Он умер! И, однако, он успел сделать отметку на последней дощечке, отмечавшей глубину 120 метров. Но можно ли говорить о рекорде, когда человек заплатил за него жизнью?

По-видимому, Фарг не смог более сопротивляться охватившему его жесточайшему глубинному опьянению. Он выпустил изо рта мундштук дыхательной трубки и погиб…

Год спустя Фредерик Дюма, сам того не подозревая, поставил новый рекорд: 93 метра. Но он совсем не добивался этого рекорда. Просто по долгу службы ему пришлось нырнуть под минный тральщик, чтобы освободить трос, который зацепился за что-то на дне моря.

Когда Дюма поднялся на поверхность, он сказал нам только: «Однако это чертовски глубоко!» И лишь после этого измерили глубину моря в том месте, где он нырял.

В 1953 году, когда новый вид подводного спорта завоевал широкую популярность в США, один из выдающихся последователей Кусто, Хоп Рут, юрист из Флориды, в свою очередь, предпринял попытку спуститься на глубину 120 метров. И — увы! — тоже погиб, при обстоятельствах еще более драматических, чем Фарг. Журналисты и фоторепортеры, которых Рут пригласил присутствовать при погружении, видели, как он, спускаясь вдоль веревки с грузом, исчез в синей глубине, словно растворившись в ней. Ультразвуковой гидроакустический прибор отмечал ход погружения.

Хоп Рут достиг глубины 120 метров и на мгновение остановился… Затем прибор показал, что он спускается дальше. Эхо ультразвука ослабело и скоро исчезло. Никто никогда не узнал, что с ним случилось…

Самым трагическим было то, что Хоп Рут вполне мог избежать гибели. Почему, достигнув 120 метров, он продолжал погружение? Быть может, в приступе жесточайшего глубинного опьянения он потерял способность ориентироваться и решил, что поднимается наверх, держась за веревку, в то время как в действительности спускался в собственную могилу? Не подумайте, что такое предположение лишено правдоподобия. На больших глубинах, когда поверхность моря больше не видна, случается, что ныряльщики отцепляют свои свинцовые пояса и бросают их в воду, чтобы определить, где дно моря, а где небо…

Казалось бы, после столь драматических событий не скоро найдутся желающие возобновить попытку погружения на 120 метров. Ничего подобного! Летом 1954 года врач Анри Шеневэ решил достигнуть рокового предела.

Правда, этот человек отдавал себе ясный отчет в том, что он ныряльщик, обладающий совершенно исключительными данными и необычайной выносливостью. Никогда, даже на самых больших глубинах, Анри Шеневэ не ощущал ни малейшего признака глубинного опьянения.

«Все происходит так, — рассказывал он нам однажды, — словно я совершенно нечувствителен к азоту в моей крови. Может быть, этим я обязан своей профессии зубного врача, поскольку мне часто приходится иметь дело с „веселящим газом“, который я употребляю в качестве наркотика для своих пациентов и который, как вам известно, есть не что иное, как закись азота. По-видимому, у меня выработался своеобразный иммунитет к отравлению азотом».

Действительно, в 1954 году у берегов Корсики доктор Шеневэ опустился на глубину 130 метров.

Однако рекорд этот не был зарегистрирован, потому что погружение происходило без необходимого официального контроля.

Но каковы бы ни были отдельные спортивные достижения и индивидуальные рекорды, наукой теперь твердо установлено, что на глубине от 80 до 90 метров человек наталкивается на непреодолимый барьер. И этим барьером служит не возрастающее давление, а химические процессы, которые возникают в человеческом организме под влиянием глубинного давления.

А что, если попробовать изъять азот из воздуха, которым дышит ныряльщик, и заменить его другим газом, поскольку азот — это яд? Изобретатели уже подумали об этом. Мировые рекорды погружения в тяжелом водолазном снаряжении были установлены с аппаратом, работающим на водородно-кислородной смеси (швед Зеттерстром, достигший глубины 160 метров, но погибший из-за обрыва шланга, когда его уже поднимали на поверхность) или на гелиево-кислородной смеси (англичанин Уильям Бойлард, опустившийся на глубину 164 метра в 1948 году).

Но разве о таких погружениях мечтали мы, читая «Двадцать тысяч лье под водой»? Спускаться на тросе, словно паяц на ниточке, и дышать при этом искусственной смесью вместо воздуха?

Может ли человек освоить по-настоящему морские глубины, будучи заключенным в тяжелые водолазные доспехи, более напоминающие полую металлическую статую, чем костюм, или же запершись в так называемых «башенках наблюдения», одна из которых в 1953 году близ Тулона достигла глубины 470 метров?

Знаменитая батисфера Уильяма Биба, по существу, ничем не отличалась от подобных «статуй» и «башен». Ее оболочка была лишь более прочной и потому могла эффективнее противостоять глубинному давлению, вот и все! Только благодаря этому Бибу удалось в 1934 году опуститься близ Бермудских островов на глубину 900 метров. Новая модель — бентоскоп, — сконструированная Отисом Бартоном, инженером, строившим первую батисферу Уильяма Биба, погружалась в 1948 году на глубину 1300 метров.

Батисфера Уильяма Биба.

Научные наблюдения, которые были сделаны с помощью этих двух аппаратов над зонами, где свет исчезает, а также там, где царит вечная ночь, оказались необычайно интересными. Долгое время они оставались единственными наблюдениями, проведенными человеком в таинственном и недоступном мире океанских глубин.

Скоро, однако, стало ясно, что идея стальной сферы, подвешенной на тросе над бездонной пучиной вод, так же мало перспективна, как давно отвергнутая идея привязного аэростата, выдвинутая некоторыми изобретателями на заре воздухоплавания.

Для того чтобы выдерживать давление огромной толщи воды в глубинах океана, нужна очень толстая оболочка; следовательно, аппарат, подвешенный к судну на тросе, должен быть очень тяжелым, а сам трос — максимально прочным. Пассажиры батисферы опускаются в недра океана, доверив свою жизнь стальным виткам этого троса. Если трос оборвется, их ждет ужасная смерть. Можно ли с такой кошмарной, неотвязной мыслью в голове спокойно вести научные наблюдения в неведомом подводном мире?

Но, возразят мне, прочность троса ведь можно заранее испытать и проверить. Это так. Но все дело в том, что трос способен лопнуть не столько из-за тяжести батисферы (и своей собственной), сколько из-за резких движений судна, раскачиваемого волнами, течениями и ветром. Стоит погоде перемениться, а волнению усилиться, и трос начинает затягиваться подобно струне, хлопая по воде со звуком, напоминающим щелканье бича.

Совершенно ясно, что кабина батисферы, непрестанно раскачиваемая и сотрясаемая резкими рывками троса, мало удобна для работы ученых, наблюдающих жизнь океанских глубин. К тому же скалистые ущелья и подводные хребты на дне океана, интересующие ученых больше всего, совершенно недоступны для глубоководного аппарата типа батисферы. Даже незначительный удар о скалы представляет для него серьезную опасность: Поэтому такие аппараты могут опускаться в недра океана лишь до определенной глубины.

Итак, возможность проникнуть в подводные глубины без какого бы то ни было снаряжения чрезвычайно ограниченна. Неподготовленный человек с большим трудом достигает глубины 10 метров. Тренированный спортсмен, собиратель губок или ловец жемчуга опускается, до 20–30 метров. 100 метров — предел для автономного ныряльщика с аквалангом Кусто. Это граница, которую свободно перемещающемуся под водой ныряльщику переступать не рекомендуется. Глубже — требуются тяжелое снаряжение, долгая тренировка, исключительные физические данные. Только при этих условиях водолазам удалось дважды достичь глубины 160 метров.

Еще глубже — приходится стать пленником батисферы, зависеть от стального троса, на котором она подвешена, от судна, опускающего ее в глубину, от исправности лебедки, на которую намотан трос…