Он столько раз повторил слово «Тавенна», что меня начало мутить. Я ненавидела это место. Оно отождествлялось с предательством, разочарованием, одиночеством… У меня не было причин побуждать кого-либо отправиться туда. Я не нуждалась в деньгах. Мне ни в малейшей степени не хотелось способствовать ученичеству баронского чада, назвавшего меня «теткой» и «голытьбой». Проклятье, мне вообще претила мысль о помощи ближнему, в особенности носящему титул и задирающему нос!

– Скажи ему, чтоб засунул свое серебро в… Откуда вытащил, – буркнул Ферн. – Ты при желании можешь мешок золота достать, так зачем слушаешь старого осла?

От кольца разошлась хорошо знакомая мне волна ненависти. Демон злился? Странно, подобные пустые разговоры его всегда раздражали, однако он держал себя в руках.

Барон неуютно поежился, переступил с ноги на ногу, беспокойно завертел головой. Похоже, Ферн разошелся сильнее, чем обычно, и разговор сейчас окончится. И то верно, зачем мне эта несчастная серебрушка, если я могу…

В мозгу словно звякнул колокольчик. Между нашими целями возникла связь, и я решилась.

– Мела поедет в Тавенну, обещаю. Не нужно денег. Вместо этого… Могу я присоединиться к ней?

Я решилась. Собрала волю в кулак, отодвинула принципы в сторону, пригрозила Ферну, чтобы не вздумал ничего портить, и впервые за последние шесть лет переступила порог чужого дома.

Было так страшно, что я спотыкалась на каждом шагу.

– Не глупи, – бубнил демон.

– Заткнись, – шипела я, упрямо переставляя ноги.

Они словно жили собственной жизнью, то и дело подворачивались, останавливая, давая время одуматься.

Люди вызывали во мне сплошь негативные чувства. Я видела их насквозь. Зависть, жадность, стремление извлечь выгоду из ничего, выйти чистым из любой ситуации, хоть намеком да показать превосходство… Таким был мир, и крупицы добродетелей, небрежно брошенные богами в его круговорот, безнадежно проигрывали царившему повсюду эгоизму. Такой же была я, и не могу не признать, что жилось мне как в сказке. Если бы сказочник, вершивший мою историю, не решил, что ее сюжет нуждается в крутом повороте, я бы до сих пор наслаждалась своим уютным мирком, где существовали лишь мои капризы и те, кто их исполнял.

Пальцы скользили по щеколде соседских ворот, которая никак не желала поддаваться. Наконец я сообразила, что они открываются с помощью короткой веревки, свисавшей чуть в стороне.

Сердце на миг остановилось, затем застучало в ушах с удвоенной силой. Я глубоко вздохнула, потянула за толстый узел и толкнула выцветшую доску крепких и вполне приличных на вид (особенно для здешних мест) ворот.

– Как знаешь, тетеря, – прекратил изводить меня Ферн. – Не забывай, я буду повторять «я же говорил» до посинения. Уточню – до твоего посинения!

За моей спиной железная щеколда громыхнула о деревянный столб. Я подскочила, поспешно придержала ворота и, стараясь унять дрожь в руках, их закрыла.

Соседский двор не представлял для меня ничего нового – как-никак, вот уже пару лет он маячил перед глазами, слегка прикрытый редким штакетником. И все же я словно переступила границу совсем другого мира, чем-то до ужаса отличавшегося от привычного мне.

Люди здесь жили. Жили по-настоящему, а не доживали свой век, как большинство стариков окраины. Не влачили нищее существование, копя на дом в квартале получше, как поступали многие молодые семьи. Не плевали на все, считая, что временное обиталище не заслуживает заботы, как делала я. И это раздражало. Очень сильно раздражало, поскольку я не понимала ни Мелу, ни ее сестру.

Что ими двигало? Они вели себя так, словно их устраивали и самые дешевые продукты на рынке, и грубая одежда, и отсутствие каких-либо обожаемых женщинами драгоценностей, и неопределенное положение в обществе, и туманное будущее.

Заходить в дом не пришлось – Мела обнаружилась во дворе. Неестественно вытянувшись, она обивала ставни полосками старого одеяла, клочки которого уже торчали и из оконных щелей. На завалинке рядом с ней стояла коробка с новыми гвоздями, молоток же казался не просто старым – от него прямо-таки веяло древностью и трухлявостью.

«Хоть бы он не соскочил…» – с легким презрением к очередной дешевке подумала я.

– Пригнись! – проорал демон. – Безголовая клуша!

Я настолько привыкла полагаться на него, что рухнула на колени прежде, чем заметила тяжелый полет набалдашника.

«Сглазила!» – мелькнуло в голове.

– Настоящая сталь, – уважительно прокомментировал Ферн глухой удар об утоптанную землю. – Сейчас такие редко встретишь. Чего расселась? Вставай. Забыла уже, зачем пришла? Или разум вернулся?

Удержаться от возмущенного «Притихни!» не удалось.

Мела смерила меня чуть рассеянным взглядом.

– Я же все объяснила… И не собираюсь передумывать. Тебя не задело, Тая?

– А? – только и сумела вымолвить я.

– Она думает, ты хочешь вернуть ту медь, – почти благоговейно прошипел демон. – Как, полагаю, поступила бы она сама. Знаешь, ее наивность уже пугает!

Ферн мог скалозубить сколько угодно, я же благодаря его замечанию увидела прекрасную возможность выставить свою пока еще неприглядную персону в выгодном свете и заставить соседку почувствовать себя обязанной мне.

– Нет-нет, все в порядке! – щебет получился чересчур радостным, но Мела вряд ли ощутила наигранность. – Я даже не испугалась. Ты, наверное, слышала, что меня навестил старый барон? Так вот… – Я постаралась изобразить колебание и неловкость. Получилось вполне натурально – годы, проведенные в бегах, отточили мое актерское мастерство. – Он извинялся за поведение сына… И он дал это. – Пальцы нащупали в кармане те пять серебрушек и две золотые монеты, которыми я собиралась умасливать колдунью на первых порах. Как на зло, различить их на ощупь никак не получалось то ли из-за волнения, то ли из-за холода. – Это, – повторила я и, внутренне сжавшись, вытащила наугад одну из монет.

Глаза Мелы расширились, когда она распознала далеко не каждому знакомый блеск золота. Проклятье! Порой мне казалось, что судьба отыгрывается за те восемнадцать безоблачных лет жизни, которые я провела в Тавенне. Два к пяти – разве плохое соотношение? Ан нет, повезло вытянуть золотой…

Я быстро оглянулась. Только ребятня на улице… Если они и увидели монету, то, без сомнения, приняли ее за новехонькую медь.

– Правда? – безразлично переспросила соседка, направляясь к набалдашнику молотка. – Тебе повезло.

«Завидует, но не подает виду!» – возликовала я, ощутив невероятное облегчение.

Иметь дело с обычным человеком, который подвержен простым слабостям и порокам, стремится к заурядным радостям, ведет непримечательную жизнь обывателя, было проще простого.

«Как конфету у ребенка отобрать», – заключила я и, жизнерадостно скалясь, выпалила:

– Две!

– Овца-а-а! – взвыл демон, адресуясь не то ко мне, не то к моей собеседнице.

Мела повертела крошащуюся ручку молотка и, не найдя иных вариантов, приспособила к ней набалдашник. Интереса к моему откровению она не проявила.

– Две монеты, – заговорщицким шепотом пояснила я. – Если бы не ты, мне бы золота в жизни не видать. Поэтому, думаю, будет честно, если половина достанется вам.

Колдунья посмотрела на меня донельзя странно. В ее глазах зажглось неприкрытое презрение и что-то вроде брезгливости. С чего бы вдруг? Ненавидит саму себя за то, что не в силах надменно задрать голову и отказаться? Ну и пусть.

Я не сомневалась: она возьмет деньги. Гордость хороша против меди, с горем пополам способна выстоять перед серебром, однако никто из встреченных мною людей не находил в себе сил противостоять завораживающему сиянию золотого диска с ликом нашего недальновидного короля. Даже будь эта Мела одной из тех чистых (и, на мой взгляд, несуществующих) душ, которых так любят ставить в пример пансионеркам, она имела сестру, неспособную передвигаться без посторонней помощи.