Костер поник под его напором. Наклоненные наружу остриями колья, вкопанные в невысокий вал, рассыпались.

— А в полночь памперс превращается в тыкву, — произнес надгробную речь по лагерю Омегад и кинулся прятаться от ливня под деревьями. Мы — за ним.

— Не будем искушать судьбу, — Финист встряхнулся, и брызги с крыльев окропили всех вокруг. — Дважды мы красных победили. Поехали отсюда. К югу трактир есть нейтральский.

— Поехали, — призвала Бука медведя. — Все лучше, чем под деревьями в грозу торчать.

— В ель молнии редко бьют.

— А вдруг игроделы этого не знают?

Ну поехали так поехали. Я свистом вызвала вороного. Заодно «аллюр» испробую.

— Минуту, еще одно, — командир развернул карту и стал что-то писать, устроив ее на колене. Я открыла свою. Вот Алая цитадель, восточная дорога… Излучина реки Аллеманды, где был наш лагерь… И вдоль нее на глазах проявляющаяся надпись: «Боудиккин берег».

Я с коня глянула на Финиста. Он серьезно кивнул:

— За твою удачу.

В таверну мы приехали мокрые с ног до головы. Ну или с головы до ног, что сути дела не меняло. Дождь шел серой стеной, отжимая тучи, казалось, специально на нас. По траве ехать было сыро и скользко, по дороге — тоже. С копыт летели в тех, кому привелось быть сзади, не просто ошметки мокрой травы, а целые плюхи грязи. Такой натурализм, пожалуй, пугал. Да и дорогу мы обнаружили не сразу, а какое-то время кружили по лесу, норовя застрять между стволами, быть съеденными или попасть под кучно бьющие молнии.

Но зверушкам создатели, должно быть, прописали здравый смысл — драться под проливным дождем, оскальзываясь на мху или по уши проваливаясь в мокрый папоротник, ни одна не вылезла.

Мы уже торжествовали, выезжая на поле и видя впереди линию кустов, обозначающих дорогу, когда нас подстерегли целых две неожиданности. Первая — поле на самом деле было болотом, где между кочками светлела вода когда по конские бабки глубиной, а когда и по колено. Подушка спутанной травы под лужицами подозрительно дрожала, потому с галопа пришлось перейти на шаг, а потом и вовсе спешиться. А заросшая лозой канава вдоль дороги оказалась непреодолимой. Мы пошли искать перелаз. Сверху продолжало течь, струиться, литься, не только насквозь вымачивая одежду, но и делая нас отменной целью для редчающих молний. Мало того, и по лужицам между кочками плясали синенькие разряды. Омегад случайно ступил в такую лужицу стальным сабатоном и, прекратив браниться, дальше скакал очень резво, в воду стараясь не наступать.

— А перелететь ты кусты не можешь? — догадался спросить Манул Финиста, когда мы отшагали зигзагами уже не меньше километра, так и не отыскав просвета в черной листвяной стене.

— Сам могу, — сердитым тоном отозвался командир. — А вотперенести выйдет разве что Легендарную.

Везет же некоторым! Маленькую ежиху и так уже несли на плече все мужчины поочередно — чтобы случайно не утонула.

— Если ограничения по весу — ты можешь раздеться. А броню мы тебе перекидаем.

Финист звучно постучал латной перчаткой по шлему — то ли затылок пробовал почесать, то ли обозначал уровень интеллекта автора идеи.

— А может, сам перепрыгнешь, котиком?

Манул потянулся, передернул плечами и стряхнул дождинку с носа — дело бесполезное.

— Ну, могу сигануть еще раз на пробу. Но мне кажется, там невидимая стена.

— Гады… — тоскливо прохрипел Омегад. — Кто ж в открытом мире невидимые стены делает?

— Если это последняя неприятность, — пискнула сверху Легендарная, — так ерунда на постном масле.

— Открытый мир должен быть открытым везде, — я сердито подпрыгнула, стряхивая с себя воду. Попутно вспомнив, как ломилась в игрушке в императорский дворец. После таблички «эта дверь открывается только ключом» я обнесла всю стражу в городе, я собрала уникальную коллекцию ключей, которую оторвал бы с руками столичный аукцион гильдии Воров. Я прокачала «карманную кражу» чуть не на 146 процентов. Но во дворец попасть так и не смогла. А потом узнала, что коридор за дверью разрабы просто не нарисовали. — Или свинство получается.

— Значит, мне можно не раздеваться и не летать? Спасибо, — сухо сказал командир. — Идем дальше. Когда-нибудь эта канава закончится.

А она и не думала.

— Будь здесь вражеская деревня — я бы точно убился об нее, — Омегад откашлялся. И на всякий случай глянул в карту — ни деревни, ни хутора, ни даже сарая, где дождь можно было бы переждать.

Канава все не кончалась и не кончалась. Наши лошади отдыхали в цифровой ипостаси, а мы шагали, спотыкаясь о кочки и путаясь ногами в траве. «Добрым тихим словом» поминая как разрабов, склонных к чрезмерному реализму, так и лягуха Некро, который поступил как человек и давно нежится в тепле привратной цитадели, забыв игровое самоубийство, словно дурной сон.

— Пусть бы им хоть карму понижали за такое! — выкрикнул в сердцах Манул. Но разговор никто не поддержал. В самом деле, не слишком приятно разговаривать, когда ветер срывает с мокрых веток капли и несет тебе в рот. Я даже лицо бросила вытирать и не обращала внимания на холодную воду, капающую с края шлема мне на нос. Хотя бы гроза закончилась, и то счастье.

Кто был уровнем повыше — не взирая на опасность демаскировки, зажег летучие огоньки, чтобы освещать дорогу, спасая как от утопления, так и переломов. Хотя бы идти стало веселее. Да и в кустах впереди, как сообщили разведчики, наметился просвет. И тут полоска моего здоровья резко просела на треть. Сперва я подумала, что это баг игры. Никто на меня не нападал, ран я не чувствовала и даже ногу не подвернула! Но тут Легендарная Бука, комфортно ехавшая на Мануле, вдруг упала с кошачьей спины. Лесовей осторожно потрогал ее лапой. Принюхался, чихнул и вернул себе человеческий облик. Крутанул кистями, точно набрасывая на ежиху вуаль из золотистой звездной пыли.

— «Иссушение»!

— Чего-о?

— Высосали ее!

— «Зреть незримое!» — скомандовал Финист. И воздух словно взорвался и просыпался осколками.

— О-па! — икнул Омегад. Комар сидел на нем, как дятел на дереве, долбя хоботком кирасу. Дамагер цопнул его рукой в латной рукавице и, бросив под ноги, стал с омерзением давить. Кочка пружинила, комар яростно выворачивался, цеплялся ножками и пытался прокусить сапог. Прозрачные крылышки шелестели, глазки яростно пялились на врага.

— Как тебя женщины не любят… — очнулась ежиха и клацнула челюстями, откусив стелсу брюхо. Я отвернулась, стараясь не вырвать, и вскрикнула: на нас летела целая орда вампиров-переростков. Должно быть, все население проклятого болота. Легкую беспорядочность их движения компенсировали размеры и количество. А еще звон, буквально врезавшийся в уши — когда враг понял, что демаскирован.

Мы заняли круговую оборону вокруг Манула и Легендарной, ощетинившись оружием и подготовив заклинания — у кого они были. Мне в голову отчего-то лез приказ Наполеона: «Все в каре! Ослов и ученых в середину!» Но у вампиров перед египтянами было преимущество — комары летали. Ну, комарихи, если подходить строго и разрабы Территорий как-то обозначили их пол. Я взглянула наверх и краем глаза приметила еще одного комара, сыто отдыхающего на прогнувшейся ветке — вид у него был умиротворенный, а брюхо багровело моей кровью. Чтоб ты подавился, скотина! Или отравился…

Уязвимостью сверху обеспокоилась не я одна. Финист медленно поднял к небу ладони, и над отрядом распустился бледно-золотой зонт, сжегший первых прикоснувшихся вампиров в золу.

«Ух ты! И я такое хочу! Интересно, а это классовое или…» И встретила вампира острием направленного вперед клинка.

У воина с двуручником всегда проблемы. Он предназначен проламывать строй, а мне приходилось его держать. И чтобы не задеть своих, годились только колющие удары. Выпад, укол, шаг назад… Монотонное упорство швейной машинки.

За счет длины клинка мне удавалось бить вампиров на дистанции. Из-за кровопотери цвайхандер казался все тяжелее. Пот тек по лицу, мешаясь с дождем. Золотой зонт защиты над головами лопнул мыльным пузырем, не выдержав напора. А Финист был слишком занят, чтобы поставить еще один. Совсем пришедшая в себя Бука, прыгая мячиком, подзакусила еще парой комаров — я обошлась на этот раз без рвотных позывов, видимо, слишком устала. А потом враги закончились. Вместе с дождем. И мы наконец выбрались на дорогу.