— Достаточно, Льюис, — остановила голос сестра, — пожалуй, я узнала всё что хотела и даже сверх того. Теперь настала пора межзвездному дракону богу Виктору-Выбору объясниться.

— Льюис, будь добр, домой. Присаживайтесь, как говорят на Родине Рудой, в ногах правды нет.

Из пола появились стулья — кушетки, похожие на кресла в Лабиринте, как две капли воды. В шоке от полученной только что информации, все расселись по местам.

— Разговор предстоит серьезный, поэтому предлагаю отложить его на послеобеденное время.

Возразить было совершенно нечего, да и стоит ли спорить с богом?

МАРГАРИТА.

Ритка была в бешенстве, хотя на лице не дрогнул ни один мускул. Есть ли вообще на этой проклятой планете кто-нибудь, кому можно доверять? Из-за этих двух особей разного пола, она уже косо поглядывает и на новоприобретенного брата. Какой фортель ожидать от него. А то одни сюрпризы вокруг. А классная компания у них подобралась. Горничная — мститель и по совместительству её убийца, сын демиурга бог Выбор-Виктор, она попаданка-землянка в чужом теле драконицы и Кеннет, черный дракон с голубой кровью и претензией на Императорский престол. Боливуд отдыхает, осталось научиться танцевать индийские танцы и петь в промежутках между борьбой за выживание.

Ритка сама не заметила, как заговорила вслух. Все участники хит-парада повернули головы в её сторону.

— Танцуешь ты довольно хорошо. А вот на счет пения в промежутках между борьбой за выживание, в этом, признаться, даже я не силен.

— Что, межзвездные драконы не поют? — не удержалась от шпильки Ритка.

— За всех не скажу, а у меня точно не получится.

— Эх, ты. Бог недоделанный!

— Ты права. Для бога я еще слишком молод.

Первой не выдержала Дейзи, нервно хохотнув. Остальные присоединились. Смеялись долго и от души, прогоняя смехом тревогу, усталость, недоверие и тяжесть перехода.

Что ни говори, а все-таки они одна команда. Межзвездный тащился вместе со всеми, испытывая все невзгоды похода, хотя мог свободно передвигаться один. Это что-то, да значит. Всегда надо давать человеку шанс оправдаться или объясниться и только затем решать, иметь ли с ним дело дальше.

ВИКТОР.

Он разместил всех по комнатам. До обеда оставалось еще время искупаться в душе или поплавать в бассейне с минеральной водой и солями. А еще поговорить с одним богом, играющим не по правилам.

Виктор выбрал бассейн. Когда есть время, он предпочитал комфорт и считал, что душ под это определение не подходит, даже если он массажный и обогощен кислородом с ионами серебра.

— Льюис, — позвал он, — что сейчас делает мама?

— Просила Вам передать, что всегда для Вас свободна и ждет посещения.

— Доложи, что через полчаса я буду у нее.

— Хорошо, мастер Виктор.

У него еще будет время поплескаться, сейчас он пойдет к матери. Виктор поспешил ополоснуться и, пройдя через фен, шагнул к гардеробной. С последнего раза, что он здесь был, прошло немало времени. Его вкусы и привычки в одежде с тех пор поменялись, но и здесь можно отыскать пару-тройку классических костюмов, разве что, придется подогнать их по фигуре, ставшей взрослее и крепче, особенно после слияния с симбиотом.

Помнится мать тогда была против. Дело это было опасным и непредсказуемым. А терять сына, по её словам, из-за глупых амбиций, ей не хотелось.

Надежда не была ему родной, мало того, отец изменил ей с другой, уже будучи с ней в браке. Но она приняла и воспитала его наравне с родной дочерью, ни разу не показав неприятия и не оскорбив ни словом. Он преклонялся перед ней и с гордостью называл матерью, прислушиваясь и уважая её мнение, правда, частенько поступая по своему. Вот и сейчас, он нес с собой ей в подарок семена редкого цветущего кактуса, который показала им Рудая еще в Пустоши. Ей очень понравится, он спешил увидеть радость на её лице, что отразится теплотой и в его сердце.

Открыв дверь, Виктор тихонько вошел в гостиную. Надежда сидела в любимом кресле, читая книгу. Этому красивейшему в мире созданию было несколько тысяч лет, но на деле не дашь и 25. Вьющиеся тугими кольцами золотистые волосы, свободно ниспадали на плечи шелковым водопадом. Лицо с идеальными правильными чертами лица и большими раскосыми глазами цвета полуденного солнца, было спокойно и умиротворенно. Она была старше отца на пару тысяч лет, но порою вела себя как юная девчонка, которой в новинку весь белый свет. Она умела разглядеть в других хорошее и вытянуть его на поверхность, хотя и не была наивной дурой, идеализирующей мир вокруг. Именно это качество заставляло его отца снова и снова к ней возвращаться. Её невозможно не любить и раз увидев, уж точно не позабудишь. Демиурги жили вечно, иногда меняя физические формы для разнообразия. Например его сводная сестра была рождена отцом, когда он был женского пола, а мать мужского. Игры богов неисповедимы. Может, проживи он столько же, сколько они и он решил бы что — то кардинально поменять в своей жизни. Но пока его устраивало всё, как оно есть.

Чтобы разнообразить скуку бытия, мать придумала Игру. Что-то типа спора. Раньше они играли только вдвоем с отцом, теперь к ним присоединилась и старшая дочь. Еще бы, ведь очередная Игра касалась непутевого младшего брата.

Из последней ему припомнилось: придумай цель, лучше потрудней, подкинь разношерстную команду, привяжи его дракона к незнакомой девице, очаровать которую он не в силах, назови все действо путевкой в жизнь или последним экзаменом для Виктора и… сделай ставки. Но.

У Игры свои правила. Если в повседневную жизнь каждого смертного на их планете они могут вмешаться, влиять на политику, переставляя и убирая людей по своему усмотрению, то в его экзамен нет. Таковы были правила. Ему могли только ставить препятствия в виде монстров, бурь, скал, но не влиять на волю Дейзи и не подстрекать её к убийству. Правила Игры кто-то грубо нарушил. Игроков не так уж и много, чтобы не вычислить, кто этот нарушитель.

Да тут и гадать нечего. Фатализм сам признался, в этом еще при их встрече, что создал фантомы-иллюзии, чтобы напомнить Дейзи о данном обещании. Но зачем нарушать правила собственной Игры? Портить ставку? Этого Виктор понять не мог, но знал, о любом нарушении будет известно матери. Ведь Льюис её творение и подчиняется только ей.

Мать, отложив книгу, проворно встала. Её объятья были нежны и крепки одновременно. Виктор не спешил из них выбираться, впитывая каждой клеточкой тела родной запах. Наконец, разомкнув круг материнских рук, он заглянул ей в глаза.

Им не нужны были пустые слова, вроде — как живешь, что ешь, как спишь. Они знали друг о друге всё, не видясь столетиями, могли общаться во снах и мыслеобразах, ощущая присутствие родственной души.

Предвосхищая вопрос сына, Надежда ответила:

— Это не отец нарушил Правила. Это был Льюис.

— Льюис?

— За столько времени общения с нашей семьей, он впитал в себя все наши вкусы, привычки, чаяния, развил собственный интеллект, ориентируясь на предпочтения семьи, стал не только программой, но и разумом. Он любит тебя и таким образом решил вклиниться в Игру и помочь, усилив команду огненной драконицей, чтобы привести к успеху. Он не хотел её смерти ибо просчитал все возможные варианты, объяснив, что если в первый раз потеряв симбиота, драконица не последовала за ним за Предел, то не сделает этого и вторично, слишком любит жизнь и обуздать её Рудой будет ох как не просто, несмотря на слова о подчинении. Понадобится много работы, силы воли и знаний, которых у нее нет.

— Она справится!

— Не сомневаюсь. Я долго подбирала нужную душу под это тело, но нашла. Эта девочка — боец, каких еще поискать. Она твоя пара, не только по привязке, но и по духу. Вместе вы будете той силой, которой мы сможем доверить этот мир.

— Вы уходите, — скорее констатировал, чем задал вопрос Виктор.

— Этот мир был создан для тебя и под тебя. Это твоя детская, где ты рос, учился жизни, умнел. Настала пора прощаться. Он стало слишком тесен для нас. Твоей сестре пора создать свой мир, ты знаешь, тебе это будет не под силу.