Перекусив, развалившись на угловом диване на кухне, Герц попил чаю и посмотрел «Euronews». Предпочитал этот канал за беспристрастную подачу новостей безэмоциональным голосом за кадром. Когда воодушевлённо писалось, читал меньше обычного, книги парою затягивали, что еще хуже, после прочтения некоторых современных даровитых писателей он не мог сосредоточиться на своем романе, комплексуя перед их стилем и талантом. Гениальность булгаковского «Мастера» и вовсе ввергала в печаль, до злости, до раздражения. То, что «Мастер» писался одиннадцать лет, и не был издан при жизни автора, почему-то всегда забывалось. Легкость, с какой читался роман, порождала мысль, что писался он за один присест и с необыкновенной летучестью.

Позвонил Тарасковский, предложил присоединиться к ним на пляже. Герц согласился: требовалась передышка, перед тем как снова сесть за работу. Герц сложил в пакет полотенце, сменные плавки, отсчитал немного наличности из портмоне, после отпуска, которой и без того катастрофически не хватало. Ипотека пожирала с деньгами и надежды на скорое благополучие.

На улице невыносимая жара. Герц выбрал обходной путь через тенистые дворы многоэтажек. Пройдя общежитие «Нефтяник», оказался у торгового центра «Ермак». За короткое время вспотел. Когда он вышел к церкви, позвонил Руслан, попросил купить пива и газировки для какой-то Светы. Пришлось Герцу возвращаться обратно к «Ермаку». Тратиться лишний раз, в его нынешнем положении, не хотелось, но и отказывать другу неудобно. Купил разливного «бархатного» и полторашку воды. На фисташки – так обожаемые Русланом – денег не хватило, обойдется сухариками.

Городской пляж находился за церковью и являлся частью Каюмовской протоки. На противоположном берегу просматривались крыши дачных построек. Весной протока заливала окрестности и часть дачных хозяйств. В город вода не поднималась, Нивагальск располагался значительно выше разливов. Не смотря на будничный день на пляже много народу. Шлепки неприятно тонули в горячем песке, обжигая ступни. Герц огляделся в поисках Руслана, не найдя, собирался позвонить, но заметил машущего Тарасковского на окраине пляжа у березового подлеска хвойного леса. Руслан с девушкой сидели на старом покрывале. В сторонке, словно посторонний, на корточках сушился Бадик. Он мечтательно взирал на противоположный берег, где у самой воды молодая компания, судя по всему, не трезвая, делала шашлыки.

Друзья поздоровались, обниматься, как было принято, не стали – Бадик, потому что недавно вышел из воды, Тарасковский припекаемый солнцем, поленился подниматься на ноги.

– Здравствуйте, – поприветствовала Света. Герц не сразу узнал попутчицу. На ней черный купальник, довольно скромный, если не сказать целомудренный. – Как у вас дела?

– Спасибо, хорошо, – Герц протянул Руслану пакет с пивом.

– Холодное, – запустив руку внутрь, удовлетворительно отметил Тарасковский.

Сбросив одежду, Герц приблизился к протоке и окунул ступню. Вода у берега теплая, дальше температура стремительно понижалась – не смотря на редкостную недельную жару, она еще не прогрелась. Разведя руки в сторону, Герц прошел несколько метров, пока не погрузился в воду до пояса. Вдохнув полную грудь, занырнул, кожу закололо тысячами иголок. Проплыв несколько метров под водой, едва не касаясь дна, вынырнул, и для разогрева мышц энергично заработал ногами и руками. Когда тело привыкло, испытывая легкую никотиновую отдышку, Герц повернул к берегу. Первый заплыв в холодной воде следовало делать осторожно.

Тарасковский разговаривал со Светой и единолично потягивал пиво с пластикового бокала. Крутиков по-прежнему сидел в той же сутулой позе и с тем же мечтательным лицом взирал на противоположный берег. Он редко улыбался, посему малознакомым людям было трудно распознать настроение по его лицу, из-за скривлённых губ всем казалось, что оно выражает вечное недовольство. За тем исключением, когда Вадик был сильно нетрезв, что случалось крайне редко. Захмелев, он беспричинно расточался улыбкой – нелепой и наивной, – выглядел при этом по-детски беспомощно, будто наложил в штаны и улыбкой хочет смягчить недовольство родителей. Когда Герц познакомил его с Ангелиной Костровой, она спросила: «Он хоть когда-нибудь улыбается, или у него всегда такое придуркавато мечтательное выражение? Такое ощущение, что он куда-то воспарил и возвращаться не собирается».

Герц обтерся полотенцем и присел на край покрывала, напротив Руслана и Светы. Тарасковский окликнул Вадика, пожурив, что не хорошо сидеть в сторонке, тот неохотно поднялся и присоседился к друзьям, сев рядом с Герцем. Тарасковский предложил всем пиво.

– Ну я же уже говорила, что не буду, – извиняющимся тоном отказалась Света.

– Совсем не пьет, – похвалился Руслан.

– Почему же, иногда могу позволить себе бокал вина, на день рождении, например.

– О чем я и говорю: Светлоокая – ты ангел! – торжественно объявил Руслан.

– Я тоже не буду, я за рулем, – сказал Вадик.

– Рудик, хоть ты составь мне компанию, – настаивал Руслан, протягивая пустой пластиковый бокал.

– Не хочу, – Герц принял бокал и отвел его в сторону, чтобы Руслан не смог дотянуться и налить пиво.

– Рудик? – Света удивлено обвела всех взглядом, улыбнулась.

– Это я нашего шваба так иногда называю. Не открою тайны, сказав, что имя Рудольф, как у оленя Санты Клауса, ему не нравится. Герц, поди, ты опять в творческом процессе?

– Что-то в этом роде, – лениво отозвался Герц. Откопав в ворохе вещей полторашку, он налил себе воды.

– А чем он занимается? – вполголоса спросила Света у Тарасковского.

– Ты у него сама спроси, – посоветовал тот. В голосе его послышалось что-то вроде ревности. Возможно показалось. Герцу никогда не приходилось подмечать подобную черту в характере друга, к девушкам в плане сердечности он относился прохладно.

– Герц, то есть Рудольф, а чем вы занимаетесь? – спросила Света.

– Работаю на газораспределительной станции, – не охотно произнес Герц. Рассказывать малознакомому человеку, что он в свободное время занимается литературой – не хотелось.

– Я имела виду, у вас есть увлечение? Руслан часто повторяет, что человек вы творческий.

– Он любит приукрасить.

– Ангелина на днях прилетает, – неожиданно вставил Бадик. – Поедите со мной в Сургут, встречать ее в аэропорту?

– Конечно, с удовольствием, – радостно откликнулся Тарасковский, – для этого дела даже подменюсь на работе. И Светлоокая поедет, да?

– Не знаю, – простодушно улыбнувшись, ответила Света.

Герц исподволь наблюдал за Русланом. Тарасковский все также был обходителен и предупредителен со Светой, но в то же время какой-то неестественный. И голос изменился: временами подрагивающий, слащавый.

Не влюбился ли он? – мысленно усмехнулся Герц, закуривая сигарету. – Явно, что мы с Бадиком здесь лишние, зачем же он нас позвал? Для компании? Может все из-за той же робости остаться с ней наедине. Но Руслан далеко не мальчик, уж кому-кому, а стеснительность ему приписывалась с трудом.

С точки зрения пишущего человека, ему было интересно подмечать беспристрастным взглядом за ними. Она принимает ухаживания Руслана, но нравится ли он ей? Об этом судить рано, они не так давно знакомы. Она не из быстровоспламеняющихся тарасковских девиц, это сразу заметно. И свойственная ей робость, тоже вроде как временная, пока не привыкнет к человеку. Определенно, она как-то повлияла на Руслана, по крайне мере, он относится к ней не так, как своим девкам, пытается быть самим собой. И с девицами на мансарде, он такой как есть, но с ними высвобождается его порочная сторона.

– Ангелина решила перевестись в университет поближе к дому, – говорил Бадик.

– Странное желание, – высказался Герц, думая совсем о другом, – обычно молодежь стремится уехать отсюда, и забыть Нивагальск, как серый, нудный сон.

– Может, она поближе к Бадику перебраться хочет, – заметил Тарасковский.

– Скорее всего так оно и есть, – задумчиво согласился Герц. Занятый соображениями о Руслане и о его новой пассии, он только сейчас понял, что речь зашла об Ангелине: – Говоришь, переводится поближе?