Ей очень хотелось кушать и заработать на том, чтобы еще и получить удовольствие, по ее мнению, было в сложившейся обстановке не самой плохой идеей.

– Четвертной, – убедительно произнес незнакомец.

Четверной – это двадцать пять рублей. В те времена это были очень хорошие деньги. Средняя зарплата рабочего составляла около ста рублей, и получить четвертую часть этой суммы за то, чтобы тебе же доставили удовольствие – для вырвавшейся на свободу беглянки представлялось делом, превосходящим все ее ожидания.

Однако оказалось не все так просто: деньги, действительно, пришлось отрабатывать, где кроме нормального секса потребовалось заниматься еще и оральным, а эта процедура показалась новоявленной «жрице» любви с непривычки не такой уж приятной, лучше даже сказать, совсем отвратительной, но делать было нечего – другого источника дохода она себе не представляла, а потому пусть и с некоторым отвращением, но исполнила все, что от нее тогда требовалось. Венцом ее опыта в этой, такой необычной для нее, новой «работе» была хрустящая денежная купюра фиолетового окраса.

Молодая девица тут же отправилась в ближайшее кафе, где на полтора рубля сразу же набрала самой вкусной еды и накушалась до отвала, почувствовав наконец-то долгожданную и такую приятную сытость. Переночевать она отправилась на местный железнодорожный вокзал. Там ей также предлагали подзаработать, но Ветрова посчитала, что одного раза за ночь для нее пока что достаточно.

На следующий день Екатерина сняла квартиру за неполный червонец в месяц и принялась строить планы на будущее. Каким образом она будет находить себе пропитание новоявленная путана больше не сомневалась, единственное, она решила, что будет выходить работать только тогда, когда у нее закончатся деньги.

Два или три раза Кате удалось отработать чисто на «собственное достоинство», но суть того времени такова, что ее непременно заметили, и однажды утром она проснулась от настойчивого звонка, прозвучавшего в ее, довольно непрочную, дверь. Знакомых, как уже говорилось, у детдомовской воспитанницы в городе не было, так что она очень удивилась, кому же могла понадобиться, но потом решив, что, возможно, это пришли хозяева снятой ею квартиры, беззаботно пошла открывать свою хлипкую дверь. Не успела она еще до конца щелкнуть замком, как внутрь ее помещения беспардонно ввалились двое парней.

Один был высокий, крепкий, здоровый детина, достигший возраста лет двадцати пяти или же двадцати шести, обладавший круглым лицом и наголо обритым «яйцеголовым» черепом; его мощные скуловые кости создавали впечатление, что он легко мог перекусывать металлические гвозди или может быть даже прутья; злобный взгляд оливковых глаз выражал полное отсутствие разума; ну, а мощное тело давало основание полагать, что его, скорее всего, используют только в качестве физической силы.

Второй являлся полной противоположностью первому. Этот являл из себя невысокого молодого парня, едва достигшего возраста тридцати лет, имевшего невероятно красивое, но вместе с тем злобное личико, располагавшее сверху зачесанной назад аккуратной прической. Его живые, «пронзающие насквозь» ехидные глазки создавали неотвратимое впечатление, что перед тобой находится умный и решительный человек. Одежда обоих представляла широко употребляемые тренировочные костюмы и, конечно, трехполосные «адидасовские» кроссовки.

В этом тандеме второй явно был главным, и как бы подтверждая это распределение вежливо, но тем не менее уверено произнес:

– Что же Вы, девушка, устроились к нам на работу, а трудовой страховки Вашей безопасности не оформили?

– На какую работу? – не совсем еще понимая к чему клонил неизвестный, поинтересовалась временная хозяйка этой съемной квартиры.

– Ну как же, Вы обслужили уже нескольких городских клиентов, а «крышу» себе так и не заимели, а ведь среди них попадаются различные «крутые» и отъявленные мерзавцы, да и другие «девочки» недовольны, что Вы вот так бесцеремонно составили им вполне серьезную конкуренцию. У нас так не принято.

– Что не принято? – начиная понимать, что от нее хотят, спросила Екатерина.

– Только то, что либо ты, «сучка», работаешь в коллективе, либо пошла прочь из нашего города, – уже достаточно грубо сказал незнакомец.

Ветрова прекрасно понимала, что противопоставить этим словам ей будет нечего, и рассчитывать во всех случаях она может исключительно лишь на себя: обращаться в милицию – по вполне понятным причинам – она, естественно, не могла, а какой-либо другой силы, могущей справиться с напарником этого наглого посетителя, молодая, еще глупая в этом плане, девушка даже представить себе в тот жуткий момент не смогла, поэтому, смирившись со своими зависимым положением, совершенно справедливо спросила:

– От меня что-то требуется?

– Да. Будешь отдавать половину своих доходов в общую кассу и спокойно работай, нисколько не переживая о своей безопасности, потому что это будет уже наша забота.

– Хорошо, это меня вполне устраивает, – согласилась новоявленная, принятая в общий коллектив проститутка.

– На том к обоюдному согласию и порешим, – промолвил неожиданный посетитель, ничуть не скрывая своего полного удовольствия, – меня, кстати, Костей зовут. А тебя?

– А я Катя.

«Работа» оказалась непыльной, и постепенно наша юная путана настолько с ней свыклась, что считала подобный образ своего поведения вполне обоснованной нормой жизни и не представляла себя ни в каком другом виде человеческой деятельности. «Отработав» чуть более полугода, она по своей крайней небрежности потеряла паспорт и ей пришлось ехать в родной городок для его выправления.

Девушка совсем не знала: перестали ли ее искать либо же нет, но делать было нечего, ведь находится без документов в чужом большом городе также было крайне неосторожно. Случай с директрисой она считала слишком уж мелким, чтобы та из-за него взяла на себя ответственность «вынести сор из избы» и объявить основную причину ее побега из детского дома. Куда же делся кочегар – это было известно только лишь ей одной, и, кроме этого, вряд ли нашелся бы человек, которому бы стала интересна судьба той ужасающей личности. Так что Ветрова совершено спокойно отправилась на свою малую родину.

Прибыв в родной провинциальный городок, не отличающийся какой-то там значимостью либо большими размерами, она с удивлением обнаружила, что в квартире присутствует только отец, как и обычно находящийся в состоянии среднего алкогольного опьянения. Как же он изменился за это долгое время! Сказать просто, что он состарился – это не сказать ничего. Сергей Геннадьевич превратился в человека, чем-то напоминающего собой страшного, замогильного черта: такая же зачерневшая кожа, впавшие внутрь глаза, косматые торчащие нечесаные волосы, пропитанные значительной проседью. Довершала это печальное сходство грязная, засаленная, давно нестираная одежда.

Надо сказать, что для встречи с родителями молодая особа надела свое лучшее платье и сделала одну, из самых модных, прическу. Время было весеннее: наступил теплый май месяц, поэтому дополнительная одежда ей не требовалась. Увидев перед собой невероятно красивое, почти неземное, создание, мужчина спросил:

– Девочка, тебе кого надо?

– Папа, это же я, твоя Катя, – со слезами на глазах промолвила Ветрова, – неужели ты меня совершенно не узнаешь?

Пожилой мужчина попытался сконцентрировать взгляд, рассматривая нежданно возникшую посетительницу, и вдруг, как будто яркий луч промелькнул в его давно потухших зрачках, он, орошая свои щеки обильными каплями влаги, с откровенной радостью произнес:

– Это ты, дочка? Вон ты какая стала! Тебя прямо и не узнать.

– Это наследственно… а где мама? – задала гостья свой следующий вопрос.

– Она умерла, – печально ответил хозяин, – точнее сказать, ее убили. Это случилось два года назад. Мы долгое время пили. К нам все время ходили наши знакомые, ну, ты их всех знаешь. Потом Люда начала слабеть, затухать, и однажды утром я встал, а она лежит в комнате среди кучи пустых бутылок, «блевотины» и других нечистот совершенно мертвая. Я думаю, что ее отравили.