Прямо на меня.
Я отшатнулась, споткнулась о складку ковра и упала на пол, пребольно ударившись локтем о низкий столик у кровати. Он пришел за мной, это не вызывало сомнений. Вот так просто, среди белого дня, на глазах слуг и охраны, он поднимется к моей комнате и отопрет дверь. Сколько удастся продержаться? Я больше не питала иллюзий и понимала: счет идет на мгновенья.
Взгляд из-за занавески показал, что чистильщику пришлась по душе уродливая карликовая собачка какой-то дамы. Как долго он будет умиленно сюсюкать? Как долго женщина выдержит его навязчивые комплименты?!
Я лихорадочно соображала, как лучше распорядиться временем.
Для начала – одежда. Основная ее часть осталась в гардеробной, однако я прекрасно знала, что ни одно из моих ярких кружевных платьев не позволит далеко убежать. Слишком приметные они были, слишком мои…
Обкорнать лишние оборки с того, что наличествовало здесь, я успела давно, еще когда планировала оглушить старую служанку и с боем прорываться сквозь охрану. Но вот цвет… Розовый, лиловый, желтый, светло-зеленый – даже регулярное протирание пыли этими нарядами с целью их состарить не помогало замаскировать дорогие ткани.
Взгляд наткнулся на некогда уроненную на пол, да так и не поднятую чернильницу, в которой виднелись засохшие чернила. Полусладкая бурда, выдаваемая служанкой за компот из сухофруктов, стала отличным растворителем. О том, что времени на сушку одежды нет, я не думала.
Эх, риск того стоил! Ткань впитала всю жидкость до последней капли и казалась лишь слегка влажной. Оставляя на коже светло-синие разводы, я натянула перекрашенное платье и осторожно приоткрыла занавеску.
Чистильщик уже ушел со двора.
Пальцы дрожали, кода я пыталась втиснуть непослушный ключ, оставленный добросердечным стражником, в замочную скважину. Не получалось. Я искусала губы, не понимая, почему он не подходит, пока не догадалась: с той стороны торчит другой ключ.
Это было ужасно. Я ревела, сидя на полу у двери, не в силах ничего сделать. Призрачная надежда угасла, и мне не оставалось ничего, кроме как ждать. Тяжелые шаги то и дело слышались в коридоре, и лишь несколько раз впав в полное отчаяние, я сообразила: это стучит мое сердце.
Почему так долго? Ожидание изматывало…
Клацанье замка у самого уха прозвучало как гром. Я непроизвольно подняла голову и увидела ошарашенное лицо палача, взиравшего на меня с нескрываемым удивлением.
Дверь, у которой сейчас не было охраны, начала закрываться. От спасительного коридора меня отгораживали лишь ноги господина в алом камзоле, но он этого еще не понял.
Будучи непоседливым подростком, я часто наблюдала за тренировками стражников на заднем дворе, больше оценивая их внешность, чем боевые навыки. Но одно мне запомнилось навсегда: нанесший первый удар получает серьезное преимущество.
Обхватить руками колени чистильщика и дернуть на себя оказалось проще, чем я думала. Он покачнулся, вцепился пальцами в дверной косяк, однако чернила и слезы, которые я размазала по всей двери, сделали свое дело. С приглушенным стуком его затылок встретился с дверной ручкой. Дверь сразу же отошла в сторону, а мужчина рухнул на мягкий ковер коридора и на мгновение затих.
– Чтоб тебя! – Я впечатала ненужный теперь ключ ему в живот (вроде бы в живот), и ринулась вперед.
Если бы палач по-честному отключился и не попытался меня остановить, слепо размахивая руками, я бы не прошлась острыми каблуками (другой обуви у княжны-подменыша попросту не было) по его лицу и не разодрала бы ему верхнюю губу.
Князь повстречался мне на первом этаже. Он стоял у лестницы, держа в руках мешочек с красными завязками, и смотрел в распахнутое из-за жары окно. Да, снаружи моей бывшей темницы жизнь шла своим чередом, я же не представляла, заканчивается лето или начинается.
Следовало считать дни? Спустя несколько недель после того, как дверь моей комнаты захлопнулась для меня навсегда, эта светлая мысль тоже пришла мне в голову. К сожалению, на первых порах я не думала, что останусь пленницей настолько долго, и не придавала значения времени. А оно бежало быстрее, чем предполагалось…
Одного моего появления оказалось достаточно, чтобы князь побледнел и рухнул на колени. Я не собиралась ему мстить, честное слово! По большому счету я сама согласилась закрыть глаза на все странности роскошного времяпрепровождения. Если бы богатство и положение в обществе не вскружили мне голову, можно было бы заметить множество свидетельств того, что происходит нечто неправильное. Оглядываясь назад, я видела фальшивые улыбки родителей, их наигранные жесты и показушную заботу, слышала лживые слова, не обманувшие бы и ребенка. Жаль, блеск драгоценностей прекрасно сглаживал неровности.
Я сбежала вниз по лестнице и почти миновала князя, когда он в испуге поднял руки, закрывая лицо. Мешочек, призывно позвякивая, продолжал болтаться в его пальцах, красные завязки вызывающе извивались, словно дразня меня.
«Плата для чистильщика!» – мелькнуло в мозгу.
Это стало последней каплей. Страх, разрывавший сердце, ушел, и на его месте запылала самая настоящая ярость. Для них я уже не существовала. Ни богов, ни людей не заботила моя судьба.
– Стоило позволить мне подохнуть от голода! – выкрикнула я, впечатав хозяину Тавенны звонкую пощечину.
Оплеухи у меня получались знатные, недаром я столько тренировалась на вечно околачивавшихся во дворце благородных девицах, посмевших чем-то меня задеть. Ни у одной из них не хватало мужества дать сдачи или кому-нибудь пожаловаться. Они называли себя моими подругами… Похоже, лицемерие было частью этикета.
Мешочек оказался тяжелым, а пальцы князя, несмотря на его страх, цепкими. Я потратила несколько драгоценных мгновений, выдирая неожиданную добычу, и это позволило палачу окончательно очухаться.
– Стой! – его звонкий голос никак не вязался с грубым, словно вылепленным ребенком, лицом и вкрадчивыми движениями. – Тебе некуда бежать!
«А то я не знаю! Банальность за банальностью, аж неловко!» – нас разделяли шаги, но рядом с выходом я снова ощутила себя запросто управлявшейся со всем на свете княжной.
Пробежав мимо тяжелой двустворчатой двери, я выпрыгнула во второе открытое окно, благо его размеры позволяли проскочить и всаднику на лошади. Здесь меня ждал неприятный сюрприз: цветник, в день моего совершеннолетия бывший клочком земли с редкой зеленой порослью и куцыми кустиками, превратился в заросли роз. Впрочем, по сравнению с чистильщиком их шипы не значили ничего.
Не снижая скорости, я пролетела сквозь кусты и заорала, глядя на свои голые руки, изборожденные глубокими царапинами. Судя по ощущениям, лицу досталось меньше, на ноги же лучше было вообще не смотреть.
Зарлат степенно вышел сквозь дверь и остановился. Стражники у ворот старательно таращились на травку и мостовую, несколько праздных дамочек запищали и скрылись в саду, даже какой-то незнакомый смуглый господин со странной ухмылкой на лице, вылезший из только что подъехавшей кареты, отвел глаза.
Я зло ощерилась. Нетушки, даже не надейтесь остаться в стороне! Можно отвернуться, заботясь о собственной шкуре, но нелегко делать вид, будто ничего не происходит, в ответ на прямую просьбу.
Время, проведенное взаперти, сделало меня слабее старухи. Раньше расстояние между зданием дворца и воротами было сущей мелочью, сейчас же колени задрожали на полпути, а легкие вспыхнули огнем и напрочь отказывались дышать. Я ковыляла, судорожно глотая воздух и не думая о том, какое впечатление производит моя раскрасневшаяся физиономия с открытым ртом. Позади неторопливо вышагивал палач.
– Кто она? Синюшная, как утопленница, – произнес незнакомец у кареты, хотя я могла поклясться: его губы не шевельнулись. – Воровка? Поэтому за ней бежит чистильщик?
– Откуда мне знать? – на этот раз приезжий открыл рот. – Не влезай ни во что, Ферн.
Людей, разговаривавших с собой, я встречала и раньше. Некоторые из них развлекали публику чревовещанием, другие доживали свой век под надзором родственников или слуг. И пусть тот смуглый мужчина не выглядел безумцем, зрителей для его представления здесь не было.
