– Позвольте, это что же получается? – вмешался Банвиль. – Маньяк действительно жив? Вы уверены? Возможно, это какая-то ошибка! Ведь Ренату Бонне мог убить кто угодно.

– Я дойду до этого, – нетерпеливо перебил Дариор. – Какие ещё у нас есть зацепки? Точная внешность преступника нам неизвестна. Единственное, что удалось установить, – это рост шесть футов, татуировка на правом запястье и чёрные усы. Впрочем, последнее – наверняка обыкновенная уловка. Не удивлюсь, если в карманах убийцы лежит не одна пара накладных усов и париков различных оттенков.

– Кстати, – прищурился Мортен, кажется, вновь собираясь подловить на чём-то собеседника, – вы обещали рассказать, откуда узнали про татуировку.

– Я опросил человека, который видел убийцу. Он мне и рассказал про причудливый рисунок на запястье.

– Человек, который видел убийцу? – встрепенулся Мортен и вскочил с дивана, да так стремительно, что чуть не опрокинул стол. – Что же вы раньше не сказали? Есть свидетель, готовый опознать убийцу! Мы сейчас же поедем и вытрясем из него больше информации, чем вы, Дариор, уж поверьте профессионалу! Итак, едем! Мне не терпится увидеть и опросить свидетеля!

Мортен, явно довольный своей горячей тирадой, и впрямь собрался уходить, но до дрожи невозмутимый голос историка остановил его:

– Не спешите, комиссар. Человек, о котором я говорю, – Рената Бонне, хозяйка квартиры, где проживал маньяк, убитая сегодня утром. К счастью, она успела донести нам важную информацию до своей смерти.

– Значит, – злобно прошипел Мортен, явно покоробленный своей оплошностью, – мотив маньяка очевиден. Заметал концы – убирал свидетелей. То есть и в данном случае нам вставил палки в колеса ни кто иной, как Парижский Демон. Но как? Ведь мы считали его мёртвым!

Мортен так раскричался, что один из мужчин в дальнем углу зала выронил чашку кофе, и жидкость разлилась по всему столу. Чертыхаясь, обескураженный господин вместе со своим товарищем пересел чуть ближе – за соседний столик.

– Сам не пойму, – кивнул Дариор, не обратив внимания на этот инцидент, – тридцать шесть зарегистрированных пассажиров в вагоне, убитых же тридцать семь. Один лишний! Ранее мы предполагали, что этот лишний и есть по случайности забежавший в поезд маньяк… – Историк на миг задумчиво замолчал, но тут же спохватился и продолжил: – Скажите: есть убитые из числа тех, кто стоял во время взрыва на перроне?

– К счастью, нет, – качнул головой Банвиль, – только несколько раненых. Повезло. Хотя бомба была очень мощного действия.

– Ну хорошо, – нетерпеливо махнул рукой Мортен, – не знаю, откуда взялся этот тридцать седьмой. Но предположим, что маньяк жив, и Ренату убил именно он. Что тогда?

С нескрываемым удовлетворением Дариор отметил, что комиссар парижской полиции бессилен в этой ситуации и совершенно открыто обращается за советом. То-то, мсье Мортен! Впрочем, внешне никакого злорадства Дариор не показал, а лишь вкрадчиво произнёс:

– Во-первых, нужно снова оцепить все вокзалы и дороги, идущие из города. Показав сегодняшним убийством, кто победитель, маньяк может со спокойной душой покинуть пределы города, а это будет катастрофой. Во-вторых, мы должны установить личность тридцать седьмого трупа, и, конечно, в наши обязанности входит прибыть на место убийства Ренаты Бонне.

– Времени мало, – напомнил Мортен, – разделимся?

– Предлагаю так: Банвиль работает над путями возможного бегства убийцы. Вы, Мортен, если не возражаете, займётесь Ренатой, я же возьму на себя загадочный труп с Северного вокзала. По рукам?

– Идёт, – кивнул Мортен. – Тогда прямо сейчас и начнём. Через два часа встречаемся в полицейском участке. Я подключу к расследованию всех толковых ребят…

– Ни в ком случае! – поспешно перебил комиссара Дариор. – В тот день, когда мы столкнулись с убийцей в музее, он заявил, что ждал меня. Стало быть, ему было известно о готовящейся операции. От кого? Возможно, среди полиции есть его тайный осведомитель.

– Что вы такое говорите? – нахмурился Мортен.

– Я не уверен, но лучше никому не говорить о наших действиях. Кстати, вы хотели обсудить сегодняшний инцидент. Не так ли?

– Поражаюсь вашему хладнокровию, – покачал головой Мортен, – возле самого Парижа происходит настоящая баталия с кучей жертв и пострадавших! А мне, комиссару полиции, приказывают помалкивать! И кто это осмелился напасть на поместье среди бела дня? Да и Мещанов хорош! Целая армия в услужение. Трупы, естественно, скроют? Министр на побегушках у русского? И я должен после всего этого молчать?!

– Насчёт последнего вопроса вы уж решайте сами, – непринуждённо ответил Дариор. – Думаю, это была обыкновенная разборка местной мафии. Безусловно, у мсье Мещанова имеется не один завистник. Трупы, конечно, исчезнут, родственников погибших подкупят, убедят, запугают – это уж я не знаю. Короче говоря, кроме нас, о случившемся никто не узнает. В общем, нам лучше действительно молчать – здоровее будем. Да даже если мы и пронюхаем, кто стоит за всем этим, что с того? Министр не даст вам свободы действий. Дело закроют. Ну и, в конце концов, на что вам сдался этот Мещанов? Я думал, мы ищем маньяка…

– Как вы можете так говорить? – изумился Мортен. – Сегодня мы с вами чуть не стали жертвами возмутительного террора! Причём хорошо подготовленного и организованного! И главное – вы видели? Мещанов и его люди оказались готовыми к такому повороту событий. Они ожидали этого. Да и Министр не очень изумился.

– К чему вы это? – нахмурился Дариор. – Всё это, конечно, интересно, но, боюсь, мы не сможем ничего сделать в этой ситуации. По сравнению с министром Дюраном и железнодорожным богом Мещановым у нас, извините, руки коротки.

– Да, нам запретили действовать, – не унимался Мортен, – но мы можем провести негласное расследование. Хотя бы узнать подробности. Установить личности нападавших. На моих глазах происходит столь дерзкое преступление, а я должен молчать? – комиссар хлопнул рукой по столу и стремительно поднялся. – Нет уж, господа, говорите, что хотите, но я займусь этим! Для меня это не больше, не меньше, а дело чести.

– Мне это неинтересно, – отмахнулся Дариор, – хотите – занимайтесь, ваше дело. Но давайте сначала разберёмся с нашим полоумным другом – это важнее. Мещанов может подождать. Не волнуйтесь, когда-нибудь прищучим и его. А вот маньяк ждать не станет. Ещё одного убийства Париж не стерпит. Согласны?

Мортен на миг насупился и открыл было рот, чтобы возразить, но Банвиль, предвидя скандал, ответил за него:

– Хорошо. Значит, работаем по намеченным направлениям? Где встречаемся?

Дариор недолго думал – ответ был уже давно заготовлен:

– В конце дня заезжайте ко мне домой. Там безопасно, лишних ушей нет. Соседи недавно уехали на фестиваль вина в Анжер.

– А вы слышали, что недалеко от Мулен Руж собираются провести выставку современной живописи? – некстати ляпнул Банвиль.

– К чёрту выставку и к чёрту Мулен Руж! – недовольно выговорил Мортен. – Весь Монмартр, а в особенности бульвар Клиши, давно следует прикрыть. Несколько лет назад, когда горела «Мельница», там зарезали ажана. «Кварталы красных фонарей» всегда были гиблым местом, скажу я вам. Хотя в прежние времена там был свой колорит! Было, было, не спорьте. А что касается живописи, то современные маляры не чета талантам вроде Эжена Делакруа и Антуана Ватто. Да и экспозиция эта не из тех, что были раньше. Помню Всемирную выставку! Вот это было зрелище! Сколько всего тогда понастроили! А люди… Не протолкнуться было! Говорят, выставку посетило более двадцати миллионов человек! Только представьте! В те дни весь мир к нам съехался! Не поверите, но тогда мы напрочь забывали про дневной рацион и могли без устали следить за этим сказочным действием, проходившим на обоих берегах Сены. Но это было давно. Вы, друзья, тогда ещё говорить наверняка не умели. В общем, нынешнее распутство и пафос, так неожиданно появившиеся после войны, ни к чему уважаемому человеку. Так что забудьте про эту дрянную выставку, Банвиль. И если только вы не Гертруда Стайн, вам там делать нечего.