Тот убедился, что графёнок не отстаёт, и сказал ему:

— Прикрывай отход. Используй оцепенение. У нас почти не осталось времени, все в замке проснутся минут через двенадцать- тринадцать, если я ничего не путаю.

— А ты? — спросил Ульрих, не забывая работать ногами.

— Я несу мальчика, — спокойно ответил маг, — у меня руки заняты.

Действительно, накинуть заклинание оцепенения на большую группу людей без рук не смог бы даже архимаг. Ули хотел было предложить понести сына, но сообразил, что на это будут потеряны бесценные секунды и только бросил:

— Понял. Скомандуй Тео: сейчас направо и вниз по лестнице.

Не прошло и двух минут, как вся группа, возглавляемая Теодором, очутилась на Высокой улице. Лестницы и переходы замка были позади, оставалось добежать до знакомого куста сирени и нырнуть в тайный проход. Это заняло ещё примерно четыре минуты. В саду дядюшки Зиги Мельхиор передал отчаянно зевавшего малыша Виоле, после чего мужчины моментально оседлали лошадей. Эдмона завернули в плащ и Мельхиор привязал эту конструкцию к себе так, что малыш мог спать там, как в гнёздышке. Эди даже не нашёл в себе возражать: пережитые эмоции его настолько утомили, что, как только лошади вышли из сада на дорогу, заснул как убитый. Виола держалась рядом, чтобы держать сына в поле зрения.

Снова впереди ехал Теодор, за ним Виола с Мельхиором, а Ульрих замыкал кавалькаду, с грустью думая, что он, кажется, остался не у дел. Маг так властно отстранил его от возлюбленной и сына, а он не находит в себе решимости изменить ситуацию в свою пользу.

Недовольный присутствием Ульриха Мельхиор тем не менее не мог отрицать, что присутствие графа оказалось полезным. Как раз когда они покидали сад дядюшки Зиги, за городской стеной началось нечто невообразимое. Раздавались крики, топот, хлопали ставни, звенело, разбиваясь, стекло. Замок проснулся, графиня поняла, что пленники исчезли вместе с наследником и послала погоню. Но никто не знал, куда, в какую сторону отправился Ульрих, поэтому прежде, чем стража разбилась на отряды, началась спешка и неразбериха.

Эта неразбериха давала беглецам время для того, чтобы убраться подальше. Поначалу они поскакали дальше по той широкой дороге, по которой приехали сюда. Она петляла среди садов и, по сути, никуда не вела, обходя Эгон кругом по большой дуге. Но когда они очутились примерно в полутора лигах от города, Ульрих выехал вперёд и ткнул пальцем, указывая узкий проход между живыми изгородями:

— Туда!

Теодор посторонился, пропуская графа.

— Раз ты знаешь дорогу, давай, показывай. Теперь я буду замыкающим.

Лошади по одной вошли в узкий просвет, затем старый наёмник спешился и жердями, вытащенными из ближайших изгородей заложил проход и прикрепил сверху несколько плетей росшего рядом хмеля. Он не очень надеялся на эту уловку, способную обмануть новичка, но не опытного следопыта, но, с другой стороны, откуда он тут возьмётся?

Между изгородями пришлось ехать недолго: тропинка вывела на дорогу, где без труда могли разъехаться два всадника или пройти телега. Ули повертел головой и решительно указал:

— Туда!

Конечно, он выбрал направление, где уклон шёл вверх, и чем дальше, тем круче.

Под суровым руководством Хельмута поиск сбежавших скоро наладился. Кто-то прочёсывал город, остальные седлали лошадей и выезжали в разных направлениях, полагая, что юный граф воспользовался одними из трёх городских ворот. Но стоявшие на воротах стражи уверяли, что никто, похожий на молодого графа Ульриха город не покидал, а женщину с ребёнком там и вовсе видели последний раз декаду назад.

И Хельмут, и графиня связали сон, напавший на жителей замка, с приезжим магом, поэтому его было велено искать тоже, причём графиня дала отличный словесный портрет Мельхиора, проявив редкую наблюдательность. Но и черноволосого мага, похожего на большую растёпанную ворону, тоже никто не видел.

Если Гедвига никогда не интересовалась тайными путями и не знала, что из города можно выти не только через ворота, то у её правой руки имелась более обширная и проверенная информация. Раз граф через ворота не проезжал, то он либо спрятался где-то тут, либо покинул город через подземный ход под стеной.

Немедленно был призван придворный маг. Старичок с белой бородой и очень важным видом тут же объявил, что постарается, конечно, установить местоположение молодого графа, но не ручается. Магия Эгона подчиняется графам, поэтому молодому господину Ульриху ничего не стоит скрыть свои следы и даже вообще закрыться от поиска.

Хельмут в сердцах обозвал придворного мага притворным, Гедвига же пообещала урезать ему содержание, если он не оправдает её надежд. Но старичок оказался ушлым, он прекрасно понял, что дни господства Гедвиги сочтены, поэтому сказал, что только юный граф Ульрих может им командовать. Кто он такой, чтобы противиться воле своего господина? Если господин граф забрал своего сыночка, следовательно, боится за него и не хочет оставлять в замке на попечение чужой женщины. А если графине не нравятся решения молодого графа, она вольна искать себе другое пристанище.

Этим он подчеркнул то, что Гедвига вошла в семью графов Эгонов со стороны и по крови не могла считаться графиней. Все её права закончились со смертью последнего из сыновей, а сейчас она правила в графстве единственно попущением Ульриха. Гедвига прекрасно поняла намёки мага и царственным движением отправила старика обратно в башню. Обернувшись к Хельмуту, объяснила, почему не стала настаивать:

— Этот старик совсем из ума выжил. Да и маг он слабый. Ничем он нам не поможет: всеми этими дурацкими словами он просто прикрывает своё бессилие. Муж терпел его только потому, что ждал, когда Ули вырастет и выучится. В общем, я на магию никогда ставок не делала, так что придётся как всегда, самим.

Начальник стражи с ней согласился:

— Конечно, госпожа. Давайте лучше подумаем и прикинем, куда он мог податься. С женщиной и ребёнком далеко не уйдёшь, будь ты хоть трижды магом. Поймать их всех будет непросто, но даже маги едят, пьют и спят. Главное их найти, а там… Есть сонное зелье для графа и мальчика, оно действует несмотря ни на какую магию, а кое-кого неплохо было бы и вовсе пристукнуть. Я не имею в виду женщину, наоборот, её лучше взять и поместить в замке: через неё легче будет воздействовать на малыша. А вот мага стоит пристукнуть.

Гедвига даже испугалась. Как так: пристукнуть? Разве магов можно просто так убивать?

— Они такие же люди, как все, госпожа, — пояснил Хельмут, — Если мага ранить, у него идёт кровь, а если стукнуть по голове хорошенько, то он теряет сознание. Надо только застать его врасплох или, ещё лучше, сонного. Так что посылаем наших людей в те места, где граф мог спрятаться и спрятать своих спутников. Пусть найдут и следят, а там мы придумаем, как справиться с ситуацией.

— Какие места ты имеешь в виду? — прищурилась Гедвига.

Хельмут развёл руками:

— Это вам виднее. Вы знаете Ульриха с детства и должны представлять, где он мог спрятаться. Расскажите мне всё, что вы про него знаете и я его найду. Друзья, близкие люди вроде наставника или няньки, детские убежища…

Графиня тряхнула седыми кудряшками и с тоской устремила взгляд на цветущего мужчину:

— Думаешь, я что-то про него знала? Да я вообще его знать не хотела. Вроде как его наставником был наш конюший, он умер, нянька тоже умерла. Есть ещё служанка, которая всегда убирала в башне, расспроси её: она может что-то знать. И найди, найди мне кого-нибудь, кто снимет это проклятое проклятье!

Некоторое время всадники ехали по накатанной дороге, окружённой невысокими стенками из камней, которые местные крестьяне вытащили со своих полей. Затем стенки стали выше и превратились в уступы скал, но дорога оставалась всё такой же накатанной.