– Осторожней! – предупредили его. – Здесь, под водой, – колючая проволока!
– Что? – опешил он и выпрямился…
– Да нет, не бойтесь, здесь катер чалит. Проволока вон там, по бокам, туда не заплывайте.
– Да? Ну ладно-с. Итак!..
Он собрался с духом, присел и сделал прыжок вверх, кувыркнулся в воздухе и плюхнулся. Правда, с согнутыми в коленях ногами, неудачно.
И боже! Что он ощутил под водой! Он забыл, что в носу перебита перепонка и «солдатиком» погружаться нельзя. Струя под напором ударила в носоглотку, в глаз, в мозги! Взмахивая, как гусь крылами, он поторопился наверх, на воздух. И, выбросив наконец голову с вытаращенными глазами, уже не мог сдержаться от нестерпимого кашля и чиха…
– Пере… пчхи!.. понка! Чхи-хи-хи-хи!
В следующие разы кувыркался, взмахивая лишь одной рукой, а другой сжимал ноздри.
Снова заварил чай, благо взял конфеты и пачку заварки. Девушки согласились чаёвничать. Насластив рты слипшимися от жары шоколадными конфетами, с удовольствием пили его крепкий и горький чай. С нетерпением ожидали своей очереди; чашка шла по кругу. Чай заметно всех взбодрил. Начали шутить, смеяться.
– А вы отдыхали когда-нибудь в пионерском лагере? – между прочим спросил гость. – В детском лагере? – поправился, понимая, что пионерию девочки уже не застали.
– Нет.
– Жаль! Это так здорово! Не объяснить. Я почему сюда приезжаю? Потому что это было лучшее время в моей жизни. Счастье! Мы были маленькими, но очень серьёзными патриотами. Обожали Фиделя Кастро и Че Гевару. Маршировали и пели с чувством:
Под чёрной кожей
У негра сердце тоже!
Оно ведь может
Смеяться и грустить.
– Вот так, смотрите!
Артур, вдруг развеселевший, опьяневший после купания от чая, ступил на тёплый помост и, сделав лицо строгим, стал маршировать и петь:
– Па-ад чёрной кожей…
Девушки смеялись, подошли ближе. А зеленоглазая вдруг стала рядом и, через плечо задорно глядя ему в глаза, тоже начала маршировать, «руля» руками, будто вела корабль. А потом, застеснявшись, спрыгнула с помоста в воду. И Полкан, такой революционный Полкан, казалось, был готов отдать жизнь за Остров Свободы – громко лаял и толкался.
Артур от счастья забылся, ему казалось, что нет разницы между ними в двадцать лет, и они все трое – ровесники, друзья, и это так здорово! Эх!..
Бескозырка белая,
В полоску воротник,
Пионеры смелые
Спросили напрямик:
«С какого, парень, года?
С какого парохода?..»
– Слушайте, а во сколько пароход? – опомнился он вдруг. – В четыре? Это ведь последний?
– Ракета будет в восемь из Шеланги, – успокоили его.
– А до Шеланги сколько идти? Пять километров? – спросил он.
Девушки промолчали.
– А, может, чёрт с ним! Плевать на всё, остаться с ночёвкой? Заплатить за постель…
Он задумался.
Девушка в зелёном купальнике выжидательно смотрела ему в лицо…
Итак. Время подходило к четырём. Артур обычно ложился в два-три ночи. Что он будет делать всё это время? Еду он, конечно, купит…
– А клуб тут построили? – спросил он. – Интересно, как сейчас танцуют?
– Какой клуб! – застонали девушки. – Нет тут никого, мы только вдвоём на всю деревню. С ума сойти!
Он вспомнил длинные одинокие пионерские вечера на обрыве, над простором Волги, и его до живота проняла тоска.
С другой стороны, девочки не бросят его одного…
– Нет, – сказал он, – надо ехать. А сколько сейчас времени?
– Да мачту отсюда будет видно! – убеждали его.
– А вон и мачта! – воскликнул он.
Сквозь береговые заросли над завалом показался крестик антенн возвращавшегося из Шеланги ОМа.
– Ёлы-палы, я не успею! Прощайте, девочки! – он быстро оделся, схватил сумку и стал карабкаться наверх, добрался до решётки.
– Вы кружку забыли! – крикнули ему.
Не оборачиваясь, он махнул рукой. А потом, подумав, что жест неприличен, крикнул:
– Она закопчённая, сумку испачкает!
Он поспел как раз, даже с запасом времени. Впереди него боязливо поднималась по трапу женщина одних с ним лет, в голубом платье-костюме, полноватая и неуклюжая, так что ему пришлось даже дожидаться.
ОМ отошёл от берега. Когда давал задний ход, Артур находился на правой стороне – чтобы видеть обрыв под лагерем, а когда теплоход повернул, он оказался лицом к дальнему берегу. ОМ пошёл быстро. Спохватившись, Артур кинулся через арку к противоположной стороне палубы. Спотыкаясь о трап и канаты, подбежал к борту, опёрся о перила.
Низкое солнце нестерпимо слепило…
Наконец различил берег, торчащие из воды трубы, пирс.
Девочки – зелёный и жёлтый купальники – стояли на самом краю помоста, глядели на идущий теплоход… и вдруг разом энергично замахали руками! Рядом стоял чудесный Полкан!
В сердце ёкнуло, в уголках глаз набухли тёплые слёзы…
Он отвечал им, покуда мог видеть силуэты. По мере удаления девочки, словно на плоту, уходили в низину – вниз по течению; сверху на них от утёса падала тень.
«А зря ты уехал. Зря! – с горечью думал он. – Ты всегда был дурак! Ты привык во всём видеть плохое. Чистоплюй! Теперь ты состаришься и умрёшь. И у тебя никогда такой чистой и доброй встречи уже не будет!»
Из головы не выходил образ зеленоглазой. Как она мастерски, будто спортсменка, улетала с помоста в воду, как добродушно маршировала, улыбаясь ему через плечо, и как пила чай, морща от горечи веснушчатый нос, возбуждённая и весёлая оттого, что она ему нравится…
И вдруг ему показалось, что вся жизнь его прожита глупо. Это только чудилось, что она значима, а поступки исполнены порядочности. На самом деле всё – чванство плебея. И добрые дела, и самоотверженность – всё напоказ.
– Идиот! – сказал вслух – и увидел, что волны над ним смеются.
Подростковые обиды
ОМ шёл до Ташёвки. Этот участок на обратном пути – полоса осклизлого каменистого берега под обрывом навлекала неприятные чувства…
Здесь, по обвалам, Артур когда-то прошёл пешком.
После шестого класса он с товарищем приехал в Гребени. Оказалось, что в лагере – в третьем отряде отдыхает пацан из их школы, из соседнего 6 «Б», Вовка Филиппов. Те ребята, с которыми Артур отдыхал во вторую смену и подружился, разъехались. Теперь тут жила третья, августовская смена.
Сидя на берегу, Филипп угощался сигаретой «Дымок», плевался с обрыва и жаловался на соотрядников, что они, козлы, его щемят и дразнят засыхой.
Артур счёл долгом разобраться, вместе с Филиппом пошёл к палате. На крыльцо бойко высыпали пацаны. Началась перебранка, третий отряд окружил его, выделил своего лидера и потребовал боя один на один. Лидер был ниже Артура, но казался старше, шире в плечах, из коротких рукавов футболки у него выступали бицепсы.
Филипп никогда не был Артуру близок, учился во враждебном «Б», но Артур считал, что должен за земляка биться.
Поединок состоялся в посадке в окружении отряда. Артур вошёл в тот возраст, когда драка представляет собой уже не борьбу, когда победитель тот, кто больше другого до слёз наваляет. А уже – кулачный бой.
И жёсткие плюхи в лицо, пинки полетели с обеих сторон. Бой длился долго. Соперники от усталости сходились на ближний, в объятиях били друг друга головой в лицо, испытывали губами вкус чужого пота на остриженных вихрах. Отталкивались и вновь начинали махаться. Они еле дышали…
И тут стало происходить непотребное. Артур получил удар яблоком в затылок. Затем его сзади кто-то пнул, стали подбегать и откровенно бить кулаком в спину, в шею. Это отвлекало, мешало драться, подавляло морально, он начал отступать – иногда с резким движением назад, чтобы помешать нанести удар подбежавшему. Отряд перемещался по посадке вместе с дерущимися; дальше была дорога в столовую. Артур получил огрызком в глаз.
