— Не советую. — Фыркнул старик, пригнувшись, принялся вглядываться в пестрящий формулами и графиками экран. — Обычно насекомоподобные модификанты ядовиты. К тому же, зачем сливать? Достаточно демонтировать вон ту штуку. — Не отрываясь от консоли, Эвенко, не глядя, ткнул на венчающий ближайший к нему бак массивный, увитый пучком трубок и кабелей, покрытый потеками ржавчины стальной короб.
— А? — Непонимающе моргнул Эрик.
— Я, конечно, с первого взгляда поняла, что ты больной, но что настолько… — Покачав головой, Элеум презрительно фыркнула. — Так баба понравилась, что кровь от ушей отлила, сладенький? Старичела четко же сказал — баба ядовитая. Решишь некрофилить — отравишься. А биор — это не вот эта дура, — брезгливо пнув отозвавшийся обиженным гулом бак, наемница повернулась к Ставро и неприязненно оскалившись, сплюнула под ноги. — А вон та хрень наверху…
Неожиданно в чане что-то произошло. Лениво булькающая полупрозрачная масса биораствора колыхнулась, раздался звук, будто кто-то встряхнул огромный кипящий чайник, и в стекло врезалась огромная ладонь.
— Черт!!! — Испуганно взвизгнув, Элеум вскинула меч, отступив от чана на несколько шагов, бросила испуганный взгляд на Эвенко. — Ты же говорил, что они дохлые…
— Не дохлые, а неактивные. — Раздражено фыркнул продолжающий копаться в компьютере старик. — И скорее всего, испорченные. Мозговая и сердечная деятельность на нуле. Просто, побочный эффект перезапуска системы, остаточные явления…
— Да какие, к чертям, явления! Эта тварь на меня смотрела!
— Да? — Удивленно вскинув брови, старик с сожалением оторвался от консоли и неторопливо подойдя к наемнице, принялся внимательно всматриваться в поднявшуюся в чане муть. — Тебе точно не показалось?
— Считаешь меня дурой? — Покрепче перехватив вибромеч, Ллойс с явной опаской шагнула к чану и, склонившись к стеклу, непонимающе нахмурилась. — Он, что… растворился?
— Я же сказал — перезагрузка… — Пожал плечами Эвенко и, неожиданно перехватив трость, легко ткнул её концом в основание шеи наемницы. — Просто, освободил место… Для тебя.
— Круто. — Усмехнулся Ставро, посмотрев на бессильно распростершуюся на полу Элеум, в восхищении хлопнул себя по бедрам. — Просто, четко, эффективно. Ни сопротивления, ни криков. Не думал, что ты так умеешь…
— А ты хотел драку? — Вскинув бровь, старик развернул плечи и, резким движением выдернув трость из шеи Элеум, принялся разглядывать торчащий из дерева хищно выгнутый, покрытый кровью клинок. — Тащи её в лабораторию. Это третья дверь справа…
— Может, сначала лапки ей сломать? — Вопросительно поглядев на старика, Стваро нервно дернул подбородком и, облизав губы, склонившись над безучастно лежащей на бетонном полу наемницей, содрал с нее карабин, кобуру с пистолетом и вибромеч. — Видел, как у нее раны заживают? Вчера её свинотавр лягнул, ребра в крошку, пол рожи в кашу, а сегодня даже синяков почти нет. — Довольно осклабившись, охотник за головами резко разогнулся, широко размахнувшись, впечатал носок сапога в бок неподвижно лежащей на полу Ллойс. — Сраная подделка! Дрянь! Сука! — Сопровождая каждое слово очередным пинком, прошипел он.
— Хватит! — Предостерегающе вскинул руку старик и, с неожиданной легкостью оттолкнув охотника за головами в сторону, насмешливо погрозил ему пальцем. — Не порти мне образец. Лучше иди, поищи инструменты. Нам ещё биор потом демонтировать. И до машины тащить…
— Пару секунд… — Задумчиво покрутив в руках виброклинок наемницы, охотник за головами сунул его за пояс, и подхватив прислоненный к чану биорегенератора карабин, с размаху опустил его на бетонный пол. Во все стороны брызнули осколки металла и пластика.
— Силен… Вот только зачем? — Удивился Эвенко.
— Оружие восточников. — Пожал плечами охотник за головами. — Раздражает. Ну и таскать не хочется. А, ты что, действительно собираешься отдавать биор Финку? Мне казалось, что Брокер…
— Заткнись и иди. Ничего она не сделает. — Склонившись над неподвижно лежащей наемницей, Эвенко легким, выдающей богатую практику движением подхватил её за плечо и, перевернув лицом вверх, окинул девушку оценивающим взглядом. — Даже не пытайся. — Хмыкнул он, и ткнув наемницу в щеку узловатым пальцем, издал довольный смешок. — У тебя позвоночник перерезан. Разрыв спинного мозга. Тут даже твоя бешеная регенерация не поможет. Кстати. — Ловко подхватив Элеум на руки, старик, кряхтя разогнул спину и зашагал вдоль рядов чанов, — мне тебя, конечно, жаль, и всё такое, но понимаешь ли… Твоя смерть послужит высшему благу. К тому же, я тебя Cтавро обещал. И твою подружку тоже. — А пока мне нужны некоторые образцы. Ты, надеюсь, не возражаешь?
Губы наемницы чуть приоткрылись, ненавидяще прожигающие переносицу старика глаза яростно сверкнули.
— Ну-ну. Будет тебе. — Хохотнул Эвенко, удобней перехватив безвольное тело, усмехнулся. — А ты тяжелая.
****
Финк застонал. Превратившееся в агонизирующий кусок истерзанного мяса сердце, словно давило тисками и одновременно жгло огнем. Боль растекалась по телу сгустками густой, вязкой смолы, охватывала грудину, отдавала в лопатку и превращала левую руку в стремительно немеющий кусок плоти. Ставший невыносимо пустым, разреженным воздух с шипением затекал в легкие, но отказывался делиться с организмом таким желанным сейчас кислородом. В глазах плавали цветные круги. С трудом оттолкнувшись от столешницы, Джебедайя откинулся на спинку кресла. Черт. Как же не вовремя. И куда запропастился Зэд? Подходящего для переливания раба подобрали еще час назад. Губы Финка исказились в полной боли и обиды усмешке. Чистота. Он всегда был поклонником чистой крови. И во что это вылилось? Устроитель боев скрипнул зубами. Ну, да. Он тоже был чистым. Почти. И никогда не уважал тех, кто излишне усиливал себя имплантантами и наномодификациями. Жизнь в пустошах трудна, но человек сам должен нести свой крест. Возможно, он получил это от матери. Она была кочевницей. Рабыней со Сломанных холмов. И как все степняки с опаской относилась к технологиям. Могла ли она мечтать, что её сын заберется так высоко? Станет правителем собственного города? Кто знает. Когда он видел её в последний раз, она уже почти ничего не понимала. Слишком много переваренного макового сока. Слишком много опиумной отравы. Слишком много удовольствий.
Отца он не знал. Да и как можно было различить родную кровь в том бесконечном потоке клиентов, идущих к матери? Финк родился в борделе. Мало кто в Бойне знал, что Джебедайя Финк, Устроитель боев, Барон Бойни был сыном обычной шлюхи. Еще меньше отваживалось говорить об этом вслух. А те, кто решались… что же, его арене всегда было нужно свежее мясо. Он стал свободным в возрасте восьми лет. Ловкие пальцы и живость ума позволили ни разу не попасться на воровстве, и он достаточно быстро скопил нужную сумму серебра. В двенадцать он уже возглавлял небольшую банду. Подростки, такие же, как он, они занимались тем, что обчищали карманы подвыпивших клиентов кабаков. Когда ему было четырнадцать, его волки вышли на тракт. Грабить репоедов было довольно выгодно, а разбойничья жизнь сулила намного больше воли, чем судьба малолетнего карманника, но Финк не позволил своей команде превратиться в одну из множества рыщущих по пустошам крысиных стай. Он всегда стремился к большему. И не останавливался ни перед чем. В скором времени его люди стали охранять караваны. Неожиданно, договариваться с другими рейдерами о свободном проезде, оказалось намного выгодней, чем самим грабить грузовики, и в один прекрасный день Финк понял, что у него намного больше денег, чем он может потратить в пустоши. Джебедайя начал открывать лавки. Организовывать места под торги. Не полноценные ярмарки, а просто места обмена, но караванщики с удовольствием пользовались его стоянками. А потом судьба дала ему шанс. Шанс звали Телма. Огромный, закутанный в пахнущие кровью и гниющим мясом шкуры рейдер не только не убил присланного к нему гонца, но и выразил желание встретиться лично. Финк не боялся. Он никогда ничего не боялся, ведь еще малолетним мальчишкой он понял — короли не любят договариваться, но еще меньше любят лить кровь. Мир всегда лучше войны, и даже стая диких зверей понимает, что глупо закапывать родник, приносящий чистую воду.
