— Лафно… — Проглотив последний кусочек угощения и в очередной раз проведя языком по практически уже достигшим нормального размера зубам, девушка по примеру наемницы облизала слегка испачканные соусом пальцы и со вздохом натянула на нижнюю часть лица шарф.

Пройдя несколько кварталов, путешественницы вышли к площади перед въездом в город. Здесь было посвободней, и, хотя, в воздухе стояла отвратительная вонь выхлопных газов от въезжающих в Бойню, тянувшихся, казалось, бесконечной вереницей разнокалиберных машин и грузовиков, Кити почему-то посчитала это хорошим знаком. Неожиданно девушку окатила очередная волна эйфории, захотелось смеяться и прыгать, а еще лучше покататься по такой притягательной, наверняка, мягкой и теплой, утрамбованной тысячами колес и ног земле, но взяв себя в руки, девушка всё же поборола этот, к счастью, прошедший так же быстро, как начался, порыв. Упрямо помотав головой, Кити вздохнула и попыталась сосредоточиться на спине идущей впереди наемницы.

Это всё наркотик. Винт. Так его Ллойс назвала? Да, по-моему, так. Неважно. А может, действительно стоило согласиться на пластику носа? Не пришлось бы заматываться в эти дурацкие тряпки. Хотя Элеум и утверждает, что, мол, Кити следует прятать лицо просто, чтобы не привлекать внимание, слишком уж она «смазливенькая и сладенькая», но девушка в это не слишком верила. Она знала, как выглядит. Видела свое отражение. В трактире Хряка в бочке с предназначенной для умывания и мытья посуды водой. В пути — в ручьях и изредка во встречающихся полузаброшенных колодцах. А потом, когда местность изменилась, и родники кончились, в подаренном Элеум ей небольшом, закрывающемся в пластиковый футляр зеркальце. Кити не считала себя симпатичной. Слишком гладкая кожа, слишком большие, неприятного, неестественного сиреневого, будто цветки одноименного растения, цвета глаза, слишком симметричный овал лица. И отвратительная, трехлепестковая щель на небольшом бугорке носа. Девушка зажмурилась, отгоняя неожиданно подступившие слезы. Всё-таки Ллойс права, что заставляет ее носить этот дурацкий шарф и повязку.

Несмотря на то, что Бойня считалась вольным городом, других мутантов на улицах она почти не видела. Разве что, пара торговцев могла похвастать необычной эбеново-черной кожей. А так, с платком на лице, она действительно напоминает сифилитика. Вот их было много. Действительно много. И большая часть тоже прикрывала деформированные лица тряпками…

— О чем задумалась, сладенькая? — Оторвал Кити от невеселых мыслей голос наемницы.

— Ни о фем, просфо… То, фто ты фделафа. Фа эфи деньфи мофно… — Закусив губу, девушка попыталась поймать взгляд Ллойс, но не слишком в этом преуспела — неожиданно совершенно, потерявшая всякий интерес к своей подопечной наемница хмуро смотрела, как несколько одетых в грубые рабочие комбинезоны мужиков снимают расположенные над воротами фермы сканеры. — Я никогда не фмогу с тофой расплафифься.

— Сможешь, — Элеум отстраненно пожала плечами, продолжая внимательно наблюдать за процессом демонтажа механизма. — Пообещай, что не вляпаешься в неприятности, не схватишь пулю и не нарвешься на нож. И если решишь, что дальше нам не по пути, встретишь симпатичного мальчика, например, или я просто тебе надоем, ты сначала предупредишь меня.

— Я…. — Кити смутилась и покраснела до корней волос — Ллойф, я нифофдфа тефя не брофу… Я… обефаю, Ллойф.

— А теперь поклянись, что сдержишь слово. — Неожиданно придвинувшись почти вплотную, Элеум встретилась с Кити взглядом.

В глазах наемницы не танцевали уже ставшие привычными бесенята. Не плескалось частенько затапливающее их черное непроглядное море с трудом сдерживаемого гнева, в глубоких, ярко-зеленых, расцвеченных редкими, чуть заметно мерцающими, ярко оранжевыми точками, навевающих мысли о северных радиоактивных болотах и ледяных ветрах, глазах наемницы отражалась глубоко запрятанная, но сейчас прорвавшаяся на поверхность боль.

— Клянуфь. — Твердо кивнув, девушка, привстав на цыпочки, положила руки на плечи Элеум. — Сердцем клянуфь. — Повторила она. — Я фефя не брофу. Нихофда.

— Дикция, конечно, хромает, кисонька. Но… Никогда не давай обещаний, сладенькая. Особенно тех, что не смоешь сдержать. Хотя… считай, что мы в расчете. — Неожиданно расхохотавшись, Элеум резко повернулась к проходящему мимо вооруженному автоматом молодому мужчине с повязкой шерифа, протянув руку, ухватила его за локоть. — А зачем рамку снимаете? Сломалась?

— Ты про сканер? — Брезгливо поморщился, вырывая рукав и окидывая путешественниц презрительным взглядом парень. — Не сломалась. Профилактика.

— В разгар ярмарки? — Удивилась Элеум. — Когда через ворота потоком прут челы?

— А тебе-то какое дело, сучка мутантская? И грабли при себе держи, пока по горбу не получила. — Протяжно шмыгнув носом, парень смачно сплюнул под ноги наемнице и зашагал прочь.

— Какой милый молодой человек, — покачав головой, Элеум, устало помассировав переносицу, ухмыльнулась в тридцать два зуба. — Симпатичный, правда? Особенно глазки. Так и хочется наковырять… На память…

— Неф. — Покачала головой сердито глядящая вслед удаляющемуся шерифу Кити. — Он флой. И нефрафифый.

— Ладно, пошли, давай, а то уже за полдень. — Неопределенно хмыкнув, Ллойс, бросила на Кити очередной оценивающий взгляд, чуть заметно поджав губы и неодобрительно покачала головой. — Не хочу в темноте обратно топать.

****

Откинувшись на жесткую спинку легкого пластикового кресла, Майк Наммер прикрыл глаза и разочарованно застонав, принялся массировать виски. Дрянь. Опять не сходится. Шесть недель расчетов псу под хвост. Шесть недель бессонных ночей, немеющих от туннельного синдрома, разбитых слишком жесткой клавиатурой подушечек пальцев и распухших запястий. Шесть недель ноющей поясницы и непрерывной головной боли… Но почему? Он ведь, перепроверял расчеты по нескольку раз. Даже учитывая износ оборудования и весьма условную «чистоту» образцов практическая погрешность не должна выходить из зеленой зоны более, чем на семь пунктов. Сделав глубокий вдох, мужчина досчитал до десяти и с шипением выпустил воздух из легких. Черт. Загубил отличный образец. Опять. Хотя… Открыв глаза, мужчина вгляделся в отражающиеся на помаргивающей матрице монитора показания. До «красной зоны» у загубленного финального образца еще целых семнадцать пунктов. Может, всё-таки стоит завершить протокол? Да и от лишних вопросов это его избавит. Никаких нарушений, всё по инструкции. До конца смены еще четыре часа, так может, стоит устроить себе небольшой отдых, чтобы завтра начать с чистого листа? Перепроверить базовые показатели, рассчитать предполагаемые векторы и совместимость массивов. Ладно, к черту, глянув на висящие настенные часы, Наммер кивнул. Именно так он и поступит.

Поудобней устроившись в кресле, мужчина положил руки на консоль и только после этого позволил себе оторвать взгляд от монитора. Образец выглядел плохо. Бледная, туго натянувшаяся на узловатом рисунке вспухших от запредельного усилия вен, покрытая подозрительными, говорящими о пошедшей в разнос нанокультуре, серо-голубыми пятнами и грязевым налетом кожа. Приоткрытый, перекошенный то ли от боли, то ли от отвращения рот. На лице застывшие потеки от слез. Отделяющая образец от Майка перегородка была абсолютно непроницаема, но мужчине на мгновение показалось, что он слышит, как скрипят удерживающие подопытного ремни. Удивительная для такого маленького тела сила, тяга к жизни… И глупость… Нет, так не пойдет. О каких тонких манипуляциях может идти речь, когда испытуемый дергается, будто вытащенная на берег рыба?

Пальцы Наммера пришли в движение и запорхали над клавиатурой. Испытуемый 547. Пол мужской. Возраст около шести лет, без выявленных патологий и дефектов. Рост девяносто восемь сантиметров. Масса тела пятнадцать килограмм, семь грамм. Введен образец комплекса 123у-28, генный дрейф в пределах нормы, проведена коррекция по стандартным протоколам 7б и 9с. Дополнительная корректировка по экспериментальному методу Захарии Ливингстона… Отдав компьютеру следующую команду, Майк откинулся на спинку кресла и, подтянув к себе микрофон, вновь приготовился к диктовке.