружался под воду; для того чтобы подняться на поверхность, достаточно было выпустить воду из мешков, нажимая на них руками или действуя рычагом. Принцип балластов был, таким образом, изобретен.

Идея превосходная, но можно быть уверенным, что это изобретение так и осталось нереализованным.

Зато достоверно известно, что в 1624 году было действительно сконструировано и даже проходило испытания в водах Темзы подводное судно, изобретенное неким Корнелиусом Дреббелем, голландским «физиком», изгнанным за какие-то грехи из своего отечества и сделавшимся наставником детей английского короля Иакова I. Однако испытания эти, несомненно успешные, были окружены такой глубокой тайной, что мы по сегодняшний день ничего не знаем о том, что представляло собой в действительности изобретение ученого голландца. Одно известно точно: Дреббель придумал настоящую химическую регенерацию отработанного воздуха внутри корабля, если пользоваться современной научной терминологией.

Должно быть, именно эти испытания поразили воображение одного английского епископа, Джона Уилкина, друга и родственника Оливера Кромвеля, и он сделался столь рьяным проповедником идей подводной навигации, что и Жюль Верн, и Уильям Биб, и даже сам профессор Пикар выглядят по сравнению с этим епископом людьми робкими и лишенными воображения.

В своей книге «Mathematical Magic» («Математическая магия»), опубликованной в 1648 году, Уилкин описывает огромный подводный корабль, нечто вроде подводной галеры, где гребцы просовывают наружу весла, одетые в кожаные чехлы.

«В морских глубинах начнется постоянная жизнь, — пишет Уилкин. — Пассажиры подводного корабля будут ловить рыб, либо привлекая их с помощью фонарей, либо забрасывая по обе стороны судна различные сети, либо стреляя в самых крупных рыб из ружей, высунутых наружу в кожаных чехлах, либо придумывая всевозможные ловушки и западни, которые, несомненно, окажется легко изобрести, когда будут хорошо изучены повадки и образ жизни многочисленных обитателей моря…

Полученный улов может быть использован не только для еды, но и в качестве горючего: жир, который можно извлечь из тела некоторых рыб, будут употреблять для зажигания различных горелок, поджаривая с их помощью мясо, что очень практично и удобно для такого рода путешествия».

Но что же будут пить пассажиры подводного корабля? У изобретательного епископа есть ответ на все вопросы: «На дне моря будут обнаружены многочисленные источники пресной воды, которые послужат как для питья, так и для других нужд путешественников».

Основной целью этого подводного плавания явится эксплуатация «подводных сокровищ». «Под этими словами, — пишет Уилкин, — я подразумеваю не только сокровища погибших кораблей, но и те многообразные естественные богатства, которые находятся в глубинах морей, такие, как жемчуг или кораллы, и которые гораздо легче найти и извлечь со дна моря с помощью указанного корабля, чем обычным способом, ныряя с лодки.

Для этой цели к главному корпусу корабля могут быть пристроены маленькие кабинки, где поместятся люди, исполняющие обязанность дозорных, которые по указанию адмирала будут вести наблюдение за окружающим».

И, наконец, самое потрясающее:

«Все искусства и все ремесла могут существовать на этом корабле. Произведенные наблюдения будут записаны, а затем, если это окажется необходимым, напечатаны. Многочисленные семьи смогут проводить всю свою жизнь на подводном корабле; дети их появятся на свет и даже вырастут, не зная, что такое земля, до того дня, когда они, обнаружив мир, существующий над водой, будут изумлены до глубины души».

Прочитав все это, приходишь к убеждению, что даже сам Жюль Верн по сравнению с восторженным епископом Уилкином обладал крайне ограниченным воображением.

«Нужда — мать выдумки, и, будучи бедным и обремененным большой семьей, я внезапно в 1715 году пришел к необычайной мысли о том, как коренным образом улучшить свое материальное положение».

Так писал в начале XVIII века англичанин Джон Летбридж. Мысль его была проста: надо забраться в плотно закупоренный бочонок, подвешенный к лодке на прочном канате, и таким способом опуститься в глубины вод.

Но как увидеть то, что происходит под водой вокруг бочонка? Очень просто: надо прорезать в бочонке оконце и застеклить его. Как заставить бочонок двигаться? Еще проще: высунуть из бочонка руки, защищенные кожаными рукавами, и грести ими. Чем дышать? Но запас воздуха внутри бочонка дает возможность продержаться под водой достаточно долго. Сколько именно? Чтобы узнать это, Летбридж вырыл в своем саду яму, наполнил ее водой, опустился на дно ямы в герметически закупоренном бочонке и установил, что может пробыть под водой более получаса.

После этого Летбридж поручил бочару изготовить заветный бочонок. Получив заказ, изобретатель начал проводить испытания, погружаясь на глубину в двадцать, а затем в двадцать четыре метра, и оставался под водой до тридцати четырех минут. Затем Летбридж усовершенствовал свое изобретение и смог пробыть под водой целых шесть часов подряд, возобновляя запас свежего воздуха в бочонке с помощью кузнечных мехов и не выходя при этом из своего добровольного заключения.