Кожа на лице повисла лохмотьями, разрезанные мышцы отслоились от костей.

Люций яростно взревел, и в его первобытном рыке злоба смешалась с горечью утраты.

Воин углубился в бушующий вихрь стекла и ненависти.

Осколки воссоединились у него за спиной. Прозрачная плоскость бесследно поглотила Люция, словно тот и не ходил никогда по изменчивым хрустальным коридорам.

Кристаллический лабиринт поймал очередную слабовольную жертву.

Ариман в сопровождении братьев мчался по переходам внутри пирамиды. Адепты сворачивали наугад, стараясь оторваться от ковыляющих за ними комплектов брони, наполненных прахом. Возглавлял погоню Собек, который вывел армию доспехов из разбитой стены.

Сколько бы перекрестков ни миновали легионеры, преследователи неизменно держались неподалеку. Азек направлял соратников по широким хрустальным галереям, через змеящиеся коридоры и полные отголосков сводчатые залы, где мелькали блики великого множества цветов. Казалось, сам Великий Океан давит на стекло с внешней стороны.

Насколько понимал корвид, такой вариант был вполне возможен.

Космодесантники пробовали вступить в бой, но град болтов не смутил медленно и уверенно шагающего Со-бека, а пси-атаки не задержали его бестелесное воинство.

На каждом повороте живые легионеры замечали все больше неуклюжих, похожих на автоматоны созданий в характерных латах Тысячи Сынов. По какой-то причине, вероятно, из-за эффекта подводного освещения, броня големов причудливо отливала лазурью.

— Они не остановятся, — произнес Хатхор. Он пошатывался, будто страдая от нестерпимой боли, хотя Ариман не видел, чтобы Маат получил ранение.

— Значит, и мы не должны, — бросил Толбек.

Воины немного помедлили в конце обширного чертога, из которого выходили несколько коридоров. Азек неторопливо прошелся по кругу, выставляя перед собой пульсирующую хеку.

— Посох указывает тебе, какая дорога ведет к спасению? — уточнил павонид.

— Я не ищу путь к бегству, — возразил Ариман.

— Нет? — Хатхор стоял, прижимая кулаки к животу. — А что же ты тогда ищешь?

В голосе Маата отчетливо проступило страдание.

Азек уже слышал такие измученные голоса и понял, что означают эти нотки. Другие легионеры, осознав то же, что и он, тревожно взглянули на адепта Павонидов.

— Нужный проход, — ответил корвид. — Нас направляют по лабиринту.

— Куда? — требовательно спросил Толбек. В линзах шлема пиррида мелькали огоньки, символ способностей его ордена.

— Думаю, нас ведут к центру пирамиды.

— Зачем? — спросил недавно примкнувший к ним Санахт.

— Увидев Лемюэля, я ощутил поселившуюся в нем силу, — сказал Ариман. — Она хочет, чтобы мы прошли туда. Я точно знаю.

— Тогда я задержу погоню, чтобы вы успели добраться до цели, — предложил мечник, заметив, что в зале появились неповоротливые и неукротимые воины Собека. — Найду подходящий узкий участок и остановлю их, как Львиный Император у Жарких Врат[131].

— Львиный Император и все его бойцы погибли, — напомнил Толбек.

— Никому не нужно жертвовать собой, — вмешался Азек, получив подсказку от сущности в хеке. — Идем дальше, все вместе.

Корвид двинулся в недра запутанного строения. Он слышал хлопанье огромных оперенных крыльев, какие-то вопли и жуткие, низкие стоны; звуки словно бы доносились из стен, но утихали, когда Ариман пытался точно определить их источник. В пирамиде не действовали известные корвиду законы перспективы и причинно-следственные связи.

Адепты продолжали идти вперед и вниз, пока, совершенно внезапно, не оказались в колоссальном невозможном чертоге — сердце лабиринта.

Кристаллические склоны зала, в котором поместилась бы сотня пирамид Фотепа, сходились в одну точку где-то над бурлящими в вышине грозовыми тучами. Копья молний пронзали воздух, омывая стены и пол мерцающими голубоватыми отсветами электрических разрядов.

Азек посмотрел вверх, и от безысходности у него упали сердца.

В воздухе, прямо под слоем облаков, неподвижно парило гигантское тело Магнуса Красного. Сраженный исполин превосходил размерами даже боевого титана класса «Император». Он висел, раскинув громадные руки и опустив голову на грудь в опаленном чернобронзовом панцире. Растрепавшиеся багряные волосы закрывали ему лицо.

Братья Аримана изумленно вскинули глаза; услышав их потрясенные вздохи, воин утратил надежду на то, что ему привиделась какая-то иллюзия.

Алая плоть примарха постепенно распадалась, как хлопья золы, в которые обращается толстый лист пергамента, сжигаемый в горниле. Над телом раскручивались завитки дыма вперемешку с мелкими тлеющими частицами: оно словно бы расплеталось на пряди энергии, и все высвобожденные потоки вливались в наполненное темной мощью создание, что висело в воздухе перед Циклопом.

Когда-то это существо было Лемюэлем Гамоном, Азек узнал его даже с расстояния в несколько сотен метров. Осколки души, облачившиеся в мясо и кости летописца, зримо светились внутри его плоти. Впитывая силу последней ипостаси Алого Короля, они словно бы росли, расширяясь за пределы фигуры человека.

Под ногами Магнуса извивались и скакали орды кошмарных демонических тварей — беспокойное море загребущих лап, раздутых буркал и скрежещущих клыков. Чудовища тянулись когтями в небо, будто хотели поймать молнию или сдернуть труп Циклопа на землю.

Уловив боковым зрением еще какое-то движение, Ариман обернулся и понял, что из внутреннего лабиринта пирамиды выходят, устало пошатываясь, прочие участники действа. Из одного прохода вырвались три Волка в инеисто-серой броне; Азек едва не рассмеялся, когда они пораженно застыли, увидев титаническое тело под сводами зала.

Из других проемов появились Дион Пром и смертный боец, сын Драконьих Народов. Следом переплетение коридоров неверными шагами покинули Камилла Шивани и Чайя Парвати. Женщины немедленно бросились навстречу друг другу, крича от радости.

Последним шел Менкаура.

Лицо адепта Корвидов напоминало кровавую маску, его скрюченные пальцы покрывала красная влага. Провидец рухнул на пол, и Ариман осознал, что его брат сам, своими руками, вырвал себе глаза. Что за ужасы, открывшиеся Менкауре в недрах лабиринта, заставили оракула ослепить себя?

— Во имя Просперо, что… — начал Толбек и умолк.

— Это действительно Магнус? — Хатхор Маат, опустившись на колени, возился дрожащими руками с креплениями шлема.

Азек не мог ответить ему и лишь кивнул Санахту. Хорошо понимая, что может от него потребоваться, мечник зашел за спину павониду.

— Да, это Магнус, — раздался дребезжащий голос, в котором не осталось ни единой человеческой нотки. — Та часть души примарха, что умерла здесь, когда его Отец нарушил обещание, данное сыну.

Обернувшись, адепты Тысячи Сынов увидели Афоргомона, хромающего к ним со стороны лабиринта. Корпус ёкая почти развалился, внутри почерневшей оболочки вздымалась клокочущая скверна. Легионеры не понимали, как автоматон держится на ногах: все его сочленения подтекали темными маслянистыми выделениями, с каждым неровным шагом от покрытия отслаивались ржавые чешуйки металла.

— Твое время в нашем мире заканчивается, — с немалым удовлетворением произнес Ариман.

— В этом теле — да, — отозвался демон. Теперь его речь стала напряженной и хриплой, как у умирающего человека, легкие которого заполняются кровью. — Но я не уйду.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Толбек, обходя ёкая по кругу.

— Спроси Азека, он поведает тебе.

— Ариман, что это значит?

— Ничего, — сказал корвид. Меж тем Хатхор Маат раскрыл замки на горжете, и из-под шлема с шипением заструился пар. — Он ведет речь о соглашении, которое мы с ним давно разорвали.

Шагнув к Азеку, пиррид движением мысли возжег пламя вокруг своих ладоней.

— В недрах той горы на Терре ты поклялся, что между нами больше не будет тайн, — напомнил Толбек. — Объясни, о чем говорит демон!