— Иди сюда, мать ты наша непутевая.

Я встала и подошла к столу. За это время мужчина выложил на стол хлеб, сыр, кусок окорока и начал быстро все это нарезать.

Умереть с голоду в этот вечер мне точно не грозило. Но я вспомнила и другой. Мрачный и дождливый. Вечер, когда я четко поняла, что мир вокруг меня не тот, в котором я родилась. И люди другие. Воздух и тот другой.

— Держи, — старший кухарь стоял уже рядом и протягивал мне импровизированный бутерброд, — а еще лучше пошли к столу.

Чуть позже, допивая чашку травяного отвара, подслащенного медом, я все же спросила:

— Мастер, а мне то как быть, что делать?

— Не знаю, Маяна, не знаю. Самому бы разобраться, да не знаю с чего начать. Но в одном уверен — тебе нужен отдых. Воду ты больше не таскаешь. Четыре малолетних лоботряса на кухне имеются. Будешь заниматься хлебом, пирогами и сдобой. И не смотри на меня так. Итак самому тошно.

— Мастер, вы утром сказали, что о вас не то думают. Я не поняла все же к чему это.

Мужчина икнул, посмотрел на меня и усмехнулся.

— Даааа. Ребенок ты еще, ребенок. Чистый и не испорченный. Иди лучше спать. И чтоб раньше меня на кухне и не появлялась.

Уже лежа в своей каморке я поняла что и к чему. Ребенок?! Неее, дура. Он взрослый мужчина. Нет, не просто мужчина, мужик. Но никто и никогда не видел рядом с ним женщины. Согласитесь, это наводит на странные мысли. Вот он и страхуется. Есть женщина. Вернее есть я. А скоро и живот виден будет. Значит отношения были и раньше. Но вот только зачем ему нужно, чтобы люди думали, что ребенок от него? Ладно, по совету небезызвестной Скарлет О'Хара, об остальном я подумаю завтра.

То, что день не совсем задался я поняла сразу. На кухне был уже не только старший кухарь, но и Франк. Оба мужчины стояли и быстро о чем-то негромко говорили. Я поздоровалась, повязала фартук и пошла к рукомойнику ополоснуть руки. Самое время ставить опару на хлеб, печь булочки и хорошо бы блины успеть.

Слуга глянул в мою сторону и пошел к выходу. Мастер двинулся за ним и, проходя рядом со мной, мягко погладил меня по плечу и улыбнулся. У Франка, стоявшего в дверях, глаза были как два блюдца из дорогущего рамейского сервиза из приданного княгини-хозяйки. Видела я этот сервиз всего раз, но его красота очаровала меня окончательно и бесповоротно. Хочу! Хочу себе хотя бы чайную пару из такого фарфора.

Скрип двери, закрывшейся за мужчинами, вернул меня из призрачного мира мечтаний. Подхватила мису и рванула за мукой в кладовку. В углу все также стоял пресловутый короб, мой кухарский трон, по полкам располагались мешки с крупами, банки с приправами, и другая снедь.

До прихода мастера я успела замесить тесто на булочки, опара для хлеба стояла в тепле, накрытая полотном, а я сама пекла блины. Первый неудавшийся успела даже надежно спрятать, предварительно полив его медом. Вот и позавтракала.

— Маяна, скажи, может Франк и Мартин еще о чем-нибудь говорили? Такое ощущение, что недоговаривает этот лис.

Я не стала поворачиваться к старшему кухарю, смотреть в глаза не хотелось, стыдно было. Да и боялась — вдруг поймет, что вру.

— Вроде нет, я же все пересказала. И с Бертой они ничего такого не обсуждали. Разве, что он ей рассказал о нас и потребовал служанок предупредить, чтобы на глаза князю не попадались.

— Ладно. Время покажет.

— Мастер, — я повернулась к мужчине и спросила, — Франк сказал, что с Лаирой? Как она?

Мой голос предательски дрогнул.

— По словам Франка, перед рассветом, десять солдат-новобранцев отправили на Порубежье. И ее с ними. Выпороли как селянку. Пятнадцать плетей. Представляешь, моей девочке пятнадцать плетей! И ведь сказать то ничего не могу. Хоть волосы не остригли. Кухарка гарнизонная она теперь, вот кто. Старая на Порубежье не справляется, та, что на Дальнем кордоне. Вот и будет Лаира у ней на подмоге как отлежится. А потом и вовсе заменит.

Не хотелось говорить мужчине, что лучше б ее выпороли. Каков князь Миан Аррский в койке я знала по себе. Мне хватило и одного раза. Пускай я в своем мире была замужняя женщина, не зажатая комплексами, да еще благодаря интернету просвещенная, но насилие всегда трудно принять и пережить. Тот факт того, что после князя с Лаирой забавлялись еще остальные солдаты (неизвестно в каком количестве), наводил меня на не очень хорошие мысли. После такого и взрослой женщине с ума сойти не долго. А тут девочка, пускай вздорная, пускай амбициозная, но ведь девочка, с этой стороной жизни не знакомая, которая толком жизни не видала. И не увидит. Что ее ждет в гарнизоне? Кухня? Но это же днем. А кто ж за нее по ночам заступится?!

— Чего хмуришься?

— Да так, ничего.

— Маян, спасибо тебе. Спасибо, что хоть как-то пытаешься помочь. Переживаешь вон. Только вот сделать то ничего не можем пока. Пусть время пройдет, страсти поулягутся. А там и решение придет, может и придумаем что.

Старший кухарь замолчал. Молчала и я. Сказать мне ему было нечего. А вот молчать нам было комфортно. В какой-то момент я осознала, что понимаю старшего кухаря и без слов. Его мимику, жесты, взгляды. В наше молчание не вклинивался никто. Кухари, пришедшие чуть позже, делали свое дело, споро работая то ножами, то поварешками. Кухарята носились как угорелые…

Молчание прерывалось лишь короткими указаниями Астана. Но не более. Все тревожно ждали чего-то. Ждала и я.

Поэтому когда открылась дверь и заглянул Мартин, все мы дружно уставились на него. Но Мартин смотрел только на мастера. Видно за ним и послали. Значит князь вернулся и теперь желает поговорить. Старший кухарь вытер руки чистым полотном, снял фартук и ушел. Мы знали только одно: надо ждать.

Ждать пришлось долго. Целый пятидесятник, а то и все шесть десятин. Хоть работы было много, но мысли были только о том, как там? Что там происходит? О чем говорят? Осознание того, что истину в поместье знают не многие, а также то, что со мной сотворят если поймут, что и я в курсе, меня не радовало. Я боялась не только за себя, Астан сам мог натворить что угодно, ну или ребенок пострадать. Да много чего могло быть.

Горло пересохло от волнения. Я взяла ковш и, зачерпнув из бака воду, стала потихоньку пить. Дверь отворилась внезапно и забежала запыхавшаяся Берта.

— Маяна, Маяна, ты где? Хозяин зовет. Быстрее же.

Я прикрыла бак крышкой, положила на нее ковш. Вытерла о фартук руки и пошла за Бертой. В коридоре экономка схватила меня за руку и быстро потащила к лестнице. Нырнув в темный уголок за лестницей, женщина быстро зашептала:

— Маяна, слушай меня внимательно и запоминай: будь аккуратна. Князю не перечь. Во всем соглашайся. Тут уже все в курсе ваших отношений. Хотя Франк и сказал, что хозяин доволен таким ходом. Но это ничего не значит. Понимаешь меня? НИЧЕГО!!! Старайся в глаза князю не смотреть. Ну все, большего сказать не могу, не успеваю. Да и сама всего не знаю. Пошли.

Я все время кивала. Было полной неожиданностью, что Берта проводила мне такой подробный инструктаж. Она, конечно, не была вредной женщиной, но и ангелочек из нее никудышный, один ее роман с Франком чего стоит.

Лестница в поместье крутая, хорошо ступеньки не такие высокие, поэтому поднималась на третий этаж я без опаски. Повернули вправо к хозяйским покоям. У двери стоял Франк. Увидев его Берта резко развернулась и ушла назад. Слуга постучал в дверь, приоткрыл ее, заглянул и только потом втолкнул меня вовнутрь.

Тишина. Опять тишина. Я стою, опустив лицо вниз, и делаю вид, что изучаю пол. Красивый такой пол, покрытый золотистым сантонийским ковром. Мыслей нет. Никаких. Только страх. Только бы не узнал. Только бы не понял, что там, в лесу была я. Это за мной он гнался как дикий зверь, зажимал рот и бил по лицу. Это я кричала, срывая голос, от боли и унижения. Но сейчас я молчу. Ему не надо знать, что это была я. Поэтому мне надо быть спокойной. Быть сильной. Быть спокойной. Просто быть.