Как давно я не слышал своего имени-отчества! И как оказалось, я скучал по тому, как оно звучит. Намного более уважительно, чем «господин Измаилов» или «сэр», «мистер» и прочая уважительно-обезличенная хрень.

— Разберемся, — только и сказал я.

Первым я увидел Власа. Старый друг замер на пороге палаты, не зная, что делать. Я же только улыбнулся.

— Рад, что ты жив. Нам нужно будет серьезно поговорить. Хочу знать, как так вышло, что тебя собой прикрывают всякие соплячки.

— Конечно, — кивнул альфа.

Я остановил целителя, который хотел поприсутствовать при моей работе.

— Спасибо, — на секунду задумался, припоминая имя, — Генрих Маркович, я подойду к вам в кабинет, после. Нужно обсудить лечение и наблюдение… пациентки.

Личные дела клиники в полете просмотрел с планшета, а вот даже об имени девчонки не вспомнил. Да и какое мне дело до молоденьких дур, когда она — повод, чтобы увидеть сына? Какой-то частью себя я понимал, что это ошибка. Между нами — пропасть, которую не перешагнуть. Альфа никогда не простит предательства, никогда не простит моих решений. Я бы не простил. И смерть человечки, и маленькой волчицы на моей совести.

Влас молча вышел, утаскивая за собой целителя. И только когда дверь закрылась, бросил сумку в угол у входа. Продолжал стоять, слушая приборы и тишину. Долгие шесть секунд не мог повернуть голову и посмотреть на сына. Шесть секунд — такая малость, для людей. И вечность, для меня.

— М-мастер, — хриплый, изможденный голос.

Апал изменился. Горе уродует больше всего. Я убеждался в этом не раз и не два, но каждый раз, видя, как горе сжирает изнутри, удивляюсь. В моей памяти был молодой и сильный зверь. Крепкий мужчина. Потом остался яростный монстр, поклявшийся меня убить. А сейчас…

Александр попытался встать с кресла на колесиках, но резко. Кресло откатилось к стене, ударилось и откатилось обратно. Слабого толчка под колени хватило, чтобы оборотень начал заваливаться. Магическое и физическое истощение. Подскочил, поднырнул под руку, и на себе донес его до дивана.

Испачканное в крови лицо лучше слов говорило о его состоянии.

— Любовь — это еще не повод так надрываться, — буркнул я, поднимая ему веки.

— Мастер…

— Ой, заткнись, а! — поморщился, вливая в него Силы.

Усыпленный отъемом сил, зверь встрепенулся внутри Апала, запуская регенерацию. И минуты не прошло, как альфа схватил меня за руки, пытаясь прекратить процедуру.

— Она! Ей помогите!

— Апал, — укорил я, — я не настолько слаб, чтобы меня не хватило на подпитку одного влюбленного идиота.

По его недоуменному взгляду я сообразил, что мое предположение оказалось не верным. Что бы ни связывало сына и эту девушку, но это точно не страсть.

— Нет! Нет, вы не поняли, — глаза его чуть изменились, выдавая гнев зверя.

Я все же влил в его волка столько, сколько посчитал нужным, и только потом убрал пальцы от его висков. Ждать новых просьб, мольбы или благодарности не стал. Меня не для того сюда позвали.

Я не смог бы в этом узнать девушку. На окровавленной койке было именно тело. В бурых разводах засохшей крови. Низенькая, худая, но не комплекции Инги, а скорее спортивной худобой. Все лицо, шея и плечи были испачканы так, что и лица не рассмотреть. Волосы слиплись, но место раны на голове было легко определить по количеству крови. Впрочем, мне не было любопытно, как выглядит одаренная. Совсем. Что я, молодых девок не видел? За последние часы она явно сильно потеряла в весе. Синие губы вокруг пластиковой трубки, вот, пожалуй, и все что я мог сказать.

А еще и то, что я тут не помощник. Тут нечему помогать. Она умерла еще в момент ранения.

Повернулся к Александру, чтобы сказать, что попытки ее спасти были бессмысленными, но натолкнувшись на темные зрачки, не смог. Язык примерз к небу.

— Выйди, и приведи себя в порядок. Поешь, помойся…

— Но… — возмущенно начал он.

— Вон пошел! — прорычал я, слыша, как клацнули уже не зубы, а клыки. Едва язык не откусил себе.

Самоконтроль и маскировка под обычного человека слетели за какую-то секунду. Сила моего зверя заполнила все пространство вокруг. Мигнули лампы, даже стекло в окне дрогнуло.

— Вон! — надавил я, сдергивая ненавистные очки.

Пару минут слушал, как с этажа убираются все лишние, и только потом повернулся к трупу.

— Ладно, давно я не вытаскивал кого-то с того света! — ненависть к этой дуре мешала дышать.

Ну почему именно она стала важна для сына? Почему именно сейчас она решила, что самая умная и сильная? Почему сейчас… когда Сил совсем нет, когда все тело горит от предательства Инги?! И почему я сам не могу послать всю эту ситуацию к чертям?! Да потому что не смогу посмотреть в глаза сыну, и сказать, что не смог. Подвести его снова.

Именно в этот момент пришло простое понимание, что новость не только искалечила, выпустив на волю асса, который сейчас легко перехватывал тело и был явным доминантом, но и изменила еще кое-что. Деталь, незаметную, потому что последние двадцать лет я не брал воспитанников, не играл с детьми, и вообще, не смотрел на сирот. У меня не будет детей, и это не только перевернет мир оборотней, не только меняет многое в мышлении и приоритетах, но и…

Если не будет своих детей, то как же тогда относиться к другим детям? Апал — мой сын, и точка. Без рефлексий и словоблудия на тему, что мужчине такие эмоции чужды. Да, я — не отец ему, и никогда не решусь себя так назвать даже в мыслях. Но сына не подведу…

Замещение, его нельзя назвать магией, в привычном понимании этого слова, скорее это обряд. Ритуалистика, без ритуала, как такового. Нет, любого своего ученика я учил Замещению, как учили и меня, но все же…

Современное кино уже дошло до того, что любые данные могут быть в виде цифр или сигнала, да чего угодно. Можно перенести сознание человека в игру, в виде цифрового кода, и никого этим уже не удивишь.

Ведьмаки знали об этом задолго до христианства и Византии. И умели этим управлять. Мысль, знания, чувства, воспоминания, умения. Абсолютно все можно «перенести», «внедрить» другому, и заставить работать. Этим и занималось Замещение, копировало нужное, и устанавливало в разуме (не в теле) нужного объекта.

Проблема с этой девушкой состояла в том, что энергия души, когда происходит смерть, разрушается в теле. На физиологическом уровне это проявляется слабостью всех мышц, но и не только этим. Любой, кто много видел тел, вам скажет, что со смертью исчезает что-то неуловимое, превращая человека просто в мясо, ту же говядину, не больше и не меньше. И да, правы мистики, уходит душа. Но в «мясо» человека превращает не ее уход, а разложение, распад энергии в материальной плоти.

У нее случилось именно это. Распад уже произошел. И он необратим. Можно было бы вернуть насильно душу. Она чувствовалась рядом, как душа любого одаренного. Не ушла еще. Только и нужного результата это не даст. Девушка окажется парализованной калекой, которая и моргать-то сможет не сразу. У нее не будет больше ни Дара, ни сил на жизнь. Овощ, а это хуже смерти.

Вот и выходит, что ее плоти, еще до исцеления нужно дать новую энергию, новые каналы. Новые жизненные силы. Восстановить уничтоженное, убрать последствия распада энергии, и только потом исцелять. Можно было бы сделать ее вампиром, но сотворения кровососа по приказу Мастера оборотней — оксиморон.

У меня имелось три вида энергии. Моя, но я не дам ее девочке. Человеческий разум просто не вынесет столько боли. Это для меня смерть метки пары — лишь ломота и дурнота, а она свихнется, ощутив весь калейдоскоп ощущений. А ничего другого Я ей дать и не способен. Есть зверь, но я честно сомневаюсь, что человек даже одаренный не поедет крышей, от наличия в теле отголосков магического зверя. Оборотни с этим формируются, рождаются, развиваются, а что будет, если внедрить структуру зверя во взрослого? Эксперименты были, и все они провалились. Люди не могут «стать» оборотнями, как бы не обмусоливали эту тему фантасты.