Пожал плечами.

– Закон компенсации, слышала о таком? Хотя о чём это я…

Парень утомлённо запрокинул голову, подставив лицо под мелкую изморось, раздражённо вздохнул и стал меня неприязненно разглядывать, как гниль какую-то ей богу! А мне в ответ так остро захотелось заехать ему сумкой по башке, что пришлось губу прикусить, тяжело задышав через нос. Сейчас я ему всё выскажу!

Приготовившись поставить выпендрёжника на место, храбро набрала воздуха в лёгкие, потом взглядом с ним встретилась и… выдохнула. Глаза его дождливо-серые из-под намокших ресниц таким холодом обдали, что я даже на шаг отступила. И что-то горькое, непрошенное всколыхнулось в груди. Заскулило жалобно, заскребло. Он стоял передо мной всё так же невозмутимо, в то время как мне никак не удавалось справиться с внезапным ступором. Остатки здравого смысла жужжали, что надо что-то ответить, твёрдо и достойно, чтоб не мяться нашкодившей собачонкой, но язык как онемел.

– Я… знаю, конечно. Просто… мы могли бы поговорить в другой раз, если ты не против.

– Какой ещё другой раз? – брюнет сначала непонимающе нахмурился, а потом неожиданно зло ухмыльнулся и кивнул в сторону двух курящих неподалёку бритоголовых парней. – Тебе что, пантеру свою выгулять приспичило? Так ты, девочка, не по адресу. Лучше к ним обратись, авось не побрезгуют.

– Вот же хамло! – процедила сквозь зубы и, сгорая от унижения, принялась подтягивать сползающие с бёдер джинсы.

– Отвянь, утомила.

Развернулся и ушёл. А у меня всю дорогу до нужной аудитории в ушах смех его тихий февральской стужей сквозил. Поставила на место, называется. Не знаю, причина во мне или он со всеми такой "душка", но оставлять весь этот произвол безнаказанным я не собиралась. Освоюсь только немного и обязательно что-нибудь придумаю, сегодня разволновалась просто не вовремя. Тревожно с ним рядом, будто знаю что долг у меня перед ним, а какой именно уже не помню. Дилемма целая получается, с одной стороны проучить его нужно, чтоб впредь уважительнее относился, а с другой – неохота лишний раз приближаться. Дрожью пронзает взгляд его безжизненный, будто нарочно от себя отталкивает. Неразбериха какая-то. Понятно только одно – натура у меня злопамятная. Будем знать.

Не без труда отыскав нужную аудиторию, я неподдельно обрадовалась, обнаружив свободную парту вблизи от преподавательского стола. Садиться на "камчатке" как-то не улыбалось, там обычно оседают те, кто ценит свой досуг высше учёбы, что является общеизвестным фактом. Не то чтобы мне не терпелось забраться в тёмнющие дебри уголовного права, но, чем чёрт не шутит, вдруг ещё не поздно создать о себе хорошее впечатление? Внешне-то я далека от образа прилежной студентки, а так хоть рвением докажу обратное.

Накануне пришлось всю квартиру перепахать в поисках хоть одного конспекта или, на худой конец, диктофона – толку ноль, из чего последовал вывод, что вряд ли мой выбор юридического факультета был осознанным. Чего стоили одни названия предметов! А предстоящая лекция по Теории государства и права (ТГП, как её сократили в расписании), та и вовсе Дамокловым мечом нависла над головушкой моей многострадальной. Конечно, всегда оставался маленький шанс, что это вполне себе волшебная чаща, нужно только поглубже забраться и начнутся чудеса, в виде автоматов и перевода на бюджет, но верилось с трудом. Всё было так непривычно и чуждо, что я боялась не оправдать родительских надежд и вылететь ещё до конца года.

– Розенталь, ты ли это? – раздался девичий смешок по правую от меня сторону.

Пару минут я продолжала барабанить пальцами по обложке своей девственно-чистой тетради, прежде чем, поймав выжидательный взгляд миниатюрной брюнетки с эффектным удлинённым каре и третьим размером груди, сообразила, что обратилась она именно ко мне. Мгновенно смутившись, кивнула. Пора бы уже привыкнуть к собственной фамилии. Милена Карловна Розенталь… аж скулы свело от пафоса. Папа у меня чистокровный немец, уважаемый стоматолог известный далеко за чертой нашего городка. Ему я и обязана столь нетипичной для наших мест фамилией, а заодно и белобрысой копной волос (где-то глубоко под слоем розовой краски), полупрозрачной бледной кожей и светло-голубыми, колючими как Крещенские морозы глазами.

– М-да, подруга, вижу башкой ты приложилась знатно.

Я с любопытством покосилась на миловидное создание, что без зазрения совести вырвало лист из моей тетради и стало на нём что-то быстро строчить. Хочется думать, завещание, потому как накопленная в процессе общения с "пришельцем" злость всё ещё настоятельно требовала выхода.

– Ты что творишь? – я ещё договорить не успела, а руки уже вцепились ей в кофту, в опасной близости от распущенных волос. Упс… накидываться с лёту, без всяких выяснений в мои планы вовсе не входило. Когда уже мои тело и мозги найдут, наконец, общий язык?!

– Держи, можешь не благодарить, – брюнетка, оставив наезд без внимания, придвинула тетрадь с рядом ровненьких как солдаты цифр, нацарапанных на первой странице. – Это номер маминого салона, запишешься, скажешь от меня. Только с походом не затягивай, выглядишь похлеще, чем после вечеринки посвящения в студенты.

– А я там сильно отличилась, да?

– Ха! Отличилась она! – от души хохотнула девушка и недоверчиво сощурилась, зарождая моей груди рой нехороших предчувствий. – Так слухи не врут? Ты действительно ничего не помнишь?

– Нет.

– Во дела… – и наклонившись ко мне, прошептала: – Ну-ка угадай: кто парня тихони нашей Алёхиной, на спор совратил и, заперевшись с ним в её же ванной, целый час орал на весь дом "das ist fantastish!"? Там даже старшекурсники обомлели. А уж видео, где ты её зарёванную труселями изменщика утираешь, не видел только слепой. Знатно я тебя тогда за космы оттаскала. Что, тоже не помнишь?

Не в силах выдавить из себя хоть слово, я покачала головой.

– Капе-е-ец… – чему-то восхитилась она и, ткнув мне пальцем в лоб, добавила: – Правду говорят – "И воздастся каждому по делам его", вот ты уже допрыгалась. Делай выводы, Розенталь, а то в другой раз может и не повезти.

– Не будет другого раза – прошептала я, пряча горящее лицо в ладонях, и беспомощно застонала, не в силах уловить, что меня больше всего коробит, собственное дикое поведение или же факт его категорического неприятия. Неувязка получается, а посему, выглянув одним глазком меж раздвинутых пальцев, уточила: – Это точно моих рук дело?

– По-твоему я прикалываюсь? – брюнетка лениво приподняла бровь и, цокнув, покачала головой. – Спроси любого. А твоя якобы амнезия, та и вовсе предмет нехилых ставок. Ты звезда, детка, смирись.

– Какой ужас.

– Та лан, – фыркнула девушка, азартно закусив кончик карандаша. – Не бери в голову. Вот посчастливится кому-то заарканить аспирантика нашего, глядишь о твоей выходке забудут. Если, конечно, ты опять во что-то не вляпаешься. Но это не точно, там такой шедевр – смотреть не пересмотреть.

Утешила, блин… я сдвинула пальцы в исходное положение, мечтая оказаться где-то на Луне и плевать, что без скафандра, лишь бы сбежать от собственной глупости. Вряд ли можно всерьёз надеяться, что мои выходки ограничились одной той вечеринкой. Наверняка это только верхушка айсберга, который пустит меня ко дну. И собеседница моя, тоже хороша – прямая как рельса. Неужели нельзя быть чуточку деликатней? Хотя по большому счёту прямолинейность лучше лицемерия.

Не спорю, особа она неординарная, её миловидная, невинная внешность никак не гармонировала с непосредственной и в чем-то даже варварской прямотой. Убойное сочетание, которое, тем не менее, умиляло и полностью обезоруживало. Не то чтобы во мне резко вспыхнуло дружелюбие, но цапаться расхотелось начисто. Сердито засопев, я уткнулась лбом в парту и накрыла голову руками.

– Зачем же заговорила со мной, если осуждаешь? – осторожно поинтересовалась, вполне обоснованно опасаясь возможного подвоха. Мало ли чем я успела ей насолить.