Словно очнувшись от своего собственного рассказа, Дариор огляделся вокруг и убедился, что все полицейские смотрят на него с раскрытыми ртами, а Мортен и вовсе держится руками за голову. После долгого молчания комиссар произнёс:

– Одно из двух: вы либо работаете в Сюртэ, либо просто ненормальный. С чего вы всё это взяли? Объясните!

– Но как вы об этом догадались? – неожиданно спросил молчавший до этого Банвиль. Ответил ему Мортен:

– Ты что, веришь в эту чушь?

– Мне не важно, верите вы или нет, – бесстрастным голосом перебил его Дариор. – Я хочу сказать другое. Мне известно, где сейчас находится убийца…

Не успел Дариор договорить, как из дверей снова показался сержант Римускье.

– Мы нашли это за шкафом, – сказал Римускье и протянул комиссару старинную монету.

– Что это? – удивился комиссар.

– Видимо, монета, – предположил Банвиль.

Мортен усмехнулся:

– Да ты что! Я бы никогда не догадался!

– Это средневековый ливр, – вмешался Рено. Он взял в руки монету и с интересом провёл по ней пальцем. – Очевидно, времён Столетней войны. Точнее сказать не могу – монета в отвратительном состоянии.

– Откуда вам это известно? – недоверчиво сощурился Мортен. – Объясните!

– Я историк, – раздражённо ответил Дариор и ещё раз взглянул на монету. – Объяснить вам, откуда мне известно, что я историк?

– Нет, благодарю. Ну, и что же она делала в комнате убийцы? Может, вы и это знаете?

– Да, и скажу больше: это только подтверждает мою теорию. – Дариор достал из-за пазухи книгу и протянул комиссару.

– Хотите, чтобы я почитал её на ночь?

– Очень остроумно, – кивнул Рено, – но я о другом. Сейчас расскажу. Кстати, прошу меня не перебивать – мы и так теряем время.

Дариор откашлялся и заговорил, глядя в настороженные глаза комиссара:

– Я совершенно случайно наткнулся на эту книгу в своих исследовательских работах. Это рукопись времён Столетней войны, найденная в Тулузе. Её написал современник короля Иоанна Доброго. Как видите, она поразительным образом сохранилась, что говорит о хорошем содержании. Всё дело в том, что эта рукопись была выкрадена из исследовательского центра. И самое главное – через некоторое время её вернули обратно. Все решили, что главный смотритель попросту забыл, куда положил её. Но я сразу понял: книгу похитили. Я изучал эту рукопись, и когда началась новая череда убийств, пришёл к выводу, что сделал это именно парижский маньяк. Прослеживался определённый почерк. Остаётся только гадать, почему он выбрал именно это произведение. Но он вжился в новую роль – и снова начал убивать. Последние жертвы, как вы знаете, заколоты по-средневековому – мечом. На первом эпизоде, старинный меч, почему-то, остался на месте преступления. Видимо, что-то спугнуло маньяка. Но это улика! В дальнейшем убийца не заказывал у антикваров оружие, а пользовался настоящими экспонатами того времени, похищая их в музее, а потом возвращая на место. Это было очень важно, поскольку настоящее, древнее оружие передаёт атмосферу того времени, а для маньяка это чрезвычайно значимая черта. Очевидно, во время одного из таких походов в музей он и прихватил с собой эту монету. Для чего – очередная загадка! Вчера произошло последнее на данный момент убийство. Преступника в доме нет. Следовательно, если мы поторопимся, то настигнем его в музее, куда он поехал возвращать оружие. Думаю, он торопится, чтобы успеть до открытия музея. Поэтому советую всем следовать за мной и разрубить, наконец, этот гордиев узел.

– Бред, – сказал комиссар, но поспешил в машину.

Когда полицейский кортеж, возглавляемый шафрановым «рено», подкатил к Историческому музею, часы показывали четверть восьмого. Одинокие улицы по-прежнему пустовали, но туман рассеивался. Влажный воздух отдавал еще осенними ароматами и был пропитан спокойствием.

Старинный темный музей казался совершенно пустым и безлюдным. Но стоило кортежу остановиться, как тишина мгновенно испарилась – над улицей поднялся небывалый гам.

Пять или шесть ажанов бросились к парадному входу, ещё двое блокировали служебный, остальные рассредоточились у входов со стороны бульваров. Римускье энергично отдавал распоряжения. Былое царственное спокойствие растаяло на глазах.

– Чёрт бы вас побрал, Дариор! – взревел комиссар, с трудом выбираясь из автомобиля. – Где вы взяли эту рухлядь, да к тому же жёлтого цвета?

– Я бы сказал «шафранового», – невозмутимо ответил Дариор.

– Мне-то какое дело? Да, пусть я послушал вас и приехал сюда, но если вы ошиблись (а я в этом уверен), – Мортен строго погрозил указательным пальцем, – пеняйте на себя!

Решив не препираться, Дариор захлопнул дверь автомобиля и поспешил к группе ажанов, окруживших парадный вход в музей. В окнах ближайших домов уже показались встревоженные зеваки.

– Ну, что ж, – потёр руки Мортен, – будем ждать, пока мерзавец появится. Ну, а когда он выйдет, мы его и сцапаем.

– Не думаю, что это безукоризненный план, – качнул головой Дариор и в следующий миг натолкнулся на разъярённый взгляд комиссара.

– Послушайте, молодой человек! Я приехал сюда послушав вас, однако позволять вам диктовать свои условия и раздавать приказы вовсе не намерен!

– Ничего подобного я и не делаю, – обречённо вздохнул Дариор, – хочу лишь заметить, что в здании есть окна и наверняка подвалы. Преступник, заподозрив неладное, может уйти через них. Следовательно, нам стоит взять его внутри.

– А если ему удастся уйти? Пресса тут же поднимет на смех всю парижскую полицию!

– Ваши люди перекрыли все выходы, – напомнил Дариор, – а мы будем действовать изнутри, так что не уйдёт.

– Ладно, чёрт с вами! – нехотя согласился Мортен и зарычал на всю улицу: – Римускье, Бернар, Луи и Регар, пойдёте со мной! Зададим этому бесу жару!

С этими словами он гордой походкой двинулся к парадному входу, но послышавшийся сзади невозмутимый голос остановил его:

– Боюсь, вы делаете опрометчивое решение, комиссар!

– Что на этот раз? – с нескрываемой досадой спросил Мортен.

– Думаю, не стоит отправляться на задержание в столь большом составе. Преступник услышит наше приближение издали и успеет скрыться. Так что хватит и двух человек.

– Отменно! – подпрыгнул Мортен, осенённый злорадной мыслью. – И одним из них будете вы!

– Простите, комиссар, – вмешался пухлый, похожий на дубовый бочонок ажан Бернар, – но ведь мсье Рено не полицейский!

– Ничего, – отмахнулся Мортен, – пусть разомнётся! А то языком молотить каждый умеет, а как до дела дойдёт – тут же даёт дёру. Верно, Дариор? И что за имя такое странное!

– А кто же второй? – поинтересовался Банвиль. – Позвольте, я!

– Вот ещё! – фыркнул Мортен. – За этим пройдохой, – он указал на Дариора, – глаз да глаз нужен! Так что с ним пойдёт самый опытный и надёжный из всех присутствующих здесь полицейских!

– Я? – осторожно спросил седовласый Луи.

Дариор весело хмыкнул, а Мортен взбесился пуще прежнего:

– Осёл! Кто здесь комиссар? Только я один смогу безукоризненно, как говорит наш сочинитель, справиться с этой задачей!

– Но, комиссар, – осторожно начал не блиставший сообразительностью Луи, – вас же не так давно ранили в руку. Видимо поэтому в прошлый раз вы не сумели одолеть бакалейщика с набережной. Мы все понимаем, что возраст даёт о себе знать, но…

После этих слов комиссар разразился такими ругательствами, что зеваки отпрянули от окон, а Дариор непроизвольно поморщился. Теперь каждый понимал, что пройдёт немало времени, прежде чем всё вернётся на свои места. Комиссар бушевал как никогда. Причём доставалось всем: ажанам, ненавистному Дариору, жителям местных домов и даже погоде! Но особенно Мортен ругал правительство, отказывавшее полиции в высоких зарплатах. Досталось и заварившему кашу Луи, но комиссар в скором времени перешёл на Дариора, который, по его мнению, был виноват всегда и во всём. Однако стоило Луи немного успокоиться, как Мортен снова взялся за него. Он принялся указывать ему на все возможные и невозможные недостатки, кричал без передышки, и самое главное – делал это с огромным талантом. Следя за ним, Дариор понимал, что, если чем-то комиссар и наделён от рождения, так это умением вовремя и не вовремя, а точнее – везде и всегда обругивать каждого попавшегося на пути: инспекторов, разносчиков газет и даже кошек, которые якобы всегда мешаются под ногами. Наконец, Мортен перешёл на излюбленную тему – обратил свой взор на ненавистных англичан. Досталось всем: памятной королеве Виктории, королю Георгу, лордам, Биг Бену и «шотландскому пойлу». После унижения Великобритании обычно следовало успокоение, но тут, как назло, комиссару подвернулся блуждавший рядом дворник. Вопли возобновились, и уже никто не мог ручаться за свою безопасность. Наконец, после того как Мортен научил дворника работать метлой, над улицей повисла благоговейная тишина. Тяжело дыша после великой тирады, комиссар, как ни в чём не бывало, зашагал к парадному входу.