Выпили, закусили остатками шашлыка.

– Мясо сухое получилось, – задумчиво произнес Герц, разжевывая кусок свинины.

Тарасковский позвонил еще раз, не ответили:

– Не берут трубку, не та, не другая. Походу, с барышнями облом. Как насчет проституток, друг мой Рудольф.

– Я противник продажного секса.

– Почему бы и нет, к тому же я угощаю. И для опыта в твоем подпольном творчестве пригодится. По пьяне какая разница с кем?

– Для меня есть с кем.

– Объясни.

– Жрица любви отдается за деньги, исполняет все твои фантазии. Но нет самого главного – страсти. Для меня секс с проституткой мало чем отличается от удовлетворения потребности с резиновой куклой. Минутная нечистоплотная похоть, лишённая истинной красоты женского начала и ее внутреннего мира.

– Ну ты и задвинул. Зачем тебе внутренний мир продажной девки?

– Тебе ли объяснять простые истины, что высшее наслаждение – это взаимная страсть, только тогда женщина открывается по-настоящему. За деньги ты получаешь эрзац-вариант. К тому же, тебе не противно, что их до тебя десятки людей….

– Да ну тебя, послушаешь, так смотришь, и самому расхочется. Гляди, наш малыш очнулся.

От дома к беседке приближался приведением Вадик. Герц мысленно сравнил его с мотыльком летящим на огонек, и сам же усмехнулся своим мыслям. Крутиков сел на лавку, жадно припал к полторашке с минеральной водой. Герц разлил коньяк по стаканчикам, один протянул Вадику:

– Опохмелись, на тебя страшно смотреть.

– Я не опохмеляюсь, ты же знаешь.

– Когда-то придется.

– Чем позже, тем лучше, – вмешался Руслан. – Бадик, иди и помой лицо холодной водой, полегчает.

Крутиков неохотно поднялся и пошел наугад отыскивать умывальник. Руслан обзванивал номера «досугов». Скучая, Герц поглядывал на небо. Вернулся Вадик, немного посвежевший, но в целом выглядел неважно. Наконец, Тарасковскому перезвонили, закончив разговор, он радостно хлопнул в ладоши и потер их между собой.

– Сейчас подъедут, – Руслан несильно, с расчетом на неважное состояние, хлопнул Вадика по плечу. – Ну, друг мой, ты же не поступишь со мной как Рудик и не оставишь в компании развратных красавиц? Надеюсь, все-таки это будут красавицы, а ни как в прошлый раз.

– Я не буду.

– Юниор, ты чего? Пока холостой нельзя отказывать себе в развлечениях.

– Тебе может покажется странным, но я не хочу изменять Ангелине, – промямлил Вадик.

– Именно такого ответа я от тебя и ожидал. Умничка. Ты у нас морально устойчив. Так и нужно в жизни – придерживаться принципов, чтобы отличаться от серой массы. Но пройдет три года после свадьбы, и ты с сожалением будешь вспоминать, отчего отказывался.

– Почему три года? – усмехнулся Герц.

– Творческий человек, разве ты не читал книгу «Любовь живет три года»?

– Приходилось. А вот ты, судя по всему, до конца ее не осилил. Вспомни концовку.

– Честно говоря, подзабыл, какой там финал. Название броское засело в голове. Помню фабулу, или сюжет, как там правильно называется? Ну, ты меня понял, ты у нас с прозой дружишь. Оттого, наверное, такой черствый к мольбам друга. А я по своей сути – художник, если хочешь знать. Поэт.

– По-твоему, если вместе распутничать, то этим я тебя спасу, поэт?

– Как некая постфизиологическая субстанция, я имею свойство всплывать, так что буду рассчитывать на собственные силы. Малыш, осталась последняя надежда на тебя.

– Тарасковский, отстань от него, не марай своей постфизиологической философией несмышленое создание. Не обессудь, я вызываю такси, и мы с Бадиком по домам.

– А как же я? Я же лучше собаки, – подделываясь под Карлсона, пожалобился Руслан.

– Со своими Фрекен Боками развлекайся сам, а малыша не трогай. Совращай Панасова, он для этих целей лучше подходит. Вадик, собирайся!

Герц посмотрел с тоской на бутылку, если бы Тарасковский не вызвал ночных бабочек, он бы остался. Не хотелось видеть его сластолюбивое выражение лица, когда пожалуют гостьи.

Руслан вышел за ворота проводить друзей и заодно встретить «досужих» женщин. Обнявшись на прощание, Крутиков с Герцем сели в такси. Когда тронулись, Герц оглянулся – одинокая, в чем-то сиротливая, фигура Тарасковского махала им вслед.

Довезя Вадика домой, Герц попросил остановить возле ночного магазина находившийся рядом с его домом. Рассчитавшись, вышел с машины, закурил. Посмотрел время на мобильнике: три часа ночи. Через стеклянную витрину разглядел дремавшую продавщицу Кадрию – все в порядке, эта продаст.

– Доброй ночи, – поприветствовал Герц.

– И тебе не хворать, – Кадрия потянулась и широко зевнула. – Чего шатаешься, спать людям не даешь?

Кадрия женщина лет тридцати пяти, из-за полноты выглядела за сорок. Смуглая, восточный разрез глаз, в которых проглядывала откровенная стервозность.

– Что-то в последнее время тебя не видно было.

– Отпуск.

– Если в три часа ночи пожаловал, значит за сигаретами или за водярой.

– Угадала.

Герц с наслаждением прошелся по квартире, потрогал пальцем пыль, скопившуюся за время его отсутствия. Хорошо быть дома. Уютно тикали часы, урчал довольный собой холодильник. Квартира улыбнулась привычной тишиной и одиночеством. На кухне он включил радио, выпил с четверть стакана водки, закусил пожухлым лимоном, найденным в холодильнике. Что-то его тревожило. Если лечь спать, возможно, к завтрашнему дню отпустит, но спать не хотелось.

Герц написал смс: «привет, я приехал». Ответа не ждал, наверняка, Соня уже спит. Налив на треть стакана, выпил. Хотелось захмелеть, это поможет заснуть. Сегодня, как не старался, не получалось достичь желаемого.

Он выпил еще порцию. Долгожданное тяжелое опьянение ударило в голову. Герц расслабился и откинулся на спинку углового дивана. Тишину разорвал знакомый рингтон. Только не это, зачем она звонит? Ах да, он же сам ей написал.

Со дня приезда прошло полуторы недели. В начале июля Тарасковский вышел на работу и отстоял несколько смен. В будни он предпочитал ночевать в родительской квартире, в выходные дни расправлял крылья и переносился к Панасову, где и жил привычной распутной жизнью.

Руслана разбудило вибрирование телефона на ночной тумбочке. Насилу разлепив веки, дотянулся до мобильника и взглянул на экран – незнакомый номер. Не отвечая, он отложил его обратно. Погудев, телефон замолк, но через минуту снова напомнил о себе.

– Кто это? – вполголоса спросил он, чтобы не разбудить спящую под боком Анюту.

– Это Света.

– Света? Привет Света, – Руслан из сонно-вялой памяти стал извлекать всех знакомых с таким именем. Обычно, всех девушек записывая в телефон, он добавлял им отличия: «Таня парк скамейка», «Настя экономист», «Вика буфера», «Люся дылда». Спящую рядом любовницу: «Анюта тепленькая» (есть женщины, с которыми приятно спать в обнимку, они согревают особой уютной теплотой).

– Узнал? – напирала девушка.

– Прости Света, я еще не проснулся и не могу сообразить.

– Света, с поезда.

– Ах Светочка, вспомнил, – соврал Руслан, успев позабыть поезд, ухаживания и собственно саму попутчицу.

– Решила узнать, как у тебя дела.

– Нормально… – заворочалась Анюта, Руслан перешел на шёпот: – Дела идут. Как сама поживаешь?

– Осваиваюсь на новом месте, тетя устроила на работу.

– Это хорошо, очень рад за тебя.

– Тихо разговариваешь, наверное, я не вовремя.

– Все нормально, просто к нам гости приехали, маленькую племянницу положили в моей комнате, боюсь разбудить.

– Понятно.

Света явно ждала какого-то предложения. В его планы с кем-либо встречаться не входило, он намеревался сегодняшний день посвятить дочери. Дремавший мозг отказывался выдавать нужную, корректную формулировку – тактично попрощаться, или назначить свидание.

– Светочка, я тебе позже позвоню, племянница просыпается.

– Удачного дня.

Судя по голосу, она обиделась, Руслан не придал значения и хотел заснуть. Нежная рука Анюты коснулась плеча: