Утро, как всегда, было суетливым, но к оперативке все, что надо, сделать успели. Старшая приперлась раньше обычного и начала везде совать свой нос. Алена предусмотрительно избегала приближаться к ней на расстояние выхлопа, да и коньячок был достаточно качественный, так что риск вынюхать перегар был минимальным.
Утреннюю оперативку Вась-Вась провел на удивление быстро, так что домой Алена попала раньше обычного. Сын Никита был еще дома, что пояснил отсутствием сегодня первого урока. Выяснять подробности Алене не хотелось, накатила усталость после полубессонной ночи (вопреки правилам, поспать несколько часов на дежурстве не считалось большим грехом, но и для полноценного сна условий не было).
Запиликал мобильник. Звонил бывший муж. Утро внезапно перестало быть томным и грозило стать задорным.
— Привет!
— Привет, что нужно?
— Ты чего с утра злая?
— Я с ночи, спать хочу, давай по делу.
— Собрался на выходные в село, к старикам, хочу Никиту взять с собой.
— На, говори с ним сам. — Алена протянула мобильник сыну. — Поговори с отцом.
Никита, судя по репликам ехать не хотел: "Ну, папа, ну мы с ребятами собрались на боулинг, ну я же сам потом не пойду…" Спор Никита проиграл, на глазах блестели злые слезы. Алена утешать не стала. Не маленький, скоро четырнадцать, пусть сам разбирается со своим отцом, тем более весь в него, папино отродье.
Получается, что в субботу она остается одна. Вот и кстати. Самое время пригласить в гости Вовчика. Давно собиралась поговорить с ним по душам, вернее по делу.
Вовчик был Алениным любовником и тренером Никиты по бразильскому джиу-джитсу. Именно бразильскому, что любили подчеркивать и Вовчик и Никита. Алене, естественно, было все равно, какое-оно, то джиу-джитсу — бразильское или молдавское. Главное, сын был занят, меньше времени оставалось на гульки, курение и прочие сомнительные подростковые развлечения. И спортивное будущее для сына она считала самым перспективным, ибо рос Никита олухом, это надо было честно признать, и рассчитывать на дальнейшую учебу для получения приличной профессии он вряд ли мог.
Вовчик был хорошим любовником, во всех ипостасях, которые она считала важными для этой должности: и трахался хорошо, и веселым был, и не жадным. Вовчик был женат, но это обстоятельство Алену совсем не смущало: сама она замуж не стремилась, даже за Вовчика, планов увести его из семьи у нее не было. Технику безопасности, чтоб не спалиться, они с Вовчиком соблюдали.
А разговор Алена собиралась завести о содействии Вовчика в переводе Никиты в спортивную школу при местном педунивере. Это почти гарантировало поступление на факультет физвоспитания. Вовчик как-то проболтался о своих связях там и даже, вроде намекнул о возможности такого варианта.
С точки зрения Алены, предложение было вполне правомерное: трахаешь такую классную бабу, так не хер отделываться обычными подарками — сделай действительно полезное дело. Ну, а что, если не согласится, откажется? Послать на три веселых буквы? Вроде жалко. Очень уж ладно у них все получалось последнее время. Можно, конечно, попытаться взять на испуг, намекнуть об утечке информации в направлении жены. Но Алена считала себя порядочной женщиной и не могла так поступить. С другой стороны, после такого отказа ее гордость не позволит больше давать Вовчику. Пусть трахает жену. Или других баб. Скорее всего, для Вовчика не будет проблемой найти ей замену. А вот найдет ли Алена такого любовника? Тут вопрос.
Стоп! Какая суббота, у нее же дежурство. Алена про себя выругалась грязно-нецензурно. Придется искать размен. А это значит, идти на поклон к старшей. Она, конечно не откажет, но лишний раз напомнит о своей безграничной доброте и благородстве. Да уж знаем, плавали.
Все утро прошло в переговорах. Сначала с Вовчиком, который обещал в нужное время быть свободным. Потом, аж с третьей попытки, удалось найти сменщицу. Ну, и, вишенкой на торте было обьяснение со старшей медсестрой отделения, которая возжелала мотивов и подробностей, дескать, "А что такого случилось, а что никак по-другому не получается, а она (сменщица) точно согласна?". Ага, не точно, приблизительно. Но все равно, надо подойти к ней, то бишь старшей и написать на всякий случай заявление — "ну, ты знаешь, такой порядок".
Утро закончилось, день перевалил за двенадцать, надо было бы поспать, но сон не шел. Как всегда, когда требовалось уснуть, голова начинала обдумывать две главные проблемы: почему я (и голова и Алена в целом) такая несчастная и где взять денег. Денег хотелось сейчас и много. Тогда их можно было бы конвертировать в счастье, пусть неполное (кто ж будет спорить, что счастье не купишь), но без материального фундамента счастье представлялось Алене слишком зыбким и мимолетным. В дурдоме много не заработаешь. Там только зарплата. Все случайные приработки, вроде капельниц соседкам — это жалкие слезы. Помощь бывшего — самый больной финансовый вопрос. После развода договорились: Алена не подает на алименты, а бывший помогает материально в размере предполагаемых алиментов, плюс обязуется что-нибудь прикупать непосредственно для Никиты, одежду, там, обувь. На деле, таких покупок было раз и обчелся. Деньги надо было выпрашивать, выслушивать всяческие отговорки. Но всякий раз, когда терпению Алены приходил конец и она уже намеревалась писать заявление в суд, раздавался звонок и бывший рассчитывался с долгом, присовокупив какой-нибудь бонус, типа кухонной утвари или стирального порошка.
В разводе они были уже несколько лет, но ни он, ни она новой семьи так и не завели. Алена не верила ни в какие сглазы и прочее колдовство, но то, что случилось у них с бывшим, она рациональным образом пояснить не могла. Вроде бы классический случай — "не сошлись характерами". Первые годы совместной жизни они были, можно сказать, счастливой семьей. А потом началось: ругань, скандалы. Главное — не из-за чего. Любовь как выключили. Или ее и не было. Обид накопилось много. Последнее время перед разводом ударились во все тяжкие, и он и она. Противно и вспоминать.
С тех пор в счастливую семейную жизнь Алена не верила. Те семьи, которые внешне выглядели благополучными, Алена таковыми не считала. Просто им повезло, кризис прошел не так бурно, как у них с бывшим, не успели разбежаться, перетерпели, потом пообвыклись, обнаружили, что можно жить фальшивой семьей, изображать благополучие, чтобы окружающие не лезли с вопросами и советами. Алена все равно так бы жить не смогла. После развала своей семьи она стала присматриваться к родительской и поняла, что та держится на всеобщем тотальном равнодушии. Родителям было плевать и на друг друга и на нее с братом и даже на внуков. Сын и внучка жили далеко, родственные связи поддерживали чисто символически. А Никита не питал к деду с бабкой особой привязанности. От поездок к ним в село последние годы он всячески увиливал, также он относился и к другим деду с бабой, с отцовской стороны.
Алена с детства мечтала жить в городе. Не то, чтобы сельский быт особо тяготил ее. У родителей никогда не было большого хозяйства, — оно им не требовалось — на селе ветфельдшер и инженер по сельхозтехнике всегда были в почете и достатке. Так что, в отличие от соседок-сверстниц, Алене не приходилось доить корову или козу и все лето не вылезать из огорода. Просто ей было скучно: каждый день одни и те же картины, лица, разговоры.
С поступлением в медколледж началась новая, городская жизнь, в которую она влилась легко и естественно. Вскоре, правда, выяснилось, что место под городским солнцем надо было завоевывать и отстаивать. В колледже она быстро дала понять окружающим, что никто понукать ею и осмеивать ее не будет, ибо чревато. Проблем с учебой у нее также не было. На работе поставить себя на должный уровень оказалось еще легче. Она знала, что многие ее побаиваются и сторонятся. Но это ее не смущало. Боятся — значит уважают.
Суббота прошла просто отлично. Вовчик заявился с шампанским и деликатесами. Разговор о Никите прошел легко. Оказывается, Вовчик и сам хотел перевести Никиту в педуниверскую спортшколу, типа, возлагает на него надежды, как тренер. Шампанское они выпили за успех предстоящего мероприятия. Потрахались славно. Алена была не против и повторить, но Вовчик быстро засобирался домой. Ну и ладно, и так хорошо получилось.
