Металлическая кисть сомкнулась на его наруче. Керамит раскололся, словно зажатый в тисках.
Подняв глаза, Ариман увидел, что его поймал Афоргомон.
— Не отпущу, — сказал демон.
Глава 12: Первые признаки. Отдыхай и ржавей. Разбитая башня
Амон несся по волнам Великого Океана, вздымаясь на гребнях эмоций и валах беспокойных сознаний. +Вот она, жизнь в ее истинной форме!+ воскликнул Магнус, мчавшийся над ним. +Свободная от оков материального мира, ограниченная только нашим воображением.+
Примарх и его советник стремительно летели по имматериуму, блистая подобно метеорам. Воина переполняла радость: в этом царстве законы физики не имели власти, и раздробленный позвоночник не сдерживал его.
Здесь не было ничего доброго или злого, благого или дурного.
След путников пламенел, как ярчайший маяк, приманивая всевозможных тварей варпа — от стай атавистичных птицеподобных падальщиков до титанических левиафанов, само существование которых не поддавалось человеческому осмыслению.
Но странников никто не трогал.
Обитатели эмпиреев знали Циклопа и не решались досаждать ему, даже расколотому. Дерзкие порождения самой беспримесной ярости тоже уступали дорогу примарху: инстинкт выживания, пусть ослабленный, предупреждал их о гибельной угрозе.
Легионер держался рядом с отцом. Так неприкрыто сверкая в полете, они серьезно рисковали, что и очаровывало, и ужасало Амона. Да, эфирные сущности боялись Магнуса, но не его помощника.
Если он слишком далеко оторвется от Алого Короля, то сгинет.
Тонкое тело советника, сплетенное из материи грез, воплощало его идеализированное представление о самом себе. Броня воина мерцала, как прозрачный кристалл, лучась насыщенным багрянцем и расплавленным золотом.
+Ну же, Амон!+ воскликнул Циклоп и завертелся вокруг своей оси, рассыпая несущиеся по спирали сгустки вдохновения. +Отринь эту подражательную ипостась. Стань тем, кем пожелаешь, — богом в обличье смертного, крылатым духом или изменчивым огненным драконом!+
Движением мысли советник превратил себя в поток ослепительной энергии, сверхплотную двойную спираль из вращающихся шестерён, глаз и логических цепочек, более изящных, чем лучшие рассуждения величайших философов человечества. Амон осознал свою красоту, и его слезы восхищения рассыпались по небосводу эмпиреев невиданными прежде светилами.
Алый Король парил возле него в образе искрящегося феникса, чьи крылья блистали янтарем, глаза горели звездным пламенем, а сердце воплощало собой сверхновую. Мощь и интеллект Магнуса слились воедино; он воспарял на эфирных ветрах, прожигая в варпе тропу из света. Там, где сияние Циклопа просачивалось в материальный мир, людей с восприимчивым разумом посещали сказочные мечты и таинственные сны.
Путники оставили Мир Девяти Солнц далеко позади. Направляясь к месту, которое примарх назвал Планетарием, они мчались за пределами времени и пространства. В одно мгновение пилигримы совершали деяния, доступные лишь горстке одаренных личностей. Магнус и его советник прорвались сквозь варп-бури печальной красоты, скользнули по краю капризной тьмы Гибельного шторма Лоргара и преодолели медленно растущие круговороты возрожденной надежды.
Всюду царил хаос, но Амон пытался найти в нем упорядоченные последовательности. Отзываясь на его желания, Великий Океан преобразовывал себя, ткал гобелены истории из прядей забытых, памятных и невозможных событий.
Здесь, в смятении варпа, путники находили маршрут по подсказкам, кроющимся в геометрически правильных конфигурациях космических объектов, которые с идеальной синхронностью выстраивались в нескольких измерениях сразу. Перед воином и примархом возникали области пересечения реальностей и зоны благоприятных совпадений, что искушали проследить их развитие до конца. Исследуя самые дальние уголки Великого Океана вместе с отцом, Амон испытывал неописуемое упоение. Оно дурманило легионера, напоминая о славных днях, когда такие странствия происходили ежедневно.
В эмпиреях им встречались миры, сам воздух которых полнился знанием, — в их атмосфере поместились бы тексты всех томов воображаемой библиотеки Борхеса[81]. Здесь кружили планеты сложнейшей фрактальной формы, где хватило бы поверхностей для каждого росчерка пера с начала времен. Увидев новорожденную галактику, звезды которой испускали лучи с закодированными в них тайнами Акаша, советник омылся в лучах чистейшего просвещения.
Но в конечном счете Магнус уже выбрал место для будущего Планетария — там, где Великий Океан безграничных возможностей мог влиться в физическую вселенную, где метафорическое море грез стало бы реальным. Примарх нашел мир, скрытый от посторонних взоров особым расположением галактик, подходы к которому он собирался запереть небесными замками, открывающимися только при уникальном сочетании созвездий.
+При виде подобной красоты легко забыть, что магистр войны разорвал Империум надвое,+ отправил Амон, когда они задержались, чтобы полюбоваться находкой Алого Короля. +Мысли о битвах кажутся столь далекими…+
+Да, беспредельность имматериума производит такой эффект,+ согласился Магнус. +Любые дела смертных на его фоне меркнут до полной ничтожности.+
+Но, если наши дела не отражаются на великом гобелене творения, зачем же мы так мучаемся и страдаем, пытаясь изменить ход событий?+ спросил легионер. +Хоть одно свершение в истории оказалось настолько грандиозным, что его последствия для космоса были различимы при взгляде с такой возвышенной, вселенской перспективы?+
Расплавив пламенные крылья, Циклоп-феникс устремился к разгорающемуся пожару энергий — невыносимо яркой туманности, сотканной из кричащих эмоций. Ее породила какая-то незримая катастрофа в материальном измерении.
+Амон, все мы следуем велениям лучшим аспектов наших личностей. Никто из нас не способен оставаться в стороне, когда разворачивается главная битва нашего времени. Наши братья вгрызаются друг в друга с ненавистью, какая возникает лишь из погубленной любви. Разве сумеем мы жить в мире с собой, если не попробуем смягчить нынешний кошмар?+
+Даже если не сможем повлиять на его исход?+ уточнил советник.
+А кто сказал, что мне это не удастся?+
+Некоторые назвали бы подобное заявление само-уверенным.+
+Тогда позволь спросить у тебя кое-что,+ передал Алый Король. +Представь, что ты в одиночку охранял берега Просперо, когда пришли Волки. Как бы ты поступил? Отошел бы в сторону, опустил бы руки, зная, что никак не изменишь исход вторжения?+
+Нет, я сражался бы.+
+Вот почему я не бездействую. Пусть мы осуждены, пусть наши имена и деяния останутся очерненными, пока не угаснут звезды, но, поверь, Утизаар, в любых поступках я руководствовался честью. Да, и гордостью, но неизменно…+
Магнус умолк, и Амон почувствовал дрожь, разошедшуюся от примарха по варпу. Эфирные твари тоже ощутили ее и впились в путников голодными глазами.
+Мой господин, что-то не так?+
Образ Циклопа замерцал, его пылающие крылья потускнели и угасли. Из затухающего огня возникло прежнее физическое обличье примарха. Исчез Алый Король, увиденный советником на вершине Обсидиановой Башни; создание перед Амоном было тенью того могучего воина-монарха. Цена их вояжа по имматериуму оказалась гораздо выше, чем опасался легионер.
Великий Океан таил в себе много опасностей, включая искусы, манящие путников удаляться от тел на небезопасное расстояние. Магнус и Амон, словно послушники в первом полете, недопустимо углубились в варп, пока искали нужный им мир.
Враждебные сущности во тьме подняли головы, учуяв нежданную возможность для атаки, и собрались вокруг странников, будто стервятники у свежего трупа.
+Балек?+ нерешительно, с легким беспокойством спросил примарх. +Балек Утизаар, это ты? Твоя аура как-то… изменилась.+
+Нет, мой господин, это Амон.+
+Амон из Корвидов? Зачем ты здесь? Я вызывал к себе Балека.+
