Скорая «летела» по проспекту Мира, устремляясь в направлении научно-исследовательского института «им. Н.В. Склифосовского». Внезапно, чуть не доезжая улицы Сельскохозяйственной, машина остановилась.

– Что случилось? – грубо обратился к водителю генерал-лейтенант Корнилов.

За рулем сидел молодой парень, не достигший еще и тридцатилетнего возраста и имеющий круглое довольно симпатичное лицо, обладавшее большими голубыми глазами и несколько припухлыми щечками. Начинающая полнеть фигура говорила о его сидячем, малоподвижном образе жизни. Облачен он был, как и положено, в форменную куртку, выдававшую принадлежность к организации скорой помощи. Еле сдерживая охватившее его волнение, парень ответил:

– Впереди большая пробка. Произошло крупное ДТП, и вряд ли получится ехать дальше.

– Ну, так разворачивайся и поезжай другой дорогой, – не скрывая своего негодования, «отрезал» Эдуард Владиславович, – и давай пошевеливайся. Если мы ее не довезем, я займусь тобой лично.

– Не могу, – чуть не плача, промолвил шофер, – сзади проезд уже загородили другие машины. У меня даже развернуться сейчас не получиться.

Корнилов вышел на трассу. Действительно, они попали в ужасную пробку, и не было возможности ехать ни вперед, ни возвратиться назад. Он стал нервно ходить вокруг автомобиля, перебирая в уме различные варианты, как же можно побыстрее доставить раненую в больницу. Вдруг! Ему на ум пришла какая-то неожиданная идея, и он вынул из грудного кармана своего пиджака мобильный телефон – те как раз только начинали входить в массовый обиход – и набрав нужный ему теперь номер, жестким голосом произнес:

– Вертолет, необходимый для транспортировки раненого, срочно пришлите на проспект Мира туда, где происходит пересечение его с улицей Сельскохозяйственной.

Потом видимо посчитав, что нужно этот процесс ускорить, гневно добавил:

– Быстро!!!

По тому, как он сразу же убрал телефон обратно, отчетливо следовало, что на том конце связи отказа он не услышал. Отдав распоряжение, генерал, все более нервничая, продолжил «измерять» мостовую шагами. То, каким тоном было отдано недавнее указание, в общем-то не заставило долго ждать так необходимый в этой сложной ситуации летательный аппарат. Он появился не более чем через двадцать минут после того немногословного телефонного разговора.

Это был многоцелевой маломестный «Бк-117», предназначенный для перевозки пассажиров и грузов и способный выполнять разнообразные задачи – от эвакуации больных и раненых, до участия в антитеррористических операциях – и оснащенный дверями как двумя боковыми, так и только одной задней. На вид достаточно небольшой, он легко был способен принять на борт до девяти человек.

Приземляться было негде, и пилот, показывая виртуозность своего мастерства, завис над остановившимися машинами, прямо недалеко от передвижной скорой помощи, делая это таким образом, чтобы едва не касаться их крыш. В принципе, при очень большом желании, на вытянутых руках можно было перегрузить носилки из салона спасательного автомобиля в подоспевший по строгому приказанию вертолет.

Такое желание, как нетрудно догадаться, было огромным, и под чутким руководством генерал-лейтенанта Корнилова носилки благополучно переместились в более проходимое в сложившихся городских условиях и более мобильное средство. Закончив погрузочные мероприятия, Эдуард Владиславович решил не оставлять невесту без своего присутствия и тоже забрался внутрь маломестной «вертушки». Также он посчитал нужным взять с собой и одного из медбратьев – среднего возраста мужчину с седеющими висками и круглым приятным лицом, на котором красовались едва заметные черные усики. Одежда его, как и у водителя, была специально предназначенной для работников скорой помощи.

До отделения нейрохирургии НИИ Н.В. Склифосовского они добрались менее чем за пятнадцать минут, и пилот, продолжая показывать исключительный профессионализм своего летного мастерства, благополучно посадил летательный аппарат практически у входа в приемное отделение. Генерал тут же спрыгнул на землю и забежал внутрь здания, где, уподобляясь пикирующему с огромной высоты коршуну, влетел в приемное помещение. Увидев там мирно сидящих медицинских сестер, он, не упуская в своем лексиконе и слов нецензурной брани, громким голосом закричал:

– Вы чего тут расселись!? Ну-ка быстро принимать раненую больную! На операционный стол ее – сразу же! И пошевеливайтесь!

– Да кто Вы, собственно, такой? – попробовала возразить молодая симпатичная девушка, как и заведено в больницах, одетая в белый халат. – И почему мы Вас должны слушаться?

– Я очень не советую тебе узнавать, кто я такой, – бесцеремонно ответил Корнилов, – и тем более знакомиться со мной поближе. А если вы тут еще на минуту задержитесь, то, поверьте, я создам вам такие проблемы, что вы навсегда забудете о карьере медицинских работников, да и вообще никуда более не устроитесь.

Как уже говорилось, офицер только одним своим видом внушал к себе невольное уважение и чувство, что ему непременно следует подчиняться. Поэтому, прекратив дальнейшие расспросы, медики принялись исполнять свои непосредственные обязанности, заторопившись к подлетевшему вертолету.

Пока выгружали носилки, Эдуард Владиславович хлопотал рядом, с откровенной грубостью приговаривая:

– Аккуратнее, «олухи»! Вас что, не учили, как нужно обращаться с больными? Нежнее нужно все делать и деликатнее.

Далее, он проследовал вплоть до операционной, где его остановил собиравшийся проводить спасение жизни девушки нейрохирург. На его «бейджике» значилось: «Винкерт Бронислав Сергеевич». Пожилой уже мужчина, имевший рост чуть выше среднего, своими серыми глазами он уверенно выдержал грозный взгляд сопровождавшего раненую высокопоставленного начальника. Было очевидно, что ему уже не раз приходилось сталкиваться с подобным негативно отрицательным обращением, и он совершенно точно знал, как следует поступать в таких исключительных случаях. Его серьезное вытянутое лицо, украшенное продолговатыми углубленьями на щеках, также свидетельствовало, что он вряд ли соберется уступить кому бы то ни было. Поэтому он спокойно, но притом твердым голосом произнес:

– Гражданин, Вам придется подождать в коридоре.

– Нет, – гневно возразил Корнилов, – я генерал ФСБ, что дает мне огромные полномочия, и я буду присутствовать при проведении операции.

– Это в том только исключительном случае, – настаивал Винкерт, – если Вы перешагнете через мой труп, но тогда Вам самому придется заниматься своей пострадавшей.

– Да, но я хочу присутствовать и все видеть, – уже «сдаваясь», более спокойным тоном произнес офицер.

– Это не положено, у нас тоже есть свои правила и инструкции. Скажу больше: пререкаясь, мы теряем драгоценные минуты, от которых может зависеть жизнь пациентки, – произнес в своем заключении врач и, захлопнув перед «крутым начальником» двери операционного отделения, отправился на свое рабочее место.

* * *

В то же самое время, пока происходила такая напряженная транспортировка не состоявшейся миссис Корниловой, двое охранников начали оперативные действия, направленные на розыск мерзких преступников. Тот, что имел внешнее сходство с «терминатором», носил имя Рыков Григорий Михайлович. Имея квадратное лицо и мощную фигуру, он обладал светлыми серо-зелеными большими глазами, излучающими взгляд, не до конца лишенный рассудка. Его коротко остриженная (под ежик) огромная голова была похожа на переросший и готовый лопнуть кочан капусты. Его одежда говорила сама за себя о том, что перед тобой чей-то телохранитель, и включала в себя: черный пиджак, такие же брюки, однотонный темный галстук – заканчивал же его образ такого же цвета чуть выше колена плащ.

Второй внешне мало чем отличался от первого. Он получил от рождения имя Громова Михаила Петровича и был чуть крупнее своего напарника так, что его можно было сравнить с человеком-горой: таким он казался непобедимым и неприступным; маленькие серенькие глазки выражали если не полное, то определенное отсутствие логического мышления; круглое бесстрастное лицо, сверху имевшее наголо обритую голову, к которой прижимались совсем небольшие ушки, дополняло сходство с так называемой «торпедой» – человеком, лишенным своей воли и привыкшим выполнять приказы, какими бы безрассудными они не казались, и как бы трудно при этом не приходилось, мало задумываясь о грядущих последствиях.