Смысл вопроса доходит с трудом. Я прикладываю холодную ладонь ко лбу и прикрываю глаза, за что меня грубо встряхивают за плечи.

— Эмилия, посмотри на меня! Что. Ты. Творишь?

— Это ты что творишь? — огрызаюсь я заплетающимся языком. — Какого черта ты меня сюда привел?

— Сколько ты выпила? — задает он еще один сложный вопрос.

— Не знаю… Какая разница?! Я отдыхаю!

— Это очень, очень нехороший способ отдыхать, запомни это, — тоном родителя наставляет меня Макс. В его голосе нет ни грамма смеха.

— А что же ты не говорил мне об этом два года назад? — саркастично цежу я.

И как мой мозг умудрился сгенерировать такую изощренную подколку? Даже Макс на секунду теряется и отстраняется на пару сантиметров. Делаю почти полный вдох и упираю ладони в его грудь. Теплый.

— Не знаю, что творится у тебя в жизни, но не губи себя. Тебе это не к лицу, — тихо произносит он, накрыв мою ладонь своей.

Меня будто прошибает током, по всему телу расплывается дурманящее тепло. Подаюсь вперед, но Максим резко отстраняется и не дает коснуться его губ. Боже мой, я в каком-то бреду. Совершенно не могу себя контролировать.

— Дай! — хнычу как ребенок.

Он вдруг улыбается и, посмеиваясь, говорит:

— Нет. Нельзя.

— Почему?!

— Мы же друзья, Эмилия. Не забывай.

Вцепляюсь в его футболку двумя руками и сжимаю ткань в кулаках. Меня лихорадит так, что я снова тянусь вперед и облизываю его шею, прикасаясь к ней губами. Макс напрягается и, должно быть, неосознанно сжимает мою талию, но уже в следующую секунду перехватывает пальцами подбородок и прижимает затылком к стене. Шиплю, потому что он явно не рассчитал силы.

— Перестань. Тебе это не нужно. И мне тоже.

Стискиваю зубы, прожигая его взглядом. Он так близко и так далеко одновременно, что меня это злит. Одна секунда, вторая, третья… Наверное, именно поэтому с языка слетает то, что я бы точно не спросила на трезвую голову:

— Что ты делал в доме у Степанова Антона?

Макс в шоке. Согласна, смена темы резкая, я и сама немного удивлена. Он хмурится и недоуменно вглядывается в мое лицо, видимо, надеясь, что ему всё-таки послышалось. Но даже несмотря на дико потяжелевшую голову и слабость в коленках, я настроена вполне серьезно. Для человека, с трудом соображающего, что, вообще, происходит.

— Эмилия, давай я попрошу Фила найти для тебя свободную комнату?

Я сердито мотаю головой и едва не валюсь на пол — Максим успевает придержать за плечи.

— Не надо мне никакой комнаты... Ответь, что там делал!

Господи, как спать хочется...

— Где? — явно пытается запутать меня Макс. Ничего у него не выйдет!

— У Антонова Степана! — рычу и тыкаю ему в грудь пальцем. — Говори, подлый лжец!

Максим молчит, а потом спрашивает:

— Уверена, что хочешь услышать это сейчас?

— Да! — говорю. И вдруг становится становится так жалко себя, что я не выдерживаю: — Вы все врете мне... друзья ещё, бл-лин, называются... Что Катька, что ты, что Руслан...

Макс не находится с ответом. Тру лоб ладонью и тоскливо вздыхаю:

— Да и я не лучше...

Вдруг чувствую, как он аккуратно проводит рукой по моим волосам, убирая прилипшие к лицу пряди.

— Давай ты сейчас ляжешь спать, а завтра утром мы это обсудим?

— Не обсудим, — отрезаю. — Ты все равно мне соврёшь.

Прикладываю все усилия, чтобы оттолкнуть Максима от себя и, пошатываясь, иду обратно. На углу сталкиваюсь с удивленной Виолеттой и прохожу мимо. Все равно, что она там подумает...

По дороге нахожу лестницу на второй этаж и, на раздумывая, иду на поиски свободной комнаты. Всё-таки прав был Макс — больше всего сейчас мне хочется провалиться в сон. И навсегда забыть этот день.

Глава двенадцатая

Отчасти мое желание воплощается в жизнь — на утро я мало что помню из событий прошлого вечера. Но только поначалу. Болезненно морщась, приподнимаюсь на локтях и оглядываюсь по сторонам. Сквозь окна в комнату пробиваются солнечные лучи, вокруг тишина. Рядом со мной на кровати спят Катька и Петро. Понятия не имею, когда они пришли — вырубило меня, видимо, знатно. А ещё здесь так душно, что от нехватки кислорода начинает кружиться голова.

Осторожно сажусь, свесив ноги к полу, и разминаю затёкшую шею. Форточки открыть не решаюсь и, поднявшись, бреду к запертой двери, придерживая ладонью гудящую голову. В коридоре так же тихо. Заглядываю в соседнюю комнату, где отсыпаются Герман с Леваном и иду дальше, туда, где по моим воспоминаниям должен быть туалет.

Отражение в зеркале вызывает тихий ужас. Осторожно стираю растекшуюся под глазами тушь и остатки губной помады, неведомым образом оказавшейся на подбородке. Воспоминание из коридора болезненно бьет в виски. Мученически закрываю глаза, не сдержав стона:

— Твою ж мать...

Лучше сгореть со стыда, чем встретиться сегодня глазами с Максом. Остается надеяться лишь на то, что он тоже был не до конца адекватен.

На первом этаже картина поинтереснее. Здесь, судя по всему, остались те, кому не хватило комнат. Прямо на ковре похрапывает Дима, у него на плече удобно устроила голову Майя, а где-то в сторонке ото всех валяется Саша. Воспоминания о нашем с ним поцелуе ни на грамм не схожи с тем, что я чувствую, думая о Максиме. Сам виновник моих позорных мыслей не заставляет себя долго ждать и во всей красе показывается на расправленном диване между Ритой и Виолеттой. Что ж, Макс как обычно в своём репертуаре. Я даже не сдерживаюсь и фыркаю, проходя мимо них на кухню.

Как ни странно, здесь довольно чисто и прибрано, что не скажешь о той же гостиной. Залпом высушиваю стакан воды и принимаюсь за поиски аптечки. Видимо, я везунчик, раз после такой ударной дозы всевозможного алкоголя отделалась одной лишь головной болью. Я как раз рыскаю в нижней полке, когда кто-то за моей спиной выразительно ставит стакан на стол. Так выразительно, что от испуга я больно прикладываюсь затылком и звучно чертыхаюсь. Поднимаю глаза, потирая ушибленную голову, и с обвинением смотрю на бывшего именинника:

— Чтобы ты знал, у меня чуть голова пополам не треснула.

— Извини, — виновато посмеивается Фил. — Что ищешь?

— Что-нибудь от головной боли.

Сажусь на стул и с благодарностью получаю найденные на другом конце кухни таблетки. Друг садится рядом и чешет переносицу.

— Скажи, вчера я себя очень ужасно вела? — спрашиваю, а сама боюсь услышать ответ.

Фил лениво улыбается, не открывая глаз.

— Не хуже остальных. Хотя я всерьез начал переживать, когда ты предлагала сбегать на речку. Остудиться.

Стыдливо поджимаю губы. Такого я почему-то не помню.

— Ладно, проехали. Сам-то ты как?

— Одним словом, вымотанный. Но довольный Поможешь немного прибрать стол перед завтраком?

Мы бесшумно, чтобы не разбудить остальных, собираем со стола ненужный мусор и грязную посуду, заменяя ее на чистые тарелки и стаканы. По обыкновению, остатков на столе остается больше, чем было вчера самой еды. Не дожидаясь остальных, отщипываю по кусочку то тут, то там и думаю, где уместились остальные? На втором этаже только три комнаты — значит, Руслан, Лика, второй друг Фила (имени которого я так и не запомнила) и Соня с Костей уместились в последней?

— Рус со своей девчонкой уехали часа в три ночи, — зевает Фил.

— Уехали? — повторяю эхом.

— Ага, — кивает он и закидывает в рот виноградинку. — Ромыч тоже. Под утро.

Кажется, мне становится легче дышать. Не из-за Ромыча, конечно.

Вскоре на кухне появляется заспанная Катька.

— Милка, прости, что вчера не присмотрела за тобой! — скулит она, обнимая меня за шею и покачиваясь из стороны в сторону.

— Кать, ты чего? — смеюсь я. — Все нормально! Живая же. А с тобой что случилось?

— Да там меня девчонки начали про Францию расспрашивать, я совсем с катушек слетела… А потом смотрю — тебя нигде нет! Думала, на речку уже ломанулась, — опять эта речка! — Но мне потом Макс сказал, что ты наверху спишь.