– Разумеется, господин, – уверенно начала я. – Ваше предложение…

– Есть разговор, – непривычно серьезный голос Ферна заставил меня закашляться и скомкано продолжить:

– Ага… Согласилась… Она согласилась.

– Прекрасно! – расплылся в улыбке барон. – Повозка уже подготовлена. Когда вы намерены отправляться?

– Закругляйся! – рыкнул демон. – И не мели лишнего!

– Скоро, – неуверенно вымолвила я. – Как можно скорее.

– Тогда… Послезавтра вас устроит?

Послезавтра? Еще бы, меня это устраивало. Хотя бы потому, что уже не имело значения. Я собиралась в Тавенну с Мелой или без нее. Если подумать, каждый имеет право на шанс, и пора было им воспользоваться.

***

Мой разум помутился не на шутку. Именно так – больше ничто не объясняло того факта, что я, отмахнувшись от напряженных уговоров единственного дорогого мне существа в лице Ферна, влетела в дом соседей и, не понижая голоса, спросила:

– Белый Дракон исцеляет болезни людей, это все знают. А он может помочь демону?

Ферн угрожающе сопел, воздерживаясь, как ни странно, от брани в мой адрес. На него это было не похоже, и в душе зародилось сомнение. Впрочем, его быстро вытеснили более важные и, главное, простые мысли.

Мы оба хотели стать свободными. В моем случае способов достижения цели не существовало – слишком многое оказалось поставленным на карту, чтобы урегулировать проблемные вопросы, сохранив жизнь обеих сторон. Демону же требовалось лишь освободиться от плена артефакта (если верить Меле, он к нему и не привязан), стереть печать настоящего владельца и подобрать неприметную личину, которая позволила бы обитать среди людей.

Ферн означал для меня все. Благодаря ему я сумела выжить, более того – согласилась жить хоть какой-нибудь жизнью, поэтому оставшиеся пункты плана – наименьшее, что я могла предложить в качестве благодарности.

– Э-э-э… Пообедаешь с нами? – Пока Мела обалдело таращилась на мою замотанную в тряпье фигуру, уделив особое внимание старой куртке и оторванному рукаву, ее сестра гостеприимно наполнила глубокую миску с нарисованным на дне цветком чем-то густым и горячим.

Демон грешил против истины, утверждая, будто мне до сих пор неизвестны лица жителей нашего угла. Если с Мелой мы изредка здоровались на улице, то Ив часто бывала моей собеседницей. Эта миловидная, чуть полноватая женщина среднего роста обожала трепать языком, но ее аудитория состояла из ограниченного круга людей (в основном соседей), и я входила в их число. Поэтому история их семьи не составляла для меня тайны, пусть я ни за что не призналась бы в заинтересованности ею.

Внешне сестры казались полной противоположностью. Серые глаза Ив, обрамленные светлыми ресницами, неизменно лучились доброжелательностью, а тонкие губы никогда не произносили грубых слов. Ее идеальный овал лица и небольшой точеный носик навевали мысли о профилях, изображаемых на монетах. Я никогда не видела ни единого пятнышка на одежде соседки, словно она знала некий заговор, удерживающий грязь на расстоянии.

Черты Мелы были более выразительны и немного грубее, хотя, возможно, если бы она научилась искренне улыбаться… Нет, представить ее радующейся жизни не получалось. Она всегда выглядела отстраненной и надменной, в ее карих глазах прочно обосновалось безразличие ко всему на свете, кроме собственной семьи, а резко очерченные губы понятия не имели о соблазнах пустой болтовни. В отличие от Ив, Мела одевалась во что попало, лишь бы чистое, и порой это ей даже шло.

– Обычный рис со специями, – извиняющимся и в то же время вызывающим тоном произнесла она, заметив мое колебание на подступах к столу. – А скоро допекутся пироги.

Я сглотнула. Они предлагали пищу. Настоящую. Имеющую вкус. Домашнюю, чтоб ее, снедь! Воспоминания угрожающе заворочались в глубине памяти. Эти аппетитные запахи, которыми был насквозь пропитан их дом, вызывали лишь горечь. Нет, не на языке – в душе.

Я никогда не готовила, ориентируясь на вкус. Еда – это средство для выживания, и нечего притворяться, будто время, потраченное на стряпню, как-то окупается. Разве что для пекарей… Меня же разносолы не волновали. Хватит, прошли времена, когда пирожное с масляным кремом казалось мне верхом блаженства! Пусть тавеннская княжна третирует поваров, Тая же презирала роскошь во всех ее проявлениях.

– …попробуй со сметанкой, – припрашивала Ив. – Или с винегретом. Налить компота? С яблоками и черной рябиной. – Придерживаясь за спинку длинной лавки, стоявшей у стола, она достигла старомодного буфета и взяла кружку, разрисованную виноградной лозой. – Мела, посмотри, не готовы ли пироги!

Главной причиной, почему Барсуки даже спустя пару лет продолжали перемывать кости сестрам, было не только возвращение Мелы (чужая глупость интересна лишь в свежем, так бы молвить, виде), но и то, что ее сестра не выглядела больной. Возможно, если бы Ив покрылась отвратительными язвами и струпьями, согнулась до земли, потеряла разум или какую-либо конечность, душераздирающе стонала на каждом слове, общественное мнение проявило бы милосердие. Она же, как назло местным кумушкам, выглядела преотлично.

Ее болезнь, если верить столичным коновалам, крылась внутри и, не случись никаких неожиданностей, позволила бы Ив увидеть глубокую старость. Проблема заключалась в позвоночнике – органе настолько чувствительном, что врачи сами отказывались как-либо на него воздействовать и честно предупреждали: «Да, такое лечится. Теоретически. Известны даже успешные примеры выздоровления. И можно попробовать, но…». Мела пробовать отказалась. Очевидно, ей были прекрасно знакомы плюсы и минусы определения «теоретически».

«Я словно постоянно нахожусь на корабле в штормовом море, – как-то попробовала объяснить мне Ив, почему она, внешне такая цветущая, ползет по стенке дома и, не в состоянии нагнуться, опускается на колени у грядки с клубникой. – Очень сложно удержать равновесие. Временами я как будто привыкаю и передвигаюсь почти ровно, но одно крошечное лишнее движение бросает меня непонятно куда. Хорошо, если есть за что уцепиться… Если же нет… Я однажды плечо вывихнула, упав на ступени. Знаешь, Тая, так страшно не иметь ни мгновения уверенности», – с горечью признала она, неловко сдвигая свою неизменную высокую трость из моего поля зрения.

Тогда мне было плевать на ее откровения. Люди вызывали одно раздражение, и сестры-соседки не являлись исключением.

– Готово. – Мела грохнула заслонкой, и кухню окутал насыщенный аромат печеных яблок. – Тая, подвинься, вынимаю сковороды.

Я поспешно отступила на шаг, поражаясь, когда это успела подойти вплотную к столу. Из-за вкусных запахов мысли отказывались возвращаться к исходной теме разговора.

Широкий нож вгрызся в пирог, отхватил толстенный кусок и подвинул прямо ко мне. Я сглотнула. Выдержать эту пытку было невозможно.

– Так как насчет Белого Дракона, Мела? – снова потребовала я ответа, уже поняв, что долго не продержусь.

– Ешь давай, – прикрикнула колдунья. – О глупостях поговорим позже. Я вечером зайду, и поговорим.

«Ну-ну, еще замерзнешь в моем нетопленном леднике», – с издевкой подумала я, представив, как эта домашняя неженка начнет ронять сопли на морозе и тереть озябший нос.

Ха, вот мне не привыкать к временным неудобствам! Собственно, они у меня давно уже не временные.

Ив сняла крышку с пузатой банки варенья. Кажется, клубничного. И я сдалась. Их убогий стол даже рядом не стоял с настоящей роскошью, разве нет?

– Ты жрала как голодная собака! – пилил меня Ферн после нашего с ним возвращения. – У тебя глаза на лоб лезли, но ты не угомонилась, пока не впихнула в себя оба пирога и все варенье! Человеческий желудок не способен столько вместить, балда!

– Заткнись, – неохотно отмахивалась я, – просто заткнись… Сейчас лопну… Точно лопну… Пожалеешь тогда! Ишь, голосок прорезался! Почему не остановил, когда было нужно?

– Они могут меня видеть, ты, безголовая дубина! Ты бы знала об этом, если бы послушала хоть немного, – горячился демон, совсем не впечатленный моими мучениями после переедания. – Обе сестрички, представь себе! Только Ив думает, будто я – твой любопытный домовенок, и упаси тебя боги рассказать ей правду!