Простояв более часа в Сургуте, состав, наконец, тронулся. В прожаренном июньским солнцем плацкартном вагоне открывались не все окна, оттого духота становилась особенно невыносимой. С входного тамбура потянулся припозднившейся народ с напитками и продуктами, купленными на станции.

– Меня возмущает политика РЖД, – иронично негодовал Руслан Тарасковский, обращаясь к девушке у окна. Рядом с его атлетической фигурой, она выглядела болезненно хрупкой. – Почему на северные направления формируют составы из вагонов пенсионного возраста? Мы – нефтяники и газовики, флагманы экономики – даем отчизне стратегическое сырье, а нас транспортируют в душегубках. Туалеты не работают, окна не открываются, жалюзи не отпускаются. Спрашивается: где справедливость?

– Есть и новые поезда, – отозвался молодой человек в очках с нижнего противоположного места. Полулежа, он читал газету и украдкой посматривал на попутчицу. – Например, Москва-Нижневартовск. Вагоны новой конструкции, биотуалеты, улучшенная планировка купе и плацкарты.

Тарасковский в который раз проигнорировал его замечание. Двое суток он обхаживал Свету, и уступать ее кому-либо не собирался. Задаром что ли он предложил ей свое нижнее место, веселил на всем протяжении пути, заваривал ей душирак и пюрешку, занимал для нее очередь в исправный туалет и оберегал от хмельных вахтовиков, – чтобы потом какой-то очкарик влезал в беседу? Нет уж, изволь, читай лучше свою газету.

– Светлоокая, не возражаешь, если я сниму футболку? – спросил он. – Совсем спекся в этой бане.

Девушка безразлично пожала плечами, откинув челку со лба, отвернулась к окну – к промелькивающим унылым северным пейзажам, чередование бесконечных болот и мелкорослого березового леса. Руслан сдернул футболку, – обнажив не без гордости рельефные мышцы и решетку пресса, – и прицельно метнул ее в спящее тело на верхнем противоположном ярусе. Пользуясь, что Света отвлечена, он запустил руку в шорты и ожесточённо заскреб, скосив от блаженства левую часть лица. Очкарик сконфуженно прикрылся прессой.

– Продолжаем разговор, – чесоточный наглец дотронулся до кулачка девушки, сжимавший носовой платок. Света вздрогнула и отдернула руку. – Так на чем я остановился?

Поезд набрал скорость, в вагоне малость посвежело.

– Вы рассказывали, – заговорила она.

– Светочка, мы же условились еще с Ёбурга перейти на ты. К чему эти условности.

– Я по привычке. Вы, то есть ты, рассказывал про Нивагальск.

– Так вот, – пододвинувшись, Руслан обнял ее за плечи. Света убрала его руку. Руслан удивлено сверху вниз взглянул на нее, как бы спрашивая: разве мы этот этап не прошли? – Нивагальск был основан как поселок нефтяников. Население составляет не более сорока пяти тысяч человеков.

«Человеков» вызвало у девушки улыбку.

– Коренное население – ханты и манты, но их не так много, – продолжал Руслан. – И они уже не пьют одеколон, а как цивилизованные люди хлещут водку. Нивагальск молодой интернациональный город, большинство приезжие со всего постсоветского пространства.

– Что означает Нивагальск, довольно странное название?

–Нивагальск – это сокращение от трех женских имен: Нина, Валя, Галя.

– Это имена женщин геологов, – подал голос очкарик, поверх газеты наблюдавший за Светой. – Они, так сказать, первооткрыватели месторождения, которое их именами и назвали. Позднее поселок, а через десять лет – город.

На верхней полке, куда приземлилась футболка, закряхтело, зашевелилось, языком вывалился край жёваной простыни, затем свесились ноги. Взлохмаченный светловолосый мужчина за тридцать, с пролежанным узором на щеке, туманно оглядел окружающих, словно видел их впервые, громко зевнул. Пыхтя, спустился босиком на голый пол. Пошарил ногой под лежаком, отер ступни о голени и влез в шлепки. Критически осмотрев шорты и измятую футболку, он махнул рукой, мол, и так сойдет.

– Доброе утро, – поприветствовала Света.

– Спасибо, и вам того же, – пробурчал он заспанным голосом, обдав легким перегаром.

– Герц, ты куда? – спросил Руслан.

– А?

– Куда намылился, спрашиваю?

– Повешусь в туалете, потом покурю, – массируя виски, отозвался тот неохотно.

– Может в обратной последовательности?

– Да пофиг.

– Смотри не влети с куревом, штрафы нынче не маленькие.

– Мы Сургут проехали? – спросил Герц.

– Да, – ответила Света, потешаясь комичным видом гуляки. На протяжении пути, она тщетно пыталась втянуть его в разговор, тот отзывался неохотно, напивался с вахтовиками с боковушки и ложился спать. Герц ловил ее изучающий взгляд, но не придавал ему никого значения.

– После Сургута линейщики обычно не ходят, покурю в туалете, – накинув вафельное полотенце на плечо, Герц прихватил несессер и направился в конец вагона.

– Засранец, самой большухи не просыхает, – заметил Руслан.

– Что такое «большуха»? – спросила Света.

– Большуха, – назидательным тоном заговорил Руслан, – это большая земля, цивилизация. Начинается, примерно, где-то в районе Демьянки. Большуха – это мечта любого человека, долго прожившего на севере. Большуха – где нет таких здоровых комаров и злющего гнуса. Большуха – это там где тепло и нормальное лето, а не начало весны в конце мая. Короче говоря, большуха – это рай в понятии северянина, куда иммигрирует его тело, выйдя на пенсию. Кому-то получается вырваться раньше, но большинство живут, пока есть работа, ведь север как болото – затягивает.

– Понятно, – сказала Света.

– Кто выходит в Нивагальске – сдаем белье, – обходя вагон, оповестила проводница. На обратном пути остановилась, смерила подозрительным взглядом Руслана, и тоном следователя спросила: – Вы стаканы брали?

– Сейчас принесем, – ответил он. – Ну, Светлоокая, пора укладывать вещи. Допивай чай, и я верну стаканы этой грозной тети. Кстати, ты дозвонилась до родни, тебя будут встречать?

– Да. Я им еще в Тобольске звонила.

– Запиши мой сотовый, когда перейдешь на местную связь, обязательно позвони.

Света записала продиктованные цифры в простенький мобильник, с брелоком в виде пушистого зверька напоминающего милого гремлина из одноименного ужастика, пока его не облили водой.      С верхней полки Руслан сгреб в кучу пастельное белье и подождал пока девушка аккуратно сложит свое, затем отнес вместе со стаканами в проводницкую.

– Куда это Герц запропастился? – вернувшись, спросил он. – Наверняка, в ресторан-вагон заглянул. Как бы не развело, на старых дрожжах.

– Он часто пьет? – Света сидела у окна и копалась в рюкзачке. Попутчик, положив очки на край стола, отвернулся к стенке и пытался уснуть, возня соседей его отвлекала.

– Как сказать, по крайне мере не запойный. Бывает, иногда дает жару. В поезде заняться нечем, вот и совмещает приятное с полезным. Да и с большухи возвращаться муторно, вот и мается. У нас он самый правильный, можно сказать совесть нашей компании. Мудр и начитан, одним словом – аксакал.

– Разве не приятно возвращаться домой? – удивилась Света.

– Если он находится в местности, приравненной к крайнему северу – не очень.

Руслан достал с третьей полки сумку и небрежно принялся запихивать в нее вещи. Покончив с рюкзачком, Света перед зеркальцем нанесла скромный макияж. Вернулся Герц, бритый и причёсанный, благоухая лосьоном, отчего перегар казался мягким и добрым. Тарасковский потянул носом:

– Точно, в ресторан-вагон наведывался. Сдавай белье, скоро родные пенаты.

– А где чуваки с боковушек? – спросил Герц.

– Они еще в Пыть-Яхе слезли, пока ты дрыхнул и слюни пускал.

– Облом, у них еще целый пакет с пивом оставался. У нас случайно ничего такого не завалялось?

– Посмотри в сумке с продуктами. Тебя с запахом Соня к себе не подпустит.

– Я к ней и не собирался, к себе поеду, – не желая тревожить спящего соседа, Герц осторожно присел на край лежака, но тотчас поднялся, словно чего-то забыл. Почесал затылок, глянул на свою полку, вспомнил. Подобно приятелю скомкал белье и поплелся в сторону проводницкой. Смотав матрасы, Руслан баскетбольным броском забросал их на третью полку. Надел футболку.