–Та энергия, которой ты был наделён при жизни, и которая осталась у тебя после смерти заканчивается, её было много, но она увы не вечна. И теперь ты должен сделать выбор?
–Какой? – глядя перед собой непонимающим стеклянным взглядом, мутных глазниц, спросил он.
–Остаться таким, какой ты сейчас, и превратиться в голодного лишённого всякого рассудка и памяти призрака или ещё хуже стать сущью, либо начать учиться и развиваться, и стать сильным духом.
–Если я пойду по первому пути, я ведь буду не сильно вам нужен? – безразличным голосом, спросил он.
–Боюсь, что нет, – ответила она, холодным, непререкаемым тоном судьи и палача, одновременно.
–Тогда, я скорее пойду по второму пути, – продолжил он, видимо даже не обратив внимание, на её тон, его голос звучал всё также апатично серо.
–Тогда начни питаться, для начала вот этим огнём, что толку просто так греться возле него! – теперь её голос прозвучал куда требовательнее, так что он, повернувшись посмотрел на неё, он уже не жмурился от исходящей от неё силы, только восхищался. «Какой же потрясающей она была при жизни, если жила конечно,» – подумал он и впервые за всё время улыбнулся, а она ответила на его улыбку, своей, чистой сияющей и тёплой, её улыбка возвеличивала, и сама по себе была источником силы, она приоткрывала её душу, её внутренние покои и они были невыразимо прекрасны и бездонны как звёздное небо. Объяснив ему как устроена, та другая жизнь после смерти, она начала учить его, и он послушно следовал её советам и урокам, осваивая магию, способы потребления энергии и прежде всего огня, знания о других духах и существах, и что куда важнее знания о людях, их энергии, плоти, их болезнях и проблемах. Открывшийся перед ним другой мир, был чарующим и интересным, и подарил ему вкус к этой новой жизни, азарт жить и восхищаться масштабу мира вокруг.
Дым и пепел.
Помните нас. Ибо мы тоже
Жили, любили и смеялись…
Аврелий Августин «Исповедь»
Вы прибыли в лагерь, из которого выход только один – через трубу крематория.
Слова начальника лагеря Освенцим.
Первая мировая война, отгрохотав далёкими раскатами грома, не коснулась Адриана и цыган табора, но у фламандца была своя война и куда более важная для него, он сражался, защищая свою землю, граница которой проходила там, где останавливался, раскинув свои пёстрые шатры табор. Мириам обучила его многому и её уроки не пропали понапрасну. Адриан защищал табор, причём под особой опекой была Тшилаба, эта сильная девушка с грустными глазами, напоминала ему мать, какой она была в молодости, и перед которой, он был дважды или даже трижды виноват, не сумев не только похоронить её проводив в последний путь, но ещё обрёк её на кончину в одиночестве, когда же она умерла, он не простился с ней даже будучи духом. По началу шувани табора, относилась к нему с долей холодного безразличия, но, когда он начал везде сопровождать и оберегать её, привнося в её жизнь долю своего опыта, она стала относиться к нему с большим теплом и даже заботой. Зачастую решая сложные вопросы с местными, там, где останавливался табор, она, чувствуя за своей спиной его широкую грудь вела себя гораздо увереннее, положительного эффекта добавляло наличие у Адриана необходимого опыта, который теперь был доступен и Тшилабе, что в её молодые годы было не мало важным. Чутье фламандца к засадам и ловушкам и с его умением вербовать людей и склонять на свою сторону власть имущих, дало Тшилабе необходимый опыт, сделав её куда более предприимчивой и дальновидной, улучшилось и её здоровье за которым теперь также следил фламандец. Забота о шувани было не единственным, что входило в деятельность Адриана, защита табора всегда было основной задачей и в ней он тоже добился многого, став правой рукой Мириам, и иногда, когда она была занята лечением или участием в каком-то сложном обряде, заменял её.
Раздобыв в одном из боев оружие, представляющее собой, шило или скорее заточку с рукояткой как у кинжала, он не пренебрегал случаем применить его, вонзая лезвие в тела врагов, он снискал себе в мире духов, славу опасного противника. Присматривал он и за Корундом, демон жил в небольшом сундуке, что-то среднее между шкатулкой и ларцом, и был похож на маленького черноволосого цыганёнка, если бы не черно-серый серный дымок, окутывающий его тело и четыре огненных красных глаза, в которых всегда плескалась злоба, впрочем, иногда, она имела обыкновение накапливаться и подниматься как вода в колодце, после паводка, и в такие дни исходящий от него запах тухлятины был по-особенному безжалостно смердящим. Несмотря на то, что о существовании Адриана в таборе знали единицы, ему нравилось там, нравилось чувствовать себя членом этой большой и шумной семьи. Наслаждаться ароматами хабе рома45 или хабе мелало46 с только, что испёкшимся бокморо47, слушать звон бубна, дробящего тишину ночи и утопать в волшебной атмосфере, сладких и буйных праздничных цыганских вечеров, когда лоскутное шитье разукрашенных красками нарядов, начинает колоситься и играть под звуки гитар на малиновых лентах. Затем, когда фимиам горячих похвал стихал и костры горбатых дворов, становились тускнея, можно было услышать сладкий шёпот в лампадном сиянии шатров. Однако всё хорошее рано или поздно заканчивается вопреки, неистребимой человеческой вере в утопию. Духи увы не всемогущи, впрочем, как и боги, и что далеко не все трудности, можно обойти или обмануть, изменив ткань будущего, знают не понаслышке и принимают это. Есть сложные времена, которые иногда все же нужно прожить, уплатив дань жертвой, в такие времена сильные стиснув зубы молчат, слабые жалуются, прогибаются и умирают, так и не выторговав у фортуны, своё лишь им ведомое счастье, впрочем, есть ещё и третьи про которых фортуна просто забыла.
Двадцать первого сентября тысяча девятьсот тридцать девятого года в Берлине прошла встреча начальника Главного управления имперской безопасности Райнхарда Гейдриха с представителями Полиции безопасности (Зипо) и Службы безопасности (СД). После победы Германии, гарантированной вторжением в Польшу, он намеревался депортировать тридцать тысяч немецких и австрийских цыган из Великого германского рейха в Генерал-губернаторство (эта часть оккупированной немцами Польши не была аннексирована непосредственно Германией). Генерал-губернатор Ганс Франк, главный представитель гражданских оккупационных властей в Генерал-губернаторстве, расстроил этот план, отказавшись принять большое количество цыган и евреев в Генерал-губернаторство весной тысяча девятьсот сорокового года. Однако германские власти все-таки депортировали некоторое количество цыган из Великого германского рейха в оккупированную Польшу с тысяча девятьсот сорокового по сорок первый годы. В мае тысяча девятьсот сорокового года эсэсовцы и полицейские депортировали приблизительно две тысячи пятьсот цыган в основном жителей Гамбурга и Бремена, в Люблянский округ Генерал-губернаторства. Эсэсовские и полицейские власти отправляли их в лагеря принудительного труда. Условия, в которых им приходилось жить и работать, оказались для многих из них смертельными. Судьба выживших неизвестна48. Так начался параимос – геноцид цыган.
Отношение к происходящему у самих цыган до которых доходили эти известия было не однозначным, кто-то брался за оружие, кто-то, собирая своих старался уйти от немцев как можно дальше или просто спрятаться, кто-то не верил, считая это всё выдумками и слухами. Табор Тшилабы, проведя собрание начал готовиться к отходу, хотя они находились на территории Франции и им пока ничего не угрожало все понимали, что так будет не всегда, копилась провизия, деньги, наводились справки о состоянии дорог, постов полиции. Звучал и самый главный вопрос. Куда бежать?
