— Мы выиграли ту войну. Отбросили серокожих и кочевников обратно в солончаки. Сожгли гнезда этих чертовых гигантских мураьев-пауков. А потом полетели в Красное. По-хорошему, надо было дать отряду отдохнуть. Немного отмякнуть. Но я пожадничал. Легкий заказ, щедрая плата. Красное — это поселение мутантов… было. Здоровенный, такой поселок посреди лесов. Тысячи на полторы. Неподалеку от Бъорка. Лесовикам-то на них плевать. Ну, ползают себе муты по лесу. Ну, растят свои грибы. Зверье, правда, стреляют, но пусть их. Лес большой, всех прокормит. А вот адептам чистоты это не понравилось.
— И они наняли нас. — Кивнул пилот.
— И они наняли нас, — эхом повторил Аладдин и грустно рассмеялся. — Чертова зачистка. Ну, почему я не оставил её на базе? Почему решил взять её с собой? Понимал ведь, что не надо бабе на такое смотреть. Она ведь, на детишках повернута была. Представляешь, мутка, на которой трупов больше, чем ты людей за всю свою жизнь видал, которой у кого-нибудь человека кишки на живую вытянуть — как два пальца обмочить; рожа каменная, на боку пушка, все дела… А как карапуза какого увидит, так глаза на мокром месте. Хорохорится, конечно, не признает, но ведь, такого не спрячешь.
— Баба и есть баба. — Пожал плечами пилот. — Чего удивляться-то?
— Село взяли, буквально, за полчаса. — Продолжил, не обративший никакого внимания на комментарий подчиненного Аладдин. — Раскатали стены и доты из минометов и всё… А потом началась зачистка. Рутинная, в общем то работа, но сам понимаешь, мы впереди, заказчики сзади.
— Понимаю, — лицо пилота еле заметно дрогнуло. — У самого потом кошки на душе скребут. Действительно, зря ты бабу с собой взял, командир… Детишек много было?
— Под сотню, — сквозь зубы прошипел Алладин. — Мутанты их в подвале общинного дома спрятали. Ну, а мы… Черт… — Громыхнув по столу кулаком, лидер наемников зарычал. — Ты же знаешь правила, Бови. Пока нам платят…
— Мы работаем, — закончил за командира пилот.
— Чистильщики чётко сказали всех… — Тяжело проронил наемник. В усталом голосе Аладдина неожиданно прорезались острые, злые металлические нотки.
— А у нас патроны кончались. Штурм, ведь, не простой был, хоть и быстрый. Мутанты за каждый двор цеплялись, за каждый гребаный сарай. И тяжелое оружие у них было. Я тогда треть штурмовиков потерял. И это, не считая рядовых стрелков… Ну, и решили мы скатить в этот гребаный подвал бочку с горючкой да поджечь… Только начали раненных мутов туда скидывать, как у Дохлой крышу и снесло…
— Ну и что? — Навалился грудью на столик пилот. — Связали бы, пока не остынет. Всего и делов-то. Или пулю в башку — так даже проще.
— Она прайм, Бови. — Покачал головой Алладин. — Прежде, чем хоть кто-то понял, что происходит, она покрошила больше двадцати человек. В дребезги разнесла два летуна… а потом. Потом начался форменный ад. Стрельба, взрывы, крики. Чистильщики орут. Мутантеныши из подпола лезут, пищат, да под пулями ложатся. Мотыль, напарник ее бывший, с которым она, вроде как, на ножах в последние пару недель была, дуру свою развернул и тоже по нам со всех пушек лупит. Верука Шип, бой-баба, сталкерша бывшая, лоцман из караванщиков, — ей что череп кому-то раздавить, что высморкаться — тоже с катушек слетела и собственных абордажников топором рубит… Сама Дохлая, как бешеный паук-прыгун, по крышам домов скачет и стреляет, стреляет, стреляет… До сих пор не знаю, кто бы кого положил… Но случилось то, что случилось. Кто-то додумался пальнуть в неё из подствольника гранатой. Из тех, что с термобарической начинкой. Она её, конечно, отбила, да вот незадача: угодила бомба аккурат в подвальный люк. А там уже бочка с керосином… Её как отключили. Оружие бросила да где стояла, там и упала. По земле катается, ревёт да воет, будто это её жгут. Тут бы её и пристрелить, да монахи, будь они неладны, вмешались. Сказали, что она пятерых их послушников положила. Типа, теперь это их дело…
— И что? — Вяло поинтересовался Бови.
— И ничего, — выдохнул Аладдин. — Кончился отряд. Шип под шумок сбежала. Болт, гаденыш мелкий, тоже смылся. Часть штурмовиков ушла. Попросились в караул и ночью…
— Понятно теперь, откуда правило: из отряда — только вперед ногами… — Пробормотал Бови и глубоко задумался.
— А она… — Не обратив на своего помощника никакого внимания, продолжил Аладдин. — Она даже не сопротивлялась, когда монахи ее к кресту приколачивали. Только смеялась, как сумасшедшая.
— Эй… — непонимающе нахмурился пилот. — Как это, к кресту?..
— Я же сказал: скользкая, как змея. — Покачал головой командир отряда. — Обычно чистильщики мутантов на третий день вместе с этим самым крестом сжигают, но она, видимо, как-то выкрутилась… Был бы на её месте кто-то другой, в жизни бы не поверил. А так… В очередной раз всех обманула. Знаешь, зря я, наверное, до конца не досмотрел… Но надо было людей уводить да технику спасать, что осталась… Если честно, я тоже думал, что она сдохла. Пока мне не рассказали, что какая-то татуированная баба чемпиона из зверинца Финка чуть ли не голыми руками уделала.
— Размяк ты из-за нее, командир. — Скривился молодой пилот. — Но баба реально крутая. Одно слово — мутантка.
— Не в этом дело, — устало проронил лидер крылатых наемников. — Просто… Иногда я думаю… Может, она права? Может, Красное… то, что там произошло… может, мы это заслужили?..
— Босс, ты чего? — Удивленно вскинул брови пилот. — Это же просто работа. Контракт, как контракт. Ну, неудача. Ну, завелась крыса в отряде. Что поделаешь, бывает.
— Бывает… — Медленно встав на ноги, Аладдин потянулся. — Ты прав Бови. Это всё чертова жара. Что-то я немного устал. Пойду. Посплю часок. Сдается мне, скоро нам не до сна будет.
— Это точно, — белозубо улыбнулся летун. — А я ещё маленько посижу. Хорошая тут шипучка. Сладкая. Только я одного не догнал, босс. Она, ведь, предательница. А сейчас ты говоришь так, будто искал её, чтобы… извиниться?
— Я так и понял, что ты не допрешь, — прошептал Аладдин и, ссутулив плечи, скрылся в дверном проеме.
Пилот промолчал. Лишь пожав плечами и вновь отсалютовав командиру, жадно вгрызся в лепешку.
****
Головач хотел спать, а ещё жрать и трахаться. Впрочем, этот нехитрый набор желаний преследовал его всегда, сколько он себя помнил. К сожалению, поесть и поспать можно будет только вечером, когда его очередь охранять закончится. Глупое слово «охранять» и занятие глупое. Сидеть в душной пыльной, заставленной ящиками, заваленной обломками мебели комнате и смотреть на дыру в стене. Конечно, это не простая дыра, потому что, спустившись по шатким деревянным ступеням можно попасть в заброшенное жилище живших до большой войны, но, всё равно, глупо. И скучно, и спать хочется. Да потому, что через дыру, всё равно, никто не пройдет. Там, чуть дальше — дверь железная. А ключ, вернее, не ключ, а маленький кусочек пластика, потому что дверь без замка, со странной щелью и закорючками, которые надо нажимать, у него спрятан. Хорошо спрятан. Хитро. Старшие сказали: спрятать, и он спрятал. Да и кто туда по своей воли, кроме старшаков, спустится… Там… Плохо. Там кто-то живет, кто-то страшный…
Сколько братьев пропало, пока ту дверь не закрыли… Раззявив огромную пасть, усеянную кривоватыми, чем-то напоминающими пеньки обломанных грозой деревьев, зубами, Головач широко зевнул. Выходит, дыру сторожить глупо. Но старшие сказали: «Надо». А если не сделаешь, как сказали старшие, то они, наверняка, лишат его вечерней порции мяса. Или побьют. А скорее всего, и то, и другое. Старшим тоже скучно. Мягкокожие, что поселились у трех родников, ушли. Испугались. Охотиться с каждым днем тоже всё трудней. Скоро зима, а значит, звери вообще уйдут. И последняя баба половина луны, как подохла. Сначала внимания не обратили, но потом вонять стала. Пришлось выкинуть. Так что, старшие злятся, а когда старшие злятся, лучше делать то, что велят. В конце концов, охранять дыру намного лучше, чем таскать черные камни из шахт. Глупые камни, некрепкие. Чуть сожми и рассыпаются. Зато горят хорошо. Раньше за камнями приходили мягкокожие на больших телегах. Странные. Обычно от людишек пахнет кожей, потом и козьим сыром. Но те, что приезжали, пахли иначе. И шкура у них другая. Слишком светлая. А самое главное, они не боялись. Даже кричали иногда на старших. Последний раз, когда приезжали, совсем сильно кричать начали, и старшие сказали их убить. Хороший был день. Наелись так, что потом аж до самого утра жрать не хотелось. И телеги большие себе взяли…
