– Герц, это имя, или прозвище? – спросила Света. Руслан сел рядом и обнял ее за плечи, на этот раз она не противилась, но и радости такая нежность не прибавило.

– Фамилия. Имя у него еще хуже, фашистское – Рудольф. Герц утверждает, что он из поволжских немцев, осевших когда-то в Башкирии. Эдакая русифицированная версия. Предпочитает называть себя швабом. Скажу тебе по секрету, – Тарасковский понизил голос, крепче прижал к себе девушку и, щекоча дыханием ушко, таинственно добавил: – У меня есть подозрения, что он еврей. Вот ты, Светочка, любишь евреев?

– Не знаю.

– Вот и я не знаю, люблю я их или нет. А этого, – он кивнул на появившегося Герца, – люблю.

Девушка смущенно убрала с плеча обнимающую руку Тарасковского.

– Мне нужно переодеться, – сказала она. Сняв с вешалки вещи, переступая через вытянутые ноги Руслана, она пошла в конец вагона.

Заняв ее место, Герц порылся в пакете с продуктами и достал банку пива. Дрожащими пальцами сорвал чеку, брызнувшая пена оросила его футболку и, стекая по жестянке, закапала на пол. Герц торопливо поднес пиво к вытянутым губам, сделал жадный глоток и предложил Руслану:

– Будешь? Только оно теплое.

– Неа.

– Я тоже допью и в завязку. Отъезд с большухи на меня всегда плохо влияет.

– На тебя в последнее время все плохо влияет.

– Я ж в отпуске. Как у тебя с этой, как ее?

– Со Светой? Да никак. Чиста и невинна, яки херувим.

– Зачем тогда мозги ей пудришь?

– Каждый по-своему дорогу укорачивает. Ты вон с пацанами с Пыть-Яха с самой Уфы херачишь, я ее кадрю. Хотя, знаешь, в ней есть что-то чистое, что притягивает мое извращенное восприятие. Земля круглая, возможно где-нибудь пересечемся. Тем более что она в наш Богом забытый городок едет – к тёте. Очередная покорительница севера. Если разобраться, ведь она не за северной романтикой подалась, впрочем, как и все мы. Да и какая тут к черту романтика, – словно ища подтверждения своим словам, он перевел взгляд на окно. – Знаешь, чего я боюсь? Через годик другой, эта скромная девушка станет истиной жительницей Нивагальска, превратится в стерву, оценивающая парней в денежном эквиваленте.

– Большинство девушек предпочитают в мужья человека обеспеченного.

– Согласен, только на севере – в нашем случае Нивагальске – это особенно ярко и болезненно выражено.

– А чего ты хотел? Ты же сам говоришь: на север все приехали, чтобы заработать, оттого и менталитет такой – меркантильный. К тому же, не все ищут финансово-достойных, есть и честные девушки.

– Честных и правильных всех замуж расхватали, остались те, которые знают себе цену, строят из себя недотрог и динамят нормальных пацанов, или тусуются с хачиками в «Матрице».

– И среди хачей есть нормальные.

– «Нормальные», как ты выразился, в «Матрицу» не ходят. Не сбиваются в стаю, и не бьют толпой. Чернозадая нерусь.

– Это уже национализм. Не забывай, что я шваб, то есть, то же не русский.

– Рудик, какой ты к херам шваб, у тебя от немецкой крови, только имя и фамилия остались, ты наш российский, чернозем.

– «Чернозадые», «чернозем»… кругом у тебя черно. Ты Бадику звонил?

– Сейчас наберу. Куда я мобильник положил? – Руслан пошарил в карманах шортов и небрежно извлек смартфон, потыкав пальцем по сенсорному экрану, приложил телефон к уху.

– Не берет трубку, – добавил он, после небольшого ожидания, убирая телефон обратно в карман.

– Подожди, наш пасынок человек обязательный, сейчас сам перезвонит.

Меньше чем через минуту Бадик и вправду отозвался.

– Хеллоу, дружище! – поприветствовал Руслан. – Ты готов к встречи с нами? Хлеб-соль, красные дорожки, бравурный марш? Ну и отлично. Отдохнули нормально. Рудик, тебе привет.

Поговорив по телефону, Руслан спросил у Герца:

– Ты как, домой, или в объятия Сони?

– Домой. В последнее время, все меньше к ней тянет. Вроде месяц не виделись, а желания увидеться нет никого. Вроде как охладел.

– В плане секса?

– У тебя один секс в голове.

– Я думал у вас все серьезно.

– Поначалу я тоже так думал.

Вернулась Света, шорты-юбка лазурного цвета, бежевая блузка с короткими рукавами, на шее бочком повязана косынка. Неброский стиль в одежде гармонировал с ее внешностью. Дорожные вещи она держала в руке. Герц уступил ей место и с пивом в руке пересел на противоположный лежак.

– Светлоокая, ты выглядишь великолепно, – пафосно высказался Руслан. – По приезду я намерен на тебе жениться. Рудольфа облачим в свидетели. Как тебе мое предложение?

– Не верьте ему девушка, – отозвался Герц, – он вас соблазнит и бросит. Узы Гименея, в его понимании, непосильные оковы.

– Сволочь ты, Герц. Я все сомневался, еврей ты или шваб, а оказалось – фашист, – рассмеявшись, сказал Руслан. – Он врет, Светочка, я хороший и добрый.

– Переодеться, или так ехать? – оглядывая футболку со следами пива, размышлял Герц. – На солнце так-то быстрее обсохнет.

– Менты! Прячь пиво! – предупредил Руслан. Не мешкая, Герц убрал банку под лежак. Проследовали полицейские, мимолетно взглянув на ребят. – Подожди, не поднимай, они сейчас обратно пойдут.

Герц не послушал, залпом допил пиво и бросил банку в пакет с мусором, подвешенный на укосине подпирающий стол. Поезд снизил скорость.

– Сколько нам еще трястись?– спросил он.

Руслан поднес к лицу тонкое запястье Светы и взглянул на ее часики:

– Светлоокая, как ты на них время различаешь? С полчаса, не меньше.

– Пойду, пройдусь, – поднявшись, задумчиво промолвил Герц.

– На поиски синьки?

В ответ Герц деланно вздохнул, улыбнулся.

– Как же обещание: допить пиво и в завязку?

– Совсем чуть-чуть. От пива изжога и руки лихорадит, лучше чего покрепче.

– Бог в помощь. Особо не налегай, ты нам нужен живой.

Герц визуально оценил наличность в бумажнике, грустно вздохнул – на этот раз по-настоящему – и двинулся в сторону вагон-ресторана. Поезд остановился посреди хвойного леса.

– Что за станция? – спросила Света.

– Разъезд.

– А кем работает Герц? Пьет много, но на алкоголика непохож. У него довольно интеллигентное лицо, на нашего ведущего инженера похож, на фабрике где я работала.

– Человек он грамотный, этого у него не отнять, и фамилия под стать, как у ученного. Но к сожалению, не инженер, и по ряду причин, вряд ли им будет, из-за своих чокнутых принципов. Герц у нас приборист.

– Лейборист? – удивилась Света.

– Киповец.

– А, поняла: контрольно-измерительные приборы.

– Понравился что ли?

– Да так, – засмущалась девушка. – Пьет много, – невпопад добавила она.

– Ну, пьет он не всегда. Трезвый он еще хуже, бывает, включает Геббельса. Впрочем, и по пьяне тоже.

– В чем это выражается?

– Любит почитать мораль.

– У него есть девушка?

– Не женат, если это тебя интересует. Ты столько о нем спрашиваешь, что я начинаю ревновать, – не то в шутку, не то всерьез сказал Руслан.

– Я просто спросила. Тем более что ты уже о себе столько рассказал.

В окнах замелькали пригородные постройки промзоны Нивагальска. Руслан с Герцем снесли свои сумки и клетчатый баул Светы к выходу и теперь втроем дожидались в тамбуре. Через пять минут поезд остановился, проводница еще не вышла и дверь была заперта. Света высматривала через мутное стекло родственников на перроне.

– А где здание вокзала? – спросила она у Руслана.

– Вон он, – Тарасковский указал на однотипную железнодорожную постройку, обшитую профнастилом.

– Это вокзал? – усомнилась Света.

– К сожалению – да, – констатировал с похмельным вздохом Герц. – Раньше было хуже: стояла невзрачная серая изба. Это сейчас ее немного облагородили. Когда я сюда приехал и впервые увидел этот вокзальный сарай, подумал, что и Нивагальск состоит исключительно из деревянных строений. Но въезжая в город приятно удивился: кругом панельные и кирпичные многоэтажки, развитая инфраструктура, площади, памятники, в общем, все то, под чем подразумевается «цивилизация», и не одной избы. Правда, еще сохранились бараки первых поселенцев, которые постепенно сносят. В скором будущем память о них сохраниться лишь в черно-белых фотоальбомах престарелых нефтяников.