Что-то в этом не так, подумал он. Почему она решила перевестись поближе к дому? Ангелина не любила Крутикова, в этом Герц был уверен, Тарасковский, в свою очередь, тоже догадывался, но это обстоятельство между собой они не обсуждали, даже вскользь.
– Бадик, ты как-то говорил, что сам после свадьбы собираешься перебираться в северную столицу, неужели передумал? – спросил Герц.
– В том-то и дело, что я и родителям уже сказал, что мы будем жить в Питере. Они не против, обещали даже помочь с квартирой. Но Ангелина в последний момент заупрямилась и не желает доучиваться в Питере и хочет перевестись в Тюмень. У нее противоречивый характер, иной раз не знаешь, как ей угодить. И ненавидит, когда ей хотят помочь. Везде и во всем хочет быть самостоятельной. Ее категоричная самодостаточность порой меня напрягает.
– Да, характер у нее противоречивый, этого не отнять, – согласился Герц. – Но и девочка добрая, я ее помню еще совсем школьницей…. Как быстро время летит.
Герц задумался, будто что-то вспомнив, улыбнулся краешками губ и отвернулся к протоке.
– Она независимость любит, – продолжал Вадик, – и, иногда это настораживает. В Питере выучилась на права, мы недавно разговаривали по скайпу и я сказал, что мы могли бы вместе купить ей машину. Настроение у нее тут же испортилось. Думает, буду просить у родителей. Временами мне кажется, что она считает меня маменькиным сынком. В прошлое лето не захотела лететь со мной в Испанию, а в этом году в Мексику. Дикость какая-то, мы почти уже женаты, а она отказывается от любой помощи.
– Это называется эмансипация, – усмехнулся Тарасковский.
– Если любишь, принимай какая есть, – посоветовал Герц, отвлекшись от созерцания протоки. Света, как-то по-особенному посмотрела на него. Руслан заметил этот брошенный ею взгляд и обнял ее за плечи. От прикосновения к обнаженным плечам Света вздрогнула, посмотрела на него, и странно улыбнувшись, убрала его руку.
Огромный слепень вонзился в ногу Герца. Подскочив, Герц от души выругнулся. Света пряснула со смеха, до того комично он подпрыгнул, но тотчас она смутилась и прикрыла смешок ладонью.
– Ну и местечко выбрали, вы бы еще в лес зашли, – почёсывая укус, брюзжал Герц.
– Это я на этом месте настояла, – сконфужено улыбнувшись, призналась Света. К Руслану, после нескольких свиданий, она успела привыкнуть, но к Герцу по-прежнему испытывала неловкость. – Пойдёмте купаться, – предложила она, не дожидаясь остальных, поднялась и пошла к воде. Следом за ней направился Тарасковский, за ним Герц.
Войдя в воду по пояс, Света взмахнула руками, и смело занырнула с головой. Вынырнув, смахнула с лица намокшие волосы, и уверено поплыла кролем – движения красивые, ничего лишнего. Руслан направился за ней, Герц погреб в противоположную сторону. Вадик остался на берегу.
Руслан и Герц по очереди сходили в кусты и сменили плавки. Крутиков больше не купался, просидев на покрывале, успел обсохнуть. Недопитое пиво Тарасковский взял собой и выкинул в урну на выходе пляжа. На стоянке попрощались с Вадиком. Он предложил развести по домам, за всех отказался Руслан, настояв, чтобы Герц составил ему компанию проводить Свету. Герц не охотно согласился: замечая необоснованные ревнивые взгляды друга, он чувствовал себя неловко, и хотел как можно быстрее оставить парочку наедине.
Не надевая футболок, друзья вышли с пляжа. Рядом с атлетическим телом Тарасковского, Герц выглядел ущербным и преждевременно натянул футболку. Приблизившись к первым пятиэтажкам, надел и Руслан. Он предложил Свете взять его под руку, сославшись на жару, она отказалась. Прощаясь у подъезда, Света позволила Руслану поцеловать себя в щеку и взглянула с ожиданием на Герца, но тот никак не отреагировал.
– Дружище, не возражаешь, если сегодня я переночую у тебя? – спросил Тарасковский, после того как Света скрылась в подъезде. – Нет никого желания идти домой, да и к Поносу не особо тянет.
– Без проблем, – из вежливости согласился Герц. Он рассчитывал до глубокой ночи поработать с рукописью, и присутствие любого человека зачастую негативно сказывалось на творчестве. Но отказать другу, зная его проблемы, не смог. – Как у тебя со Светой?
– Трудно сказать. В ней что-то есть, меня тянет к ней. Тянет никак к остальным – с теми я отрываюсь. Со Светой кардинально все по-другому. Мне нравится с ней разговаривать, мне нравится ее робость, она как ребенок всего стесняется. Хочется ее защитить, защитить сам не знаю отчего, наверное, от циничной жизни и злых людей. Она такая кроткая, что я не в состоянии представить ее в постели. Не первый день встречаемся, и она позволила лишь на секунду поцеловать себя в губы. И что самое странное – меня это полностью устраило.
– Это любовь, чувак, – усмехнулся Герц, как бы подначивая.
– Вряд ли. За такой-то короткий срок?
– Скажу как другу. Смотрю на тебя со стороны, и замечаю проявляющиеся симптомы зарождающегося чувства. Только как-то не верится, чтобы Тарасковский и не представил Светлоокую в постели. Это так на тебя не похоже, из чего я делаю вывод, что у тебя проснулись чувства к этой милой особе.
– Если честно – пытался. Не получается. Мозг блокирует любую, мало-мальскую фантазию в плане секса.
– На вид вроде девушка приличная, – заметил Герц, – почему бы и нет. У меня, конечно, такого опыта как у тебя нет, но я уверен, что девушка она хорошая.
– Так и есть…. Только она на тебя опять весь день смотрела.
– Не заметил, чтобы она смотрела на меня. Но ты ревнуешь и это один из признаков благородных чувств.
– Не то чтобы ревную, просто… – Тарасковский не договорил, они почти дошли до девятиэтажки Герца, и остановились у магазина. – Взять чего-нибудь?
– Пить определенно я не буду, хочу сегодня поработать, а ты… в общем смотри сам. Впрочем, давай зайдем вместе, у меня кончаются сигареты, себе можешь купить пива.
– Ну, тогда я тоже не буду.
Поужинав вместе, Герц уступил единственную комнату другу, сам расположился за кухонным столом. Включил классическую музыку на ноутбуке, вооружившись блокнотом, попытался сосредоточиться на рукописи. Не писалось. Тарасковский смотрел телевизор с приглушенным звуком, но отдельные шумы достигали Герцовых ушей, и это казалось одной из причин невозможности сконцентрироваться. Осознав, что сегодня он не напишет и строчки, захлопнув блокнот, Герц перешел в комнату.
Рразвалившись в кресле, Руслан без интереса смотрел кино. Черная «Волга» парила по московскому небосводу.
– Что смотришь? – спросил Герц, усаживаясь на диван.
– Хрень какая-та. Держи, – Тарасковский протянул пульт от телевизора. – Выбирай сам. Одну муть показывают. Наш кинематограф в подражание Голливуду духовно обнищал. Скудная и нездоровая фантазия у сценариста, придумавшего летающий ГАЗ-21. Это даже детям нельзя показывать, вызовет убогость в их восприятие мира.
– В литературе дела обстоят не лучше. Слепое подражание западу: вампиры, оборотни, постапокалипсис, брутальные детективы с претензиями на оригинальность.
– Все забываю книгу тебе вернуть, – сказал Руслан, случайно взглянув на стопки книг на полу, привезенные Герцом с большухи, которые он не успел разложить по полкам.
– Что за книга?
– Борис Виан «Пена дней». Не осилил. У чувака конечно яркая фантазия, чего он такого покурил? Подобные произведения Поносовскому Кирюше лучше давай читать. Ему понятнее будет.
– Нужно было тебе дать другую его книгу, «Уничтожим всех уродов».
– Ты заметил, какой сегодня был Бадик? – сменил тему Тарасковский. – Завидую ему белой завистью. И Ангина у него девочка видная.
– Как ты ее назвал? Ангина? – усмехнулся Герц.
– Ага, Ангина. Не знаю, почему она меня не переносит, причем с первого дня знакомства.
– Наверное, считает, что ты плохо влияешь на нашего малыша. Да и к тому же, мне кажется, у вас обоюдное не переваривание друг друга.
– Как на него можно повлиять? Ни тебе сквернословия, никакой разнузданности. Его и совратить-то не по силам. Херувим, сошедший на грешную землю. Наш маленький молчун. Интересно, о чем они разговаривают наедине, с него и слова иной раз вытянуть невозможно.
